— Это так? — взглянув на Никия и как бы еще сердясь, отрывисто спросил Нерон.

— Да, император,— кивнул Никий.— Поппея сумела правильно выразить то, чего не сумел выразить я.

— Вы, я вижу, сговорились,— сказал Нерон с плохо скрываемым удовольствием.— Если так дальше пойдет...

Он не успел договорить, Поппея обняла его за шею и прижала голову к груди:

— Маленький мой, моя рыжая бородушка,— пропела она, мельком взглянув на Никия.— Мой божественный ребенок! Рим имеет больше чем принцепса, он имеет божество.

Нерон по-детски вздохнул и еще глубже зарылся лицом в пышную грудь Поппеи. А она все говорила и говорила, поглаживая его голову и спину и уже не взглядывая на Никия.

Никий ощутил смущение. Не оттого, что император изображал ребенка и глупо вздыхал. Он чувствовал смущение потому, что Поппея проделывала все так естественно, /Ни разу не сфальшивив ни голосом, ни движением, будто в самом деле была матерью этого взрослого рыхлого мужчины, зарывшегося лицом в ее грудь. Более того, Нерон вдруг представился Никию настоящим ребенком — маленьким, страдающим, беззащитным, никогда до того не знавшим ласки и вдруг получившим ее.

Наконец император поднял голову и посмотрел на Никия затуманенными влагой глазами.

— Ты? — спросил он так, будто только что увидел Никия, и снова протяжно вздохнул.

И тут же Поппея сделала плавный жест рукой, показывая, что Никию лучше уйти. И Никий, сам не ожидавший от себя этого, медленно ступая, стал отходить к двери. Нерон провожал его невидящим взглядом. Поппея все еще держала руку на весу и, кажется, шевелила пальцами. Относилось ли это к нему или нет, Никий сказать не мог,— толкнув спиной дверь, он вышел наружу. Огляделся, словно не узнавая знакомое помещение, скользнул взглядом по каменным лицам преторианских гвардейцев и медленно, не слишком уверенно ступая, пошел прочь. Кто-то поприветствовал его с поклоном, но он только кивнул рассеянно.

Выходя из дворца, он внезапно остановился — будто натолкнулся на преграду. Остановился и снова ощутил прежнее безотчетное беспокойство.

— Ты был у императора? — услышал он за спиной знакомый голос. Оглянулся и узнал Отона. Его лицо было пепельно-серым, вокруг глаз синие круги, губы чуть вздрагивали, когда он повторял вопрос: — Ты был у императора?

Никий хотел сказать «нет», но почему-то ответил:

— Да.

— Поппея...— едва слышно выговорил Отон и вдруг резким движением прикрыл рот, словно страшился продолжить.

Глава пятая

За северными воротами города, в овраге за рощей, горел костер. Двое, закутанные в плащи, осторожно вышли из-за деревьев. Тот, что шел впереди, вскинул руку, останавливая идущего следом.

— Стой! Вот они,— с тревогой прошептал он, указывая на огонь внизу.

— Никого не видно,— взволнованно отвечал его спутник.— Может быть, ты ошибся?

— Ты боишься, Теренций? — спросил первый, по-ложа руку на меч у пояса.

Теренций проследил глазами за движением его руки и только вздохнул.

— Не бойся,— стал успокаивать его первый.— Я уже говорил тебе вчера, что, умирая, мы попадем в царство Бога. Ты получишь там все, чего не имел в этой жизни, рабы будут господами, а господа рабами. Не бойся, Теренций, верь мне, мы, бедные, будем там счастливы. Или ты не веришь? Скажи!

Говоря это, он пристально вглядывался в темноту вокруг костра. До него было всего шагов пятьдесят.

— Ты не веришь? Говори!

— Зачем ты спрашиваешь меня, Симон? — с укоризной в голосе ответил Теренций.— Мне кажется, ты нашел неподходящее время для таких разговоров.

— Ты не понимаешь, Теренций,— продолжил Симон, горячась.— Никто не знает, когда придется умирать, а ты должен быть готов вступить в лоно Бога. Если не спасешь свою душу, то тогда...

— Что? Что тогда? — раздраженно перебил его Теренций.— Ты нарочно пугаешь меня?

— Чем я тебя пугаю?

— Смертью. Ты считаешь, нас могут убить сегодня, раз хочешь, чтобы я...

— Тихо! — тревожно прервал его Симон.

