— Вы не раз могли убедиться в моем бесконечном уважении к вам и в том, что это благоговение руководит всеми моими поступками.

— Не мешало бы еще, чтобы вы уважали закон.

— Мисс!..

— Знайте же, что если я не дождусь освобождения, то предпочту смерть позору!

— Вы говорите «смерть»?

— А почему бы и нет? Вы не ожидали найти во мне силы пренебречь жизнью? Знайте, что я давно уже не ребенок, — лишения и одиночество сделали меня взрослой. Те, кто заботился обо мне, сумели научить меня тому, как должна держать себя женщина в этом жестоком мире.

Та, что давала отповедь человеку, привыкшему к всеобщему почитанию, та, из уст которой он услышал неожиданные речи, была еще почти ребенком. Лет семнадцати, стройная, гибкая и с виду очень хрупкая девушка с вызовом смотрела на своего собеседника, а тот, защищаясь от ее нападок, испытывал, казалось, наслаждение. Да и немудрено: в молодом теле девушки, несмотря на утонченность сложения, чувствовалась такая же сила, какая таилась в ее душе. Голос Мэдж дрожал лишь от негодования, а если в черных как смоль глазах сверкала слеза, то внутреннее пламя немедленно высушивало ее. Необычный и пленительный контраст!

Из-под крошечной фетровой серой шляпки, украшенной белым пером, на плечи ниспадали прекрасные золотые волосы. Нежная кожа, под которой текла благородная кровь, изумляла своей свежестью, свойственной ранней молодости и еще не погасшей от житейских забот; орлиный нос, наравне с черными глазами придававший лицу решительность, и правильно очерченные губы, с чьим чистым цветом не сравнить никакие, самые драгоценные кораллы, довершали картину.

Несмотря на ранний час и на невыносимую жару, мисс Мэдж была одета в закрытое платье из тонкой серой материи с укороченной юбкой, на стройных ножках красовались кожаные ботиночки с высокими голенищами. Настоящий дорожный костюм. Она носила его все время, готовая к любым неожиданностям.

Ее собеседником был тот самый таинственный человек, чье драматическое появление на «Конкордии» так поразило синьора Пизани, тот самый, пред которым дрожали, словно малые дети, самые отъявленные бандиты архипелага. Словом, хозяин. Одетый аккуратно, на европейский манер, он отложил в сторону свой зеленый тюрбан, свидетельствовавший о том, что его обладатель совершил паломничество[205] в Мекку, и вызывавший поэтому невероятное уважение и поклонение у мусульман Борнео.

Вопреки неукоснительной вежливости и предупредительности в обращении с девушкой он, не в силах больше сдерживать свой гнев, внезапно побледнел, но, быстро справившись со своими чувствами, вновь обрел хладнокровие, выдававшее в нем хорошо воспитанного человека. Однако его натянутая улыбка походила скорее на оскал черной пантеры. Хозяин не привык к сопротивлению и был поражен такой непреклонностью; девушка понимала, что жизнь ее поставлена на карту, и он, почувствовав это, вынужден был отступить перед силой духа своей пленницы.

Волей каких немыслимых обстоятельств два столь разных человека оказались рядом во дворце в столице Борнео? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассказать историю отца мисс Мэдж и человека, стоявшего сейчас перед ней. Постараемся быть краткими.

В 1876 и 1877 годах несчастные случаи на море стали так часты, что ни у кого уже не было сомнений: это дело рук злодеев, заинтересованных в гибели кораблей. Начались правительственные дебаты, среди прочих и в парламенте Англии, и по инициативе лорда Гранвиля состоялась международная конференция, ход которой держался в строгом секрете. «Господа, — сказал достойный государственный муж, ознакомившись с цифрами морских крушений за последние годы, цифрами, непомерно возросшими в связи с активизацией торговых перевозок, — по моему убеждению, отныне мореплавание представляет серьезную опасность для судов всех, без исключения, государств. Для большинства из нас существование морских разбойников очевидно. Позвольте ознакомить вас с некоторыми документами…»

Перечислив корабли, погибшие и пропавшие за последний период, лорд Гранвиль назвал их реальную стоимость, сведения о которой скрупулезно собирались во всех портах приписки, а затем рассказал об усилиях, предпринимаемых морскими службами, и о вопиющем несоответствии между стоимостью судов и страховыми полисами. Эти сведения вызвали в парламенте настоящую бурю. Оказалось, что существование «кораблей-гробов», как называли их англичане, было выгодно!..

