— Ну и получай в ответ! А если этого мало, у нас еще есть в запасе пули! У военных это называется «поддержать огнем операцию».

«Операция» завершилась весьма успешно, и изумленные папуасы увидели перед собой пять великолепных сумчатых, которых туземцы называют «кускусами».

— Теперь, уважаемый Узинак, — обратился Фрике к расплывшемуся в довольной улыбке вождю, — мы сможем утолить наш голод. Велите разделать как можно скорее этих великолепных животных.

На сей раз Узинаку даже не понадобился переводчик. Жесты Фрике были достаточно красноречивы, а дичь столь соблазнительна, что папуасы тут же с жадностью набросились на еду. Разодрав мясо на куски, они принялись есть его сырым. Хорошо, что парижанин успел отложить одного из зверьков для себя и своих друзей.

— Любопытная зверюшка, — проговорил Пьер, глядя, как Фрике сдирает беловатую, покрытую темными пятнами толстую шкурку. — Здесь не меньше трех килограммов чистого мяса. Мы сможем хорошо подзаправиться. Надо бы поскорее поджарить дичь и получше припрятать несколько кусков, а то наши друзья-папуасы скоро покончат со своей долей; как бы наше жаркое не ввело их в искушение.

Фрике, задумавшись, разрезал мясо зверька на небольшие куски.

— Почему ты молчишь, сынок? — спросил моряк.

— Я все думаю, вот мы сейчас поедим, подкрепим свои силы, а дальше? Вряд ли наши поставщики смогут снабжать нас едой постоянно.

— Но что мы можем сделать? Кстати, как ты думаешь, кого мы должны благодарить за этот подарок?

— Взгляни на стрелу. Приходилось тебе видеть у папуасов украшенные желтыми перьями стрелы с костяными наконечниками?

— Нет, но такие стрелы были у людоедов, которых мы недавно спасли от смерти.

— У каронов. Ты прав. Я тоже узнал их стрелы.

— Смотри-ка! Здесь на этих бедолаг смотрят, как в наших краях на волков, а оказывается, у них рядом с желудком, который с удовольствием переваривает человеческое мясо, находится благородное сердце! Надо признать, нам на пути попадалось немало нечестивцев, но среди них бывали и славные ребята.

— Да, ты прав. Не знаю, что стало бы с нами без этих двух несчастных, которые так вовремя нас отблагодарили… Знаешь, обездоленные чаще других способны на добрые чувства. Как бы там ни было, мы должны сказать спасибо этим славным ребятам, они продлили наше существование еще на два дня. Сорока восьми часов достаточно, чтобы найти выход. А потом, кто знает, что нового может произойти в ближайшее время.

Фрике не ошибся. В тот же самый час, что и прошлой ночью, наши друзья вновь услышали сухой короткий стук.

— Вот и то «новое», о котором я говорил, моряк, — прошептал парижанин. — Не знаю почему, но у меня появилась надежда.

Снизу в темноте раздался легкий стон, а затем непонятное шуршание. Друзья с вполне понятным волнением ожидали наступления рассвета. Прошло несколько мучительных часов, и наконец первые лучи солнца осветили горизонт. Пьер и Фрике уже лежали на краю площадки, и оба они одновременно вскрикнули от удивления и разочарования. К их площадке, как и накануне, стрелой была прикреплена лиана с привязанной к ней живой, совершенно черной, без единого светлого перышка, птицей не больше голубя.

— Если наши славные поставщики не пришлют сегодня ничего другого, мы можем не опасаться несварения желудка, — с комическим смирением произнес Пьер.

— Здесь что-то кроется, — отозвался Фрике. — Быть может, Узинак сумеет объяснить нам, что означает сей пернатый ребус.

С этими словами молодой человек потянул к себе лиану, что было делом далеко не легким, поскольку ее раскачивала во все стороны привязанная к ней несчастная птица.

— Осторожней, сынок. Как бы пираты не пустили в тебя стрелу, подожди, пока я заряжу ружье.

Предосторожность оказалась излишней. Притаившиеся в лесу туземцы на этот раз предпочли не рисковать, и Фрике смог спокойно закончить операцию.

Но, о чудо! Стоило молодому человеку схватить пойманную птицу, а это был черный, словно ворон, какаду, как следившие за ним папуасы Узинака и сам Узинак словно обезумели. Побросав свои луки, они бросились к ногам парижанина, словно умоляя его о чем-то. Какаду жалобно пищал, широко открывая свой чудовищный, напоминающий клещи клюв, высовывая большой толстый черный язык.

— Можно подумать, — проговорил смеясь Пьер, — что в твоих руках очутилось какое-то местное божество.

Боцман, по-видимому, не ошибался. Приветствия становились все громче, а поклоны все ниже. Наконец Узинак смело покинул дом, а вслед за ним двинулись и остальные папуасы; вождь знаком предложил Фрике последовать его примеру, крикнув при этом, чтобы тот взял с собой птицу Фрике не заставил себя просить, пропустив вперед Виктора и Пьера, он, подобно капитану, покидающему корабль, спустился на землю последним.

Связанный какаду удобно устроился, словно на жердочке, на дуле ружья, висевшего за спиной у Фрике. Папуасы тут же окружили их, образовав нечто вроде почетного эскорта, и отряд, не обращая внимания на врагов, будто те вообще не существовали, углубился в чащу. Фрике спросил Узинака, что все это значит. Тот, опустив глаза, словно не в силах вынести вида связанной птицы, ответил:

— Никто не рискнет напасть на тех, кого охраняет птица ночи.

ГЛАВА 13

Новое кораблекрушение. — Несколько жителей каменного леса. — Письмо Фрике. — Страшная буря. — Костры каннибалов Кораллового моря. — Что означают крики: Кооо!.. Мооо!.. Хооо!.. Ээээ!.. — Табу! — Благотворное влияние протокола, составленного некогда французским жандармом по поводу факта людоедства. — После трехлетнего отсутствия. — Абсолютно голые туземцы в форме французских жандармов. — Канонизированный Пандор. — Островок Буби и его Postal Offfce[149].— Убежище для потерпевших кораблекрушение.

Прошел месяц с тех пор, как оба француза и их спутники папуасы при столь удивительных обстоятельствах спаслись, казалось бы, от неминуемой гибели.

Если судить по тем весьма странным, а порой и ужасным событиям, выпавшим на долю европейцев после их отъезда из Макао, можно предположить, что за это время им пришлось пережить немало удивительных приключений.

Правда, сейчас злой рок, неотступно преследовавший наших друзей, потерял их след. А может, злодейка-судьба просто устала и, как сказал в шутку Фрике, решила передохнуть. Молодой человек был в эти дни полон оптимизма, для чего, если рассуждать здраво