И он, и Теренций замерли, прислушиваясь. Вдруг позади них треснула ветка — они испуганно огляну-лись, Симон до половины вытянул меч из ножен, а Теренций лишь взялся за рукоять своего.

Послышался тяжелый топот — приближались чьи-то шаги. Затем голос из темноты произнес:

— Вложи обратно свой меч, Симон, или ты пришел не с миром?

— Это ты, Онисим? — с тревогой спросил Симон, убирая меч в ножны и делая шаг вперед.

— Это я,— ответил тот насмешливо.— Спускайтесь к огню, я иду за вами.

Симон и Теренций стали спускаться в овраг, время от времени пригибаясь и хватаясь руками за траву. Они уже стояли у костра, когда к ним подошел Онисим.

— Ты один? — спросил Симон, заглядывая ему за спину.— Мне показалось...

— Тебе правильно показалось. Мои друзья ждут наверху. Они хорошо видят нас, но не могут слышать. Ты, кажется, хотел говорить со мной о чем-то важном?

— Ты пришел не один,— с укоризной заметил Симон,— хотя я просил тебя...— Он не договорил, вглядываясь в лицо Онисима.— Ты не доверяешь мне?

— Я? Тебе? — усмехнулся Онисим.— Конечно, я не доверяю тебе. То, о чем я просил, ты не сделал. Кроме того, все это время ты избегаешь меня, переехал в другой конец города... Как же я могу доверять тебе? Кто это с тобой? — без перехода спросил он.

— Это Теренций,— ответил Симон.— Он служит у Никия.

— Садитесь,— Онисим указал на траву возле костра,— так нам удобнее будет говорить.

Симон нехотя опустился на землю, Теренций присел рядом. Онисим уселся на корточки с другой стороны костра и начал разговор:

— Говори, чего ты хочешь от меня?

Симон вздохнул, снова огляделся по сторонам.

— Я не знаю,— глухо произнес он,— можно ли говорить. Эти твои люди... Зачем ты привел их с собой?

— На всякий случай. Почему я должен доверять тому, кто не доверяет мне? Говори же, все равно ты не уйдешь отсюда, не сказав.

— Почему не уйду? — с настороженностью с голосе спросил Симон.

— Потому что я не отпущу тебя,— просто ответил Онисим. В его тоне не было угрозы, но именно поэтому фраза его прозвучала особенно зловеще.

Симон почувствовал, как сидевший вплотную к нему Теренций вздрогнул, и быстро проговорил:

— Если ты будешь пугать нас, то ничего не добьешься. Ты знаешь, что я ничего не боюсь.

— Я это знаю,— согласился Онисим.— Но ты должен сделать то, что приказал учитель...— Он замялся, посмотрел на Теренция и, понизив голос до шепота, досказал: — Что приказал учитель Петр. Отвечай, ты сделаешь это?

— Значит, ты собрался убить меня? — в свою очередь спросил Симон.

— Ты сделаешь это? — настойчиво повторил Онисим.

— Да,— после непродолжительного молчания подняв голову и прямо глядя в глаза Онисиму, произнес Симон.— Мы пришли говорить об этом.

— Я не знаю твоего человека,— сказал Онисим, кивнув на Теренция.— Почему я должен доверять ему?

— Его послал Никий,— сказал Симон.— Если ты не доверяешь Никию и мне, то нам не о чем разговаривать.

— Хорошо,— медленно произнес Онисим,— говори.

— Ты сделаешь то, о чем тебя просит Никий?

— Да, если это служит нашему делу.

— Это служит нашему делу,— строго сказал Симон.

— Говори,— повторил Онисим.

Прежде чем начать, Симон посмотрел на Теренция, тот ответил ему тревожным взглядом.

— Есть один человек, актер Салюстий, близкий к императору,— наконец стал объяснять Симон.— Он знает тайну Никия и может выдать его Нерону. Никий просил тебя помочь.

— И это все? — тихо и медленно выговорил Онисим.

— Это очень важное дело,— чуть подавшись вперед и помогая себе движением руки, сказал Симон.— Надо успеть, потому что этот актер может заговорить в любую минуту. Он уже намекал Никию.

— А откуда он знает о Никии? — спросил Онисим.— Разве он связан с нашими братьями?

— Он не связан с нашими братьями.

— Тогда откуда же он знает?

— Я не могу тебе этого сказать.

— Ты не знаешь?