– Смотри, – шепнул Игорь.

Из концевого КАМАЗа начали вытаскивать широкие и плоские зелёные ящики, сразу же переносимые в тень, к дальней от них стороне улицы.

– Оружие?

– Скорее всего…

Чтобы не привлечь к себе лишнего взгляда, они присели за высоким подоконником на корточки, внимательно следя за происходящим внизу. Наличие бинокля и пулемёта превратило бы эту сцену в пародию на кино «про разведчиков» – но ни того, ни другого, разумеется, не было.

Имелись две совковые лопаты, которые на «масатоп» походили слабо.

Зато у деловито расхаживающих боевиков явно имелось многое. По крайней мере четверо носили за спинами гроздья гранатомётов или другое тяжёлое оружие, остальные – нормальные «Калашниковы». Николай отметил, что оружие, явно тяжёлое и неудобное, им даже не пришло в голову оставить в машинах – каждый имел его под рукой. Командиров удавалось отличить только по манере держаться и разговаривать, но каждый раз они тут же опять сливались с остальными. Единственным исключением был высокого роста, очень крепко сложенный бородач, с небрежной лёгкостью таскавший за спиной на одном плече ручной пулемёт, а на другом – какую-то короткую трубу, похожую на инженерский тубус. В отличие от большинства других, он не носил на голове зелёной повязки. Её заменял косой, защитного цвета берет с невнятной кокардой спереди.

Увлёкшись наблюдением, они слишком поздно обратили внимание на шаги поднимающегося человека, и только когда за спиной хрустнули керамзитные гранулы, Николай и Игорь вскочили на ноги, ухватившись за лопаты.

– Бездельничаете, дети шакала!? Я застрелю вас сейчас обоих!

Анзор выглядел достаточно зло и решительно, но слова его почему-то не казались слишком серьёзными. Не застрелит.

– А ну, быстро, вон на улицу!

Они зачем-то взяли лопаты с собой, но охранник заставил бросить их и почти бегом погнал ребят вниз, а потом к дороге. На выходе он задержался, пропустив пленников вперёд, и Николай подумал, что это, наверное, первый за всё время случай, когда Анзор, с автоматом не в руках, а висящим за спиной, позволяет кому-то из русских приблизиться к себе на расстояние прямого удара. На улице, впрочем, ходили и стояли полтора взвода бойцов, и предпринимать что-либо серьёзное в такой ситуации было бы глупостью. – You'd better watch out, buddy. They gonna need something. Just watch out. (Будь осторожнее, приятель. Им что-то надо. Просто будь настороже (американский слзнг).)

Николай успел сказать лишь несколько слов, прежде чем Анзор подтолкнул его в спину, и они остановились перед несколькими стоящими чуть в стороне боевиками. Рот он закрыл вовремя. Чеченцы прервали свой разговор и уставились на них так, будто вообще впервые видели русских. Несколько секунд все молчали. Потом один из приезжих небрежно махнул рукой, произнеся расслабленным голосом короткую гортанную фразу, и Анзор прикладом влепил Николаю между лопаток. Ударом того швырнуло вперёд, и он едва удержался на ногах, выбросив руки перед собой. Рядом мотнуло тоже удержавшего равновесие Игоря, и только после этого охранник соизволил перейти на язык, хотя бы поверхностно затрагивающий вторую сигнальную систему, то есть на перемежающиеся матом команды идти туда-то и делать то-то. Чем они и стали заниматься, почти до конца дня. Погрузка и разгрузка. Постепенно к центру села стянулись ещё несколько человек из бывшей бригады бетонщиков, подгоняемые своими конвоирами, да и некоторые местные, не гнушаясь работой, впряглись в переноску мешков, ящиков и коробок. Не слишком организованный поначалу труд достаточно быстро приобрёл направленность. Насколько понял Николай, хорошо обмундированная команда собиралась воевать, и, согласно принципам, установленным ещё во времена викингов, возлагала на остающихся в тылу задачу обеспечения бойцов продовольствием. Оружие у них было своё. Самое интересное, что часть ящиков с «лишним» оружием явно оставалась в селе – то ли как плата за многочисленные мешки с картошкой, кукурузной мукой и прочим, то ли как запас на будущее. Забавненько… Ни на один такой ящик посмотреть вблизи не удалось, но они были явно фабричного вида и оставляли впечатление "настоящести". Внутри явно было что-то полезное.

