— Но это же совсем легко уладить, — нарочито бодрым тоном вмешался Персей. — Некоторые наши соседи перед войной бежали в свои поместья. Двое из них оставили мне ключи и доверили сдать их дома хорошим людям, при этом совсем недорого, почти даром.

Я выбрал дом на другой стороне улицы. Он действительно стоил не так уж много, но я подозревал, что Персей и это немногое берет себе. Довольно скоро я обнаружил, что Натаки вполне может приготовить несложные блюда и содержать дом в относительном порядке. Из ее сбивчивых объяснений я понял, что она не хотела работать у Деметры, потому что только я ее хозяин и могу ей приказывать.

Весть о том, что произошло в Брухейоне, облетела весь город с быстротой ветра.

Ганимед, новый стратег войск фараона, сделал все, чтобы вытеснить римлян из дворцового квартала. Он сформировал новый флот, оцепил Брухейон и прилегающие улицы и решил отравить римлян водой. Для этого он наполнил их колодец соленой водой из озера. Однако легионеры за сутки вырыли новый колодец. Вероятно, это противостояние продолжалось бы еще некоторое время, но тут появилось подкрепление, которого давно ждал Цезарь. Это был наварх Евфранор, который занял остров Фарос и часто совершал опустошительные набеги на расположенные там виллы богатых александрийцев.

Чтобы захватить наконец Большую Гавань, Цезарь занял искусственную насыпь перед волноломом, которая связывала Фарос с материком, и приказал возвести там укрепления. Когда затем римские корабли поменяли свои позиции, солдаты, ничего не понимая, решили, что их собираются бросить на произвол судьбы. Они в панике прыгали в море и плыли за кораблями. О том, что произошло дальше, сообщает в своих воспоминаниях римский центурион[26] Аул Хиртий: «Невзирая на угрожающую ему опасность, Цезарь сколько мог приказами и призывами удерживал своих воинов на насыпи. Увидев, что все оставили его, он также сел в свою лодку. В нее сразу же набилось столько солдат, что она не могла отчалить. Тогда Цезарь прыгнул в воду и поплыл к стоявшим вдалеке кораблям. Оттуда он послал лодку за оставшимися солдатами и вывез почти всех. Однако его собственный перегруженный корабль затонул вместе со всеми, кто там находился».

Позднее историков всегда поражало, как Цезарь смог проплыть такое расстояние почти в полном вооружении. Сам он говорил, что все было бы гораздо легче, если бы ему не приходилось одной рукой держать над водой важные документы и если бы при этом его не обстреливали египтяне.

Во время всех этих событий сестре Клеопатры Арсиное удалось бежать к египетскому войску. Единственным пленником. остался Птолемей XIII, которого Цезарь охранял как важного заложника. Этот четырнадцатилетний мальчик вел себя как избалованное дитя и постоянно жаловался. Тем неожиданнее показалось решение Цезаря дать ему свободу. Цезарь насмешливо объяснил, что главнокомандующий войск должен быть вместе со своими солдатами. Легко понять, что стояло за этим. Войском фараона предводительствовал Ганимед, который подчинялся недавно появившейся Арсиное; а теперь прибавился еще и Птолемей. Мудрый Цезарь хотел таким образом посеять вражду и соперничество между ними, но пока эти планы были еще не столь очевидны.

В начале марта по требованию Цезаря к восточной границе у Аскалона подошел запасной полк. В нем было немало солдат из Иудеи — я упоминаю об этом, чтобы объяснить, почему многие александрийские евреи встали на сторону Цезаря и Клеопатры. Митрадат из Пергамона провел полк тайными тропами к Александрии, Цезарь выступил ему навстречу, и оба войска встретились недалеко от озера Мареотида.

Римское военное искусство вновь одержало победу. Египетское войско было окружено и разбито в решающей битве 27 марта. Фараон Птолемей попытался бежать через канал.

Но его лодка была перегружена и пошла ко дну. Он не смог освободиться от своего тяжелого золотого облачения и утонул.

