Скворец посмотрел на окно разговорника, грустно пиликнувшего первые ноты «Прощания славянки».
— Будут загадки, старший волхв, но не сегодня. Время, время, время… Давай, чуть позже, по созвону? Добро?
Лютый, понимающе улыбнувшись, кивнул. Воевод-розмысл Скворец пожал на прощание руку волхву Тайной Управы. Впервые в жизни он сделал это искренне.
«Как Серому и Ярику удалось убедить Ходоту действовать по нашему плану, не знаю. Он был для вятичей слишком. Слишком во всем. И нарушение воинских обычаев вспомнили, и лишнюю работу, мол, не в обычае дружинном заступами махать. Балбесы. Ведро пота бережет каплю крови. Только пот со спины или жопы, а кровь — из горла.
Ну и традиции, которые поперек чуть не встали. Надо или сидеть в глухой обороне или выходить в чистое поле, выпускать вперед поединщика, а потом лицо в лицо, глаза в глаза, группа крови на рукаве, честь превыше всего…
Победа превыше всего! Но этому наш мир учил. Долго и больно. А тут рыцарство оставалось еще. Пусть даже европейские рыцари еще в шкурах бегают и друг друга каменными топорами по голове стучат.
Выходить в чисто поле в тех условиях — проще самим повеситься. Легкая конница хазар перестреляла бы русскую пехоту, не приходя в непосредственное соприкосновение, как это не раз бывало. И не только со славянами, кстати. Да, наша стрелковка расклад бы изменила неплохо. Но, что такое полсотни в столкновении тысяч? А уход в стратегическую оборону выливался в полную потерю инициативы. И в десятки сожженных весок. Про потерю всего урожая и говорить не хочу. Эта пакость подразумевалась.
Не знаю, то ли князь проникся доводами, то ли других вариантов не видел, но предложение Серого принял. Войска фактически перешли в подчинение нашего импровизированного Генштаба, на заседаниях которого Ходота почти ни во что не вмешивался, исполняя функции если не свадебного генерала, то максимум советника по ополченцам. И хазары вляпались в расставленную ловушку всеми тысячами копыт своих коней.
Не имея ни малейшего представления, что их ждут, огланкур Песах, тем не менее, не полез в чащобу без проверки. Спешил часть бойцов и загнал в лес. Судя по оперативности — спешивались сотни „драгунского“ образца. Мотопехота той эпохи. Приехали, слезли, коноводы лошадей увели, и ножками, ножками…
Дали „драгунам“ втянуться, рассредоточиться, строй рассыпать. А потом в два кулака шарахнули. И по пехоте, и по кавалерии. Залповые станковые арбалеты оказались большой неожиданностью. Предупрежденные вятичи лишь несколько прибалдели от эффекта, а вот хазары удивились. Настолько сильно, что парни успели перезарядиться и жахнуть второй раз. И третий… По плотной массе, да с такой плотностью стрельбы… А параллельно ливень стрел. Наши издалека сыпят, а при контратаках и местные подключаются. Луки у них хоть и слабоваты, но на своих дистанциях работают — мое почтение. К деревьям хрен подойдешь, скорее в подлеске сдохнешь…»
Вот нравилось слово «застрельщики», и все. Была в нем непонятная глубина фонетичного строя и прочих грамматических изысков. Сергей терминов знал достаточно. Сказывались прошлые знакомства с парой студенток-филологесс. Знакомство плотное донельзя. Плотнее не бывает. Вот и нахватался. Акмеизм, катахреза, эпиграфика, минет… Фу, блин, это не оттуда. Херня какая в голову лезет. Ну то и правильно. «О чем думает солдат, глядя на полковое знамя? — О бабах. Он о них всегда думает!». Очень верная поговорка. Знающий человек сочинил. Филолог, зуб на выдирание даю.
Местные девки, конечно, студенток не в пример неопытнее и о многих постельных делах даже не помышляют. Но нравились больше. Цельные они. Вот правильное слово, безо всяких контаминаций и прочего мусора. Сказала — сделала. Понравился — на сеновал потащила. Нет — погнала, а то и вилы горе-ухажеру в пузо сунула. А нужда припрет — и хазару череп колуном раскроила. А СПИДов с сифилисами и в помине нету. Любви, правда, тоже нету… Но что сделаешь. Любовь, она одна на всю жизнь. А организм требует. В сорок с мелочью в монахи неохота уходить. Да и ближайшие монахи за тыщи верст…
Вот что за фигня такая в голову вечно лезет? Защитные свойства организма психику берегут, что ли? Дык нафиг солдату вся психофизика. И предбоевой мандраж не нужен правильному солдату.