Шатаясь под тяжестью пятидесятикилограммового мешка с сахаром, Николай, пользуясь согнутой позой, попытался прочитать маркировку на одном из таких ящиков, поставленном на землю остановившимся передохнуть вооруженным мужиком – но тот, видимо о чём-то догадавшись, злобно прикрикнул. Пришлось пройти дальше, не приостановившись и стараясь даже не глядеть в его сторону. Не дай бог глазами встретиться.

Несмотря на это, за несколько часов работы у всех появилось немало возможностей как следует рассмотреть прибывшую в село команду. Стараясь всё же не особо сверкать взглядом, а побольше смотреть в землю и шаркать ногами, и механически перетаскивая один мешок за другим в нутро бездонного КАМАЗа, Николай раз за разом видел вокруг себя лица и фигуры бойцов, похожих друг на друга как две капли воды. Такое ощущение, что они все были родственниками. Примерно одинакового роста, схожего телосложения, все без исключения – черноволосые, если судить опять же по одинаковым бородам. Некоторые были бриты наголо, но бороды носили точно такие же, как и остальные – достаточно короткие, аккуратно подстриженные овалом или двумя остриями чуть расходящимися в стороны. Цвет глаз разглядывать было бы глупо, да и мало кто, кроме женщин и милиционеров, вообще обращает на это внимание – но Николай не сомневался, что все они окажутся карими.

В принципе, по некоторым параметрам моджахеды были похожи и на него самого, но список общих черт кончался очень быстро – за ростом, да цветом волос и глаз. До средне-, го веса наблюдающих за его работой вооруженных мужчин он недотягивал килограммов двадцать, а ощущение собственной немытости, вшивости и оборванности на фоне чистых и ухоженных бойцов, с небрежной уверенностью таскающих на себе по десятку килограммов оружия и боеприпасов, переводило его в другую категорию с ироничной непреклонностью Майка Тайсона, в два часа ночи приглашающего «Мисс Чёрная Америка» в свой гостиничный номер попить кофейку.

Спасало всё-таки проходящее в виде какого-то фона иллюзорное ощущение себя чужим, временно вовлечённым в происходящее человеком, который на самом-то деле вовсе и не заморенный раб, а уверенный и готовый к схватке нелегал во вражеском тылу. Это ощущение было бы смешным, если бы не имело своим результатом совершенно недвусмысленные плюсы – в первую очередь, возможность держать себя в настоящей, а не только воображаемой готовности, непрерывно прокачивая через оперативную память информацию и готовя мозги и мышцы к тому шансу, который в любой момент может представиться. Бывший студент-старшекурсник, ни разу не попадавший в подобные переплёты и еще пару месяцев назад даже не представлявший себе, что такое вообще может с ним когда-либо произойти, Николай всё же был уверен в своём психическом здоровье. Пока он осознавал реальное положение вещей и свои реальные шансы, всё было нормально. Воображение в данной ситуации являлось всего лишь инструментом, облегчающим давление обстоятельств на психику, тогда как само его поведение контролировалось совершенно другими механизмами. В своей способности не дать мозгу соскользнуть в сладость иллюзорного мира, где всё хорошо и спокойно, он был уверен. – Давай, сука русская! Быстрее! Быстрее! Если оскаленный «воин аллаха», размахивающий руками, как разминающийся перед кролем пловец, считал, что парой убогих слов способен оскорбить второй месяц живущего в рабстве человека, то он заблуждался. С этим заблуждением, к сожалению, сочетался висящий на плече автомат и полная готовность отвесить нерадивому русскому несколько пинков – безнаказанных, потому что ожидать какого-то недовольства со стороны раба было бы смешно, а остальные вокруг были свои. Поэтому Николай внял реальной угрозе и постарался побыстрее проскочить мимо чересчур внимательного бойца, изображая если не усердие, то во всяком случае подчинение.