Как ни заботила меня спрятанная шлюпка и сокровище в ней, сейчас я ничего не способен был предпринять. Поэтому пустился через лесную чащу к лагерю пиратов... если только это в самом деле были пираты.

В лесу было тихо. Возле ручья, на солнечном припеке щебетали птицы, по ту сторону залива кричала чайка.

Терли положил мне руку на плечо.

— Они охраняют лагерь, капитан. Будь осторожен. Иначе попадешь в лапы этого толстяка и будешь потом кусать себе локти.

Мы остановились, прислушиваясь, ничего не услышали и снова двинулись вперед... Лагерь открылся неожиданно. Дон Диего и дон Мануэль разговаривали между собой. Кончита хлопотала возле костра, что-то варила... кофе, если меня не обманывает обоняние.

Я поискал глазами баска, которого числил среди своих сторонников, но ни его, ни Фелипе не увидел. В стороне стояло несколько пиратов — все они были вооружены, но вели себя без всякой настороженности — похоже, им еще не довелось встречаться с индейцами.

Что же делать? Гиганта среди них не было, это мне не понравилось, я предпочел бы, чтобы он был у меня на глазах.

Гвадалупа сидела под деревом, совсем близко от нас. Она держала в руке кружку и время от времени поднимала ее ко рту. Вряд ли она предавалась пустым мечтам — скорее всего ее мысли были сосредоточены на планах побега.

Она сидела боком к нам, а все остальные — спиной. Меня как будто что-то подтолкнуло: ведь чтобы помочь ей, надо прежде всего дать ей знать, что мы здесь. И я чуть высунулся из кустов, где мы скрывались. Гвадалупа как раз поднимала свою кружку, на мгновение кружка застыла в воздухе. Я не сомневался, что девушка заметила меня, и снова спрятался. Гвадалупа встала и потянулась, вскинув руки и обратив свои ладони ко мне, как будто отталкивала меня.

Возможно, этот отталкивающий жест был случаен, но я воспринял его как предостережение. Она снова потянулась и села на прежнее место.

— Ну, и что все это значит? — спросил Терли.

— Она поняла, что я здесь, и велит держаться в укрытии, так по крайней мере это выглядит.

Терли отнесся к моим словам скептически.

— Может быть. Если ты правильно ее понял, то она действительно очень хитра. Но сомневаюсь, что женщина способна проявить такую изобретательность.

— Эта девушка способна, — возразил я.

— Тогда нам лучше затаиться. — Он оглянулся кругом. — Чем меньше мы двигаемся, тем меньше шансов, что нас обнаружат. Здесь неплохое местечко. Давай подождем, пока все будут в сборе.

— Это может произойти не скоро.

— Да, — согласился он. — А ты поспи. Я разбужу тебя через часок или если в лагере что-то изменится. А потом посплю я.

В кустах было много валежника, сквозь ветви пробивались лучи солнца. Росла трава, за стволами деревьев было удобно прятаться, не теряя лагерь из виду.

За одним из таких лежащих стволов я завернулся в плащ и заснул.

Во сне я вновь перенесся во времена своего детства. Почему именно сейчас, спустя столько лет, мои сны и мысли обращаются назад — к моему первому бегству?

После того как я ускакал на лошади Вайпонта, я много дней шел не останавливаясь; иногда побирался, иногда, когда удавалось, подрабатывал. Одежда моя превратилась в лохмотья, но я должен был неустанно идти вперед. Тогда-то я и повстречался со стариком, которого видел в той злосчастной таверне.

Фургон старика стоял на лужайке, неподалеку ослик щипал траву. Старик сидел у костра. Он видел, что я направляюсь к нему, но продолжал заниматься своим делом. Видно, ему часто досаждали бродяги.

Я подошел к костру, он взглянул на меня, узнал и улыбнулся.

— Ты прошел долгий путь, — сказал он.

— Да, и вы тоже.

— Такова моя судьба. Когда-то я... впрочем, это не важно. Последние четырнадцать лет вся моя жизнь проходит на колесах.

— Вы бродячий торговец?

— Я продаю ткани, брелоки, иголки, булавки. Но я и лудильщик, по дороге собираю травы и потом продаю их в городах и поселках.

— И какой же доход это приносит?