Ему нужен автомат Калашникова. А лучше — пулемет. И бесконечная лента. С неперегревающимся стволом. Чтобы порезать к херам собачьим всех этих долбаных «застрельщиков» и прочий авангард с разведкой. Одной очередью. Выстрелов на много.
С такого расстояния пуля пробъет даже миланьезу, не говоря уже о редких среди «халатников» панцирях с кольчугами. Стеганая ткань вообще плохо спасает от попадания в упор. А потом и за остальных примемся, что сгрудились неопрятным стадом на склоне холма. Вот же странные люди-человеки. На убой «махру» сколько лет отправляют, а что в рукопашке надежная защита нужна не меньше, чем конному, до степных не доходит…
Только сам же и вбивал ребятам про минимализацию аисторизмов и прочих анахронизмов. Мол, не стоит прогресс вперед паровоза толкать. Он железный. Паровоз, в смысле. Надо применять только в совершенно безнадежных ситуациях, когда иначе просто никак. Типа, из СВДешек генералов отстреливать посреди вражеского лагеря можно, но только если другого выхода нет, и никто не видит. И не забыть потом дырки от пуль замаскировать.
Иначе предки, увидев и на шкуре почуяв прелести огнестрела, начнут оперативно копировать. И в пример конкистадоров приводил. Их опыт с индейцами Юкатана и прочей Америки. А про то, что никакие златокузнецы в жизни штамповку не осилят, — забыть! Сегодня не осилят, а завтра… Эх, взять бы тысяч по пять патронов россыпью и одиночными, если экономить хочется…
Ну ничего. Солдат Советской Армии должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы…
Спешенные кочевники втянулись в лес… Конники тоже все ближе и ближе. Наглые сволочи, уверенные в своей неуязвимости. Зря. Вятичские луки до них не достанут. Но то вятичские… А у нас на всех припасено. Еще десять метров, девять, восемь, семь…
Копыта первого конька, поблескивающего каплями влаги на нестриженой гриве, переступили невидимую черту, подытоживающую короткую и нескладную жизнь всадника. Стукнули тетивы самострелов, и болты, наполнив воздух басовитым гудением, выбили из седла первых хазар, чуть ли не навылет пробивая впалые груди вечно недоедающих кочевников.
Следом, с практически незаметным опозданием, шарахнули лучники, каждым залпом выбивая десяток за десятком.
Схватиться за ворот и вращать, пока ошалевшие хазары не включились, не поняли, что происходит. Падают в желобы болты, с щелчком входят в фиксаторы тетивы. Миг на разбор целей, наводка и еще один залп, уносящий в края Вечной Охоты истошно визжащих степняков, бросающих луки и хватающихся кто за дрянную саблю, кто за дубинку и кидающихся в самоубийственную атаку… Снова вращать. Быстрее, быстрее… Еще залп!
А теперь откатить телеги вглубь, на заранее присмотренные и подготовленные полянки, где можно драться десятком на сотню. Где вовсю расстреливают пеший авангард.
И обратно, туда, где, наверное, влетают в лес конные хазары. Нет, не влетают. Степняки, при всех минусах, тугодумами не были. Потеряв стольких бойцов в самом начале, сообразили, что нашла коса на камень, и между деревьев шанса выжить не оставят никому. А может, просто не выдержали плотного огня. Удила рвали нежные лошадиные губы, в попытке отвернуть коней обратно, от ощетинившейся смертью ловушки…
«В лесу вообще все прекрасно складывалось. Полсотни самострелов-магазинок, да вятичи, чьи луки делались специально для лесной охоты! Откуда полсотни, если большинство наших расстреливали конницу? Так самострел — не лук, научить крепкого парня — не самая большая проблема. Вот и поднатаскали отроков помладше да кое-кого из землепашцев. А теперь эта „гвардия“ лупила в хазарские спины, как в копеечку. Враги падали, даже не увидев, откуда пришла смерть. Болты и стрелы выкашивали их десятками. Была неплохая вероятность перестрелять „драгун“ без поножовщины. К тому и шло.