место.

Очутившись внутри, я первым делом огляделся по сторонам и увидел, что оказался в

большом, хорошо освещенном зале, где все было окрашено в красный цвет — и стены, и

обстановка, и мантия хозяина. Бросив беглый взгляд наверх, я увидел, что куполообразный

потолок имеет ту же окраску. Только настенные канделябры с причудливо изогнутыми

свечами баловали разнообразием — они были белыми, потому что материалом для них

послужили кости.

Да, веселым или приятным это место можно было назвать с большой натяжкой. С очень

большой.

Не останавливаясь у порога, я подошел поближе к единственному окну, возле которого в

одном из двух кресел с высокими прямыми спинками сидел мой собеседник. Будучи

готовым к любым неожиданностям, я тем не менее не сумел совладать с собой и отшатнулся, когда он откинул с головы капюшон.

— А ты не такой храбрец, каким казался недавно, — довольно сказал хозяин и

рассмеялся, если звук, подобный скрипу, который издает несмазанное колесо, можно назвать

смехом. — Вложи меч в ножны и присядь — ты, должно быть, устал. Кем бы не были те, кто

приходит сюда без зова, для меня гостеприимство — прежде всего.

Повинуясь его воле, моя правая рука вложила меч в ножны, а ноги подвели меня к

пустому креслу, в которое я и уселся. Вернее — в которое меня усадили при помощи магии.

Дело принимало серьезный оборот. Едва успев войти, я оказался во власти противника и

уже почти готов был раскаяться, что предпринял экспедицию на остров в одиночку. Если бы

раскаяние было бы вообще мне свойственно. Обычно я предпочитаю не жалеть о содеянном.

Куда полезнее на основании опыта делать для себя выводы.

Глаза пока еще слушались меня, поэтому я постарался получше разглядеть

«гостеприимного» хозяина: обтянутый морщинистой кожей уродливый череп,

«украшенный» разномастными извивающимися

щупальцами и покрытый местами тонким слоем блестящей серо-зеленой слизи. В

сравнении с ним любой гунгл мог считаться писаным красавцем. Руки с длиннющими

костлявыми пальцами-когтями превосходно дополняли его дивный облик. Урод из уродов, иначе и не скажешь.

— Назовись, пришелец, — сверкнув длинными острыми клыками, потребовал хозяин.

Я выдержал паузу, чтобы убедиться, что язык мой повинуется мне. Убедился и ответил:

— Перед тобой Уллиус, сын Майвена. «Никогда не открывай врагу своего

имени, — наставлял меня Панеоник, — так поступают только самонадеянные глупцы.

Узнав имя человека, противник скорее и вернее сможет нанести вред его владельцу».

— Откуда ты? — тотчас же последовал второй вопрос.

— Из Грандфорта, — не моргнув глазом, солгал я снова. — А кто ты?

— Перед тобой Великий колдун Миаллоу, Тень полубога РускриуЦу и один из Семи

Высших чародеев Хаоса! — торжественно представился мой собеседник.

Я выслушал новость молча, чем привел в раздражение моего высокопоставленного и, как

оказалось, весьма тщеславного собеседника.

— Перед тобой, о ничтожный представитель людской расы, Великий колдун Миаллоу, Тень полубога РускриуЦу и один из Семи Высших чародеев Хаоса! — повторил он, заметно

возвышая голос.

— Но тебя никоим образом нельзя отнести к людской расе... — съязвил я, относя слово

«ничтожный» на счет противника.

— Отнесись же ко мне с должным почтением, презренный слизняк, теперь ты знаешь, кто удостоил тебя беседы!!! — прогремел Миаллоу.

Щупальца на его отвратительной морде лихорадочно зашевелились, должно быть

выражая гнев.

— У тебя плохая память, Седьмой чародей, — с издевкой произнес я, стараясь вывести

противника из себя. — Меня зовут Уллиус, сын Майвена, а не «презренный слизняк».

Снова послышался скрип несмазанного колеса. Гнев сменился весельем. Миаллоу нельзя

было отказать в уме — он пони-

мал, что пренебрежение насмешками является лучшим средством от насмешек.

Отсмеявшись, Миаллоу задал новый вопрос:

— Как ты попал сюда?