Однажды в один прекрасный день паровое торговое судно под названием «Мозель» стояло в Бремене, готовое выйти в море. Погрузка уже закончилась. Пассажиры должны были занять свои места на следующий день, оставалось только пополнить запасы угля, как вдруг на причале, где стоял «Мозель», раздался оглушительный взрыв. Четырех грузчиков разорвало на куски, еще человек двадцать — ранено, а судно получило пробоину.

Смертельно ранен был и владелец страховой кассы по имени Томас родом из Дрездена. За несколько минут до смерти он признался, что в ящиках, погруженных на борт корабля, находился динамит. Часовой механизм завели на неделю вперед, но что-то не сработало. «Мозель», застрахованный во многих компаниях на сумму, в несколько раз превышавшую его стоимость, спасся лишь благодаря случаю. Томас умер, так и не назвав сообщников.

Происшествие нарушило привычный и чрезвычайно доступный процесс, к которому приноровились негодяи. Теперь им оставалось только брать суда на абордаж. Так появились «морские разбойники»

Ведомый энергичным и ловким капитаном, с экипажем из лучших моряков, если такое вообще можно сказать о бандитах, пиратский корабль был построен по последнему слову техники и мог в несколько часов совершенно преобразиться. Трехмачтовик с черной кормовой надстройкой и белыми бортами, он становился ночью бригом с черными бортами и серой надстройкой. В другой раз прямо на глазах крейсера он поднял паруса и пустился наутек с такой неимоверной скоростью, что только его и видели. Плавая то под американским, то под французским, то под каким-нибудь иным торговым флагом, пираты умело скрывали бортовую артиллерию: снаружи ничего нельзя было заподозрить.

И вот новый случай. Один из самых блестящих офицеров нашего морского флота, человек с громким именем, решил преследовать морских разбойников. Поддержанный министром, давшим в его распоряжение трехмачтовый крейсер, барон де Вальпре уверенно взялся за дело. Андре Бреванн, доктор Ламперьер, Пьер, Фрике и Мажесте входили в число членов экспедиции.

Штаб-квартира пиратов, эмиссары которых находились во всех концах света, располагалась в Париже. Окруженный и поддерживаемый многочисленной администрацией, директор бандитского предприятия, чьи решения были законом, официально принадлежал к числу крупнейших парижских финансовых магнатов. Он бывал в свете и вел роскошную жизнь нувориша[206].

Его люди получали солидные деньги, нажитые нечестным путем, и происходили из самых различных классов общества и из самых разных стран мира; от спесивого и надменного русского до свирепого грека, от корректного и деликатного англичанина до любящего пышность и богатство бразильца, от хитрого китайца до жестокого американца. Косоглазый малаец и людоед из Новой Зеландии, работорговец с берегов Гвинеи и индус-душегуб, фанатик из Занзибара, дикарь-мальгаш, как один, беспрекословно повиновались его приказу.

Несмотря на то, что дело было налажено почти совершенно и машина работала без сбоев, барону Вальпре все же удалось поразить ее в самое сердце; случай помог ему добиться от одного из матросов с таинственного судна важных сведений, что и позволило нагнать пиратский корабль.

Разбойничье судно, метко окрещенное теми, кто за ним охотился, «хищной посудиной», скрылось в лагуне кораллового атолла. Это был, конечно, обманный маневр. Бандиты спрятались в огромной пещере, специально выдолбленной ими на случай опасности. Такие пещеры-крепости оборудовались пиратами с невиданной тщательностью и удобством.