— На жизнь хватает. Но зато я свободный человек. Ночи длинные и тихие, утра холодные и ясные, надо мной солнце, луна и звезды, я дышу свежим воздухом, никто не погоняет меня и ничего от меня не требует.

— Прекрасная жизнь!

Он взглянул на меня:

— Хочешь есть?

Я пожал плечами.

— Я ел вчера, а перед этим два дня не ел.

— Садись, поешь со мной. Я ем что Бог пошлет, кое-что покупаю. Садись... или, пожалуй, принеси сперва хвороста для костра.

На склоне холма я видел сухое дерево — я пошел к нему и принес охапку сучьев, веток, коры.

Старик налил мне полную миску похлебки.

— Отведай моего варева, — сказал он.

В фургоне лежала раскрытая на середине толстая книга.

— Что это за книга? — спросил я.

— Маймонид[6].

— Ты еврей?

— Я англичанин, но мудрые мысли можно найти у всех народов. Я часто читаю Маймонида — ему есть что сказать. А ты откуда знаешь Маймонида?

— Мой отец тоже читал его. У нас было много книг, и отец часто читал мне, и мы обсуждали прочитанное.

— Сейчас у меня немного книг, но все они — мои старые друзья. — Он посмотрел мне в глаза и спросил: — Куда ты идешь?

— В Лондон. Собираюсь искать работу. Мне нужно многому научиться.

— А чему именно?

— Я хочу научиться владеть оружием. На войне легче всего сделать карьеру и разбогатеть.

— Разбогатеть? Может быть, но само по себе это пустое занятие.

— У нас раньше был свой дом. Сейчас он в чужих руках, а я хочу вернуть его. Стены этого дома хранят память о моем отце, а в озерах отражаются черты моей матери. Самые счастливые свои дни я провел, бродя по скалам со своим отцом и слушая его рассказы об Ахилле, Гекторе, Улиссе.

— Да, хорошо иметь корни. У меня они тоже когда-то были. — Он замолчал. — Годы уходят. Я уже не такой проворный, как прежде, и одиночество не радует. Сейчас я иду в Йоркшир, а потом, вероятно, направлюсь к окраинам Лондона.

Я ничего не ответил, ожидая, что он скажет дальше. Помолчав немного, он предложил:

— Если ты не очень спешишь, пойдем со мной. Научишься моему ремеслу и кое-чему другому. Вскоре я должен встретиться со своими друзьями, среди них есть один цыган.

— В Ирландии тоже живут цыгане.

— Да, они живут повсюду, но этот цыган большой мастер в фехтовании и вообще владеет всеми видами холодного оружия. Он обучался этому искусству в Венеции, Милане, в Париже и в Лондоне. Сейчас он скитается по всей стране.

— Как так? Такой искусный фехтовальщик?

— Он дрался на дуэли и убил своего противника — тот был из знатной семьи. Ему пришлось бежать. Если он попадется, его убьют или бросят в тюрьму по какому-нибудь сфабрикованному обвинению. О том, что он цыган, власти не знают и поэтому здесь его не ищут. А он сейчас занимается тем, что точит ножи, подковывает лошадей и делает всяческие металлические поделки. Я поговорю с ним, попрошу взять тебя в обучение. Поверь, лучшего учителя тебе не сыскать.

— Как случилось, что ты стал бродячим торговцем? Ты говоришь, как образованный человек.

— Когда-нибудь я расскажу тебе. Мне дали хорошее образование, и, было время, я даже занимал видное положение. Теперь я никто и ничто. Но зато счастливее меня не найти на свете человека!

Хотелось еще расспросить его, но интуиция подсказала мне, что делать этого не следует. Ночь возле костра резко перевернула всю мою жизнь. Раньше я был просто беглецом, теперь же у меня появилась перспектива обрести свое место в мире.

На следующий день, пройдя еще шесть миль, мы встретили цыгана.

Как его настоящее имя, я так и не узнал. Все звали его Кори, хотя он был выходец то ли из Венгрии, то ли из Румынии, словом, из тех краев.

Его фургон стоял обок дороги, а сам он сидел возле костра, на котором готовил пищу. Он не оглянулся на нас, пока старик не окликнул его. И только тогда поднялся одним гибким движением и поглядел на нас в упор.