Победитель Цезарь с триумфом вернулся в Александрию. Однако упорно ходили слухи, что Птолемей бежал и собирает новое войско в Палестине. Римлянам не оставалось ничего другого, как осушить канал. Тело фараона в золотых доспехах было выставлено в Александрии на всеобщее обозрение. Народ примирился с тем, что правительницей станет Клеопатра, правда — как требовал обычай — вместе с другим своим братом, двенадцатилетним Птолемеем XIV, который, собственно, должен был бы стать правителем Кипра.

Сегодня уже известно, что римский сенат требовал от Цезаря немедленно объявить Египет римской провинцией. Цезарь, вероятно, так бы и сделал, но как раз в это время Клеопатра родила ему сына Цезариона. Кроме него сыновей у Цезаря не было. Поэтому ловкий римлянин нашел целый ряд причин, по которым Египет не мог быть присоединен немедленно. Он напомнил сенату, что Клеопатра всегда оказывала поддержку римскому войску, и предупредил, что в сложившейся ситуации не следует будоражить народ, чтобы не вызвать восстания. В Риме к нему прислушались. Таким образом Клеопатра наконец утвердилась на троне, а ее младший брат выступал соправителем только формально, в особо важных случаях.

Теперь пришло мое время. 9 апреля по римскому стилю моя просьба об аудиенции во дворце была удовлетворена. Некоторые могут спросить, что же делал я все это время, с середины октября, когда прибыл в Александрию.

Во-первых, я исполнил наказ отца и посетил гробницу моей матери. Дядя Персей смутился, когда я спросил о ней, и я вскоре понял почему. Моя мать была похоронена в старом египетском некрополе, на южной окраине города. Сторож сразу же сказал мне, что плату за содержание уже давно не вносили, и в следующем году ее мумию должны убрать отсюда.

— Убрать? Куда убрать?

— Теперь в пустыне есть общая гробница, там хоронят тех, о ком никто больше не заботится.

Я заплатил за тридцать лет вперед и щедро наградил сторожа. Он открыл мне ее гробницу. Я увидел деревянный саркофаг, на котором изображено было ее лицо.

— Прекрасная работа, — похвалил сторож, — наверное, мастер из Майюма — с ними никто не может сравниться. Должно быть, стоит больших денег.

Я ничего не ответил, с волнением рассматривая прекрасное лицо с большими темными глазами, взгляд которых был устремлен в потусторонний мир. Дядю я не стал упрекать: своя семья была ему гораздо ближе, чем мертвая жена пропавшего где-то брата.

Что касается денег, то правитель Теритекас так щедро одарил меня на дорогу, что мне хватило бы их еще надолго. Время пролетело для меня очень быстро, почти каждый день я посещал библиотеку и мусейон.

Мусейон, лежащий к югу от библиотеки, давно уже был жилищем не муз, как о том говорило его имя, а ученых. Это было здание с обширной крытой галереей, залом для занятий, большим обеденным залом, а также множеством маленьких кабинетов для занятий и исследований. Правда, и для муз нашлось место: здесь читали стихи и учили риторике. Но основными были занятия по физике, геометрии, географии и медицине.

Во время военных действий часть библиотеки пострадала от пожара. Позднее злые языки утверждали, будто бы Цезарь сам велел ее поджечь. Но это была просто подлая клевета: Цезарь относился к книгам с большим уважением и сам был одаренным автором. Вероятно, несколько горящих стрел, которыми римские корабли обстреливали восточную часть города, попали в библиотеку. Огонь удалось быстро потушить, но около четверти рукописей погибло: в основном из отделов лирики, комедии и трагедии. Естествознание, к счастью, не пострадало, и спустя несколько дней я смог продолжить свои занятия.

Учителями в мусейоне были крупные и уважаемые ученые. Город назначал им жалованье и кормил их, а они обязаны были каждый месяц проводить в мусейоне определенное количество занятий.

Скажу еще несколько слов о моей спутнице Натаки. Мне не хотелось бы больше называть ее рабыней, потому что она довольно быстро научилась всему, что полагается делать жене, хотя, правда, исполняла это несколько небрежно и как бы между делом. Я имею в виду, что жаркое было иногда подгоревшим, овощи переваренными, а суп подавался уже остывшим. С чистотой у нее тоже не всегда было ладно, хотя она и очень старалась. Почему так получалось? Просто Натаки была истинное дитя муз Терпсихоры и Мельпомены.