А еще так старался. Да, большей частью для Ладанэ, которой плохо без брата. Но ведь он и его сын. Если этот человек однажды придет благодарить, если такое чудо произойдет… это будет еще хуже, чем его попытка защитить дочь. Лучше бы этого никогда не случилось. Просто принять эту благодарность уже не получится. Низменная человеческая натура требует ответить ударом на удар. Чтобы тоже сидел и пытался понять — за что? Чтобы умолял, унижался и просил прощения.

А ведь может произойти, если Сойно вернется. Он-то знает, что и для чего делалось.

И как Ярослав победил злобного граха — тоже знает.

Подождать, пока Сойно явится, и посмотреть на выражение лица этого самоуверенного аристократа? А потом сказать что-то высокопарное о попытке сделать человеку добро и ответном обливании грязью вместо ожидаемой благодарности. Ах, не знал? Так ведь незнание законов не освобождает от ответственности. Кто-то, кажется, даже требовал всегда привечать в своем доме путников, потому что может случайно зайти бог. Попридержал бы гордый владелец замка желание высказать свои подозрения, и извиняться бы не понадобилось. Ведь какое нафиг дочкино наследство, если жив и здоров сын. Девочкам при наличии братьев ничего, кроме какой-то там суммы местных денег, не светит. Может, еще что-то из семейных драгоценностей по доброте душевной отдадут.

Да, понаблюдать за выражением лица Шитито Рана, когда до него дойдет, что все его обвинения выеденного яйца не стоят…

А оно того стоит?

А если Сойно не явится? Что делать тогда? Они ведь и без того уверенны, что Сойно давно мертв, какая разница для них, когда именно он умер? Несколько лет назад или совсем недавно возле пещеры?

Дурацкое оправдание. Разница в том, кто именно его убил. Той же Ладанэ как в этом сознаешься? И Киого обязательно спросит, что получилось из дурацкого ритуала, в котором он принимал участие.

А еще можно все бросить и забыть. Словно это просто бредовый сон.

Так будет проще для всех.

Почти для всех.

Особенно, если братец Ладанэ соизволит прийти.

И плевать, как этот Сойно выглядит в облике человека. Наверняка же похож на Ладанэ и Киого. Темноволосый и синеглазый красавчик.

— Мыш, собирайся, мы уезжаем, — решил Ярослав, перестав бездумно таращиься на ненавистную бочку.

Шахиш фыркнул.

— Ах, да, тебе же собирать нечего. У меня барахла тоже не много. Так что все отлично. Если бы еще ехать предстояло не на лошади, было бы еще лучше. Зря только воду грел.

Бочка удостоилась пинка. Вещи были быстро закиданы в сумку, ножны с мечом заняли свое место на спине, шахиш посажен в карман и Ярослав подошел к двери.

Для начала он за нее выглянул, проверить, не бродит ли там кто-то. Попадаться на глаза обитателям замка совершенно не хотелось.

Словно сбегает.

Бедный обиженный мальчик, решивший назло взрослым убежать из дома.

Глупо как-то.

— Ну, уж нет, уходить будем гордо и открыто, — сказал Ярослав, убедившись, что в коридоре никого нет. — Никто меня здесь останавливать не станет. Так что и смысла прятаться нет.

Как-то неубедительно прозвучало.

Ну и ладно.

Ярослав вышел за дверь и, стараясь не спешить и не красться, зашагал по коридору. По пути он так никого и не встретил, что было довольно странно. Обычно по коридору слонялись слуги и стражники. Делали рабочий вид.

Во дворе слышался какой-то шум. Громко причитал женский хор. Шитито Ран пытался кого-то перекричать, похоже, успел еще с кем-то поругаться. Точнее, просто с кем-то. Ярослав с ним не ругался. К сожалению. Может и стояло. Вот так выскажешь кому-то наболевшее и полегчает, хоть на какое-то время.

— Частенько у них тут несанкционированные митинги происходят. Веселые люди, жизнерадостные и неунывающие. Даже завидно, — сказал, заглянув в карман. — Как бы нам эту толпу обойти? Особенно с лошадью. Лошадь здоровенная махина, ее не заметить сложно.

Шахиш в кармане фыркнул. Кажется, насмешливо.

— Ну, да. Признаю. Убегаю я. Просто не хочется никого видеть. Что в этом желании странного? Настроение дурацкое. Ладно, попробуем обойти замок с тыла. Ножками. Лошадь поведем на поводу, так надежнее. А когда выберемся на дорогу, тогда и поедем. По-моему неплохой план.

Вопли перед замком стали громче.

Что у них там происходит?

Ярослав задавил в зародыше любопытство и пошел за лошадью. Какая разница, кого и от кого обитатели замка спасали на этот раз? Дурью маяться тут любят. От скуки, наверное. Никаких ведь развлечений. До ближайшего города далеко, ярмарку устраивают раз в год, осенью, цирки и прочие бродяги вообще не заезжают.

Лошадь Ярослав нашел сразу. Она меланхолично что-то жевала, и работать транспортным средством сегодня не рассчитывала. Пришлось ее огорчить. День такой, все сегодня кого-то огорчают.

Ярослав тяжко вздохнул и осмотрелся в конюшне в поисках седла и прочей сбруи.

Первой хозяйского сына в оборванном и худющем существе узнала прачка, она же по совместительству солистка женского хора при любом скандале. Девица удивленно вытаращилась на это явление. Вспомнила, что хозяйский сын больше года назад умер. Сообразила, что мертвецы по улицам ходить не должны и, издав невнятный звук, рухнула в обморок, едва не придавив несчастного целителя, которого какая-то нелегкая потянула проходить возле нее. Нет, земля от падения этой девицы не сотряслась, но само падение получилось достаточно громким, чтобы привлечь к себе внимание. При девице был медный казан, который она куда-то несла, он и взял на себя ответственность за звуковое сопровождение девичьего обморока.

После этого на Сойно уставились все, кому не повезло оказаться рядом. Кто-то тонким голосом заголосил о призраках. Кто-то попытался ткнуть в ожившего мертвеца чем-то тяжелым. То ли чтобы упокоить, то ли чтобы убедиться в его нематериальности. Лучше всех повел себя целитель. Он потребовал тишины и попытался обследовать Сойно на предмет сердцебиения. Которое, к своему удивлению нашел. Пришлось признать, что отощавший Сойно жив. Дальше целитель повел себя как настоящий профессионал. Он начал изучать здоровье стоящего перед ним человека. Ничего другого в голову просто не пришло. Стоящая вокруг толпа затаила дыхание и ждала результатов.

Об обморочной прачке все как-то забыли. Зря, конечно. Девица очнулась, немножко подумала о том, почему валяется посреди двора на земле. Потом вспомнила и громогласно завыла:

— Мертвееееец!

Толпа шарахнулась так, словно у Сойно резко выросли клыки в комплекте с когтями и он начал облизываться, выбирая жертву.

— Живой он! — возмущенно завопил целитель. Ему показалось, что кто-то сомневается в его компетентности.

— Мертвеееец! — возражала прачка, вооружаясь своим медным казаном.

— Живой! — попытался ее переорать целитель.

Девица его не слышала. Она поудобнее перехватила казан и начала защищать свою жизнь. Первым под раздачу попал целитель, не сообразивший уйти с траектории полета медного оружия. Замах у прачки был богатырский, и целителя унесло довольно далеко. Где он и прилег отдохнуть от трудов праведных.

Сойно поднырнул под рукой зажмурившейся от ужаса воительницы и попытался скрыться в толпе. Участь целителя на подвиги его не вдохновляла. Толпа его намерений не поняла и, подвывая, бросилась врассыпную. Самые не умные или самые невезучие подбежали слишком близко к воинственной прачке, за что и получили удары казаном.

— Мертвееец! — девица убедилась в своей правоте и начала размахивать казаном интенсивнее. Наверное, ей казалось, что количество оживших трупов увеличилось. Или, что труп один, но очень удароустойчив.

— Мертвееееец! — поддержали прачку еще несколько женских голосов.

Сойно растерянно замер. Такого приема он не ожидал. Ему казалось, что именно в родном замке большая часть его проблем, наконец, закончится. Очень уж хотелось поесть, помыться и поменять лохмотья с чужого плеча на нормальную одежду.

Дворцовая челядь начала потихоньку вооружаться всем, что под руку попадет. Попадался им в основном сельскохозяйственный инвентарь и топоры.