— Пробрался через люк, затем вошел, в дверь и поднялся по лестнице.

— Как ты попал на остров? Я не спрашиваю, зачем ты явился сюда, и так ясно, что ты

пришел за девчонкой. Но как тебе удалось попасть на остров, который вы именуете Фей-Го?

Как само собой разумеющееся, я выдал заготовленную еще на лестнице ложь, оставаясь в

прежней роли наглого простака.

— А как еще сюда можно попасть? Разумеется, прилетел на грифоне. Грифоны могучи, и

им ничего не стоит пересечь океан по воздуху. Однако я осмелюсь заметить, что для тени

полубога ты недостаточно осведомлен, почтеннейший.

Обладая «Поглотителем мглы», можно было и впрямь попытаться достичь острова Фей-

Го и на грифоне. Я предпочел морской путь по двум соображениям: во-первых, огромного

зверя, шумно машущего крыльями и порой издающего весьма громкие крики, непременно

заметили бы еще на подлете к острову, а во-вторых, мне никогда бы не удалось подбить

прямодушного и честного Лурана, Опекуна и Погонщика Грифонов, на такую авантюру. Он

денно и нощно сдувает пылинки со своих немногочисленных питомцев и никогда не

согласится подвергнуть их риску ради прихоти какого-то спятившего бродяги. Да еще такой

дурацкой прихоти, как полет на проклятый остров Фей-Го. Приказ Багурона — другое дело, его Луран выполнит не раздумывая, но ведь я предпочел обойтись своими силами.

— На грифоне. Да-да, именно так я и думал, — покивал уродливой башкой Миаллоу.

Радость нахлынула на меня, и я постарался скрыть ее приход от чародея Хаоса. Мне

стало ясно, что искусство чтения чужих мыслей недоступно Миаллоу. Прекрасно! Я

приободрился и стал ждать следующего вопроса, уже заранее зная, каким он будет.

— Неужели грифоны могут найти дорогу в туманном мороке, окружающем остров?

— Могут, если подвязать им на шею магический Кристалл Всеведения, что добывают в

Чионьских горах.

На самом деле, если я ничего не путаю, там можно найти только энергетические

кристаллы. Несуществующий Кристалл Всеведения я придумал, поднимаясь сюда по

лестнице.

— Понятно! — Миаллоу звонко постучал Когтями по подлокотникам своего кресла. Его

любопытство было удовлетворено, теперь он мог спокойно убить меня. Откуда я узнал, что

Орлуфия находится на Фей-Го, его не интересовало.

Предприняв осторожную попытку пошевелить конечностями, я убедился, что в моей

власти по-прежнему остается только моя голова.

Пауза, не сулившая мне ничего хорошего, затянулась. Наконец Миаллоу, видимо

принявший какое-то решение, заговорил:

— Мне нравятся наглецы. Их нежелание подчиняться кому-либо, ошибочно

принимаемое за любовь к свободе, — первый шаг к Хаосу. Поэтому я хочу сделать тебе

подарок, который ты, несомненно, примешь с великой благодарностью...

— У нас говорят: «Не хвали вино в погребе, а хвали его на столе», почтеннейший

Миаллоу. Даже неразумные дети следуют этому правилу. — Дерзость придавала мне сил. —

Прежде чем рассуждать о благодарности, дай мне хотя бы посмотреть на твой подарок.

Очень надеюсь, что это не ожерелье из зубов твоих приятелей – гунглов. Не хотелось бы

получить смердящий подарок!

— Нет, это не ожерелье. И запомни, Уллиус, если ты не прекратишь дерзить мне, заставлю тебя проглотить твой длинный язык. Так, чтобы ты сдох, подавившись им.

Прекрасная смерть для наглецов, лучше и не придумаешь.

«Мой язык впятеро короче твоего, и подавиться им мне будет трудно даже с твоей

помощью», — собрался ответить я, но взглянул в раздувшиеся от негодования глаза чародея

и решил промолчать.

Мое молчание понравилось Миаллоу.

— Я не ошибся — ты благоразумен, — удовлетворенно сказал он. — Хорошее свойство, оно продлевает жизнь и делает ее лучше. Показать тебе мой подарок я не могу, хотя это