Олег Игоревич. Три месяца был Таматарханский, теперь Царьградский, завтра Багдадским станет. Или Римским. Куда папа пошлет. Перун с ним, нет его здесь и сейчас!

А остальные? Светлен гоняет тевтонов по невырубленным еще лесам Европы. Чего их там гонять? Щит к вратам Берлина не прибьешь. Красный флаг над рейхстагом не повесишь. Не построили еще рейхстаг. Да и Берлина тоже нет, одна деревня Кёпеник на островке стоит. И не построят, наверное. А если и соорудят что на этом месте, то будет Медвежий лог какой-нибудь. И армии германской уже нет. Остатки здесь, чуть южнее, пытаются перекрыть путь на Рим. Чего там гонять?

Ярослав умчался разбираться с отставшими обозами. Будто кого другого нельзя послать! Якобы проводит рекогносцировку поля предстоящего боя. Хотя последнему обознику ясно, что противник уклонится от сражения и будет драпать до самого Рима. Оттон не показал себя идиотом ни в прошлой истории, ни в нынешней. Прекрасно понимает, что без опоры на стены шансов у него нет.

А Игорь, который Рюрикович, он же Безжалостный? «Меня, Серый, вполне устроит, если ты заменишь Олега Вещего. Воевода полки водит, князь страной управляет!» Его, понимаешь, вполне устроит! Мне что, делать нечего, по всей Европе щиты приколачивать?! И переговоры всяческие вести с рожами, которые так и хочется в капусту изрубить…

Не можешь сам, пошли кого из детей или сводных братьев, у тебя их полная дружина обретается. Хотя нет, в нашей истории один послал ублюдка малолетнего в Новгороде на местном «столе» посидеть. Так посидел, что пришлось в прошлое идти, исправлять. Кстати, будущую полюбовницу Святославову так и не обнаружили. Отсутствуют в Киеве девочки с таким именем. Добрынь всяческих полно. Но ни один на гипотетического брата не похож.

Может, и вправду Малуша хазарского рода. Или, что еще вероятней, привезла девчонку с собой Ольга-Елена Болгарская из земель южных. Наплевать. Ленку мадьярам сплавили, хоть Теркачу и плюется, но пока не продал и в карты не проиграл. Небось, не так и плоха, как рассказывает. Хотя и выше четвертой наложницы не пускает. И правильно. Впрочем, там еще Ладослава Игоревна есть, та болгарке спуску не даст.

Хрен с ними, с незаконнорожденными. Но куда остальные подевались? Князья, княгини… Нет, спасибо! Только Галки Баграновой на этой встрече и не хватает! Тоже ведь княгиня древлянская, мать ее за ногу! Наземный покровитель «фиолетового спецназа». Оружие массового покрашения! Тогда уж лучше Неждану. Хотя… К тому же, Холанева — фигура непубличная. Так же, как ее муженек и Вукомил Батькович. Развели, понимаешь, секретность!

А Серому что делать, если давний сон воплощается в жизнь с пугающей точностью? Правда, журналистов сильно числом поубавилось. Шверттода не видать. Подох, наверное, «меч смерти»[42] от чумы в собственном замке, а то и в палатке под Магдебургом. Звиняйте, дядьку, выйшло як домовлялысь. «Большим железным грузовиком по хлебалу». Папист, небось, по ту линию фронта. Забыл про библейские заповеди и крутит любовь с феминисточкой из Венеции. А что ему остается делать? Мечом не владеет, с крестом на армию не попрешь… Черчилль еще не родился. Да и американец тоже. А паяца французского прирезала та самая особа, что явилась нонче на переговоры.

Зато это явление тут как тут. И отличается от себя приснившейся лишь двумя деталями: нормальной кожаной (мужской, конечно) одеждой вместо «бронированного купальника» и более чем странным цветом волос, за которые Инга Олафссон и получила прозвище Кровавая Голова. А так, ну один в один. Рост, фигура, черты лица, прищур глаз… Ну и привычки, конечно. Те самые, что по агентурной информации, дочка толстяка Карлссона не меняла с раннего детства.

Вспомнился разговор с Карлссоном.

— Нет, ну ты мне скажи, — вещал несчастный викинг, — как в семье мирного свейского херсара такая дочка уродилась?

— Какая такая? — уточнил Буревой, — Неужто воинственней тебя будет?

— А то! — вскинулся Олаф. — Нет, если топором помахать надо или хлебало кому расконопатить, то мы — всегда пожалуйста. Или я уже не Олаф Медведь?! Но это же пустяки, дело житейское. На рыцарей франкских сходить можем или город какой пограбить — тоже. Ну и отметить данное событие большим количеством сивухи. Это вообще святое! Викинги мы, в конце концов, или просто погулять вышли?

Карлссон остановился, чтобы приложиться к кружке с озвученным напитком. У слушателей появилось время обдумать его слова. В общем, никто и не удивлялся, что Олаф считает себя «мирным» и «невоинственным». По скандинавским понятиям.

— Но женщины, — продолжил викинг, — во всех поколениях моих предков вели себя правильно. Поперек мужа и отца слова не говорили, сивуху варили, как положено, детей рожали и воспитывали, пряли пряжу, свинок пасли. Все как положено! То есть, никаких дев-воительниц, обычные домашние хозяйки. И почему, спрашивается, дочка уродилась валькиренкой?

Карлссон горько вздохнул.

— Свиней пасти, надо сказать, не отказывалась. И разъезжала по всей деревне на самом большом хряке, к которому и мужики-то близко подходить побаивались. А вот за прялку ее никакими силами загнать не выходило. Вместо этого мальчишкам носы ломала да глазья подбивала. Драться научилась раньше, чем ходить. Жена ругалась сильно. А мне что? Даже хорошо. Бьет и пусть бьет. Мелким полезно. Известно же: нас… того, а мы крепчаем…

Новый вздох сопровождался новым глотком сивухи.

— А потом потребовала учить ее обращению с оружием. Ростом с лавку, а туда же. Абъёерн, старший мой, заявил, мол, не бабское это дело, так она палку, что вместо меча была, у него отобрала и ей же и отходила. Вот тут бы обеспокоиться, заволноваться, о будущем призадуматься. А я подумал, что большой беды не будет. И совершил большую ошибку! — викинг удрученно помотал головой. — Большому количеству народа это жизни стоило.

Карлссон с удивлением посмотрел на предательски пустую емкость и заорал:

— Ката! Бутыль давай!

Сосуд появился мгновенно, жена несчастного Олафа, в отличие от дочки, в валькирии не рвалась и хозяйкой была толковой.

— По четырнадцатой весне пришла пора замуж девку отдавать. И парень посватался хороший. А эта соплячка прясть не умеет, к свиньям и не подходит уже, на коне теперь ездит, а сивуху чаще пьет, чем варит. Да еще и отца родного не слушает. Замуж, говорит, не рвусь, одомашниваться не собираюсь, И вообще жених должен побить невесту в рукопашной схватке. А то что ж это за муж, который жену наказать не может!

— Побила? — поинтересовался Буревой.

— Как щенка малолетнего! — с нескрываемой гордостью заявил Карлссон. — Размазала сосунка по поляне, как масло по хлебу. И то верно, будут сосунки всякие мою дочку сватать! Сначала драться научись! С бабой совладать не в состоянии! Хлипкая молодежь ныне…

— И многие сватались? — с улыбкой спросил Серый.

— Да человек пять. Сопляки! Хотя кое-кто неплохим хирдманном считался. До сватовства!

Олаф задумался. На лице деланное расстройство переходило в законную гордость за дочку. Гордость требовалось подкрепить большим глотком…

— А дальше что? — поторопил Серый.

— Что дальше… — вздохнул викинг. — Ярл Харальд дальше… Вроде не молокосос уже, а туда же! «Жену можно и с оружием в руках наказать…». Отрыжка Локи! До такой глупости даже старый хряк не додумался. Дочка с первого же удара головенку дурную и развалила. А вторым, совсем отрубила. Был Харальд, а стало два раза по пол-Харальда. А фьорд его Инге отошел, как победителю… И два драккара с дружиной.

— И не роптала дружина? — уточнил Буревой.

— Не, считай, не роптала. Пара дураков не в счет, все одно в первом же бою сгинули бы. А Инга снарядила драккары да ушла в поход. Три года прошло. Или четыре…

— Что ж отпустил? — спросил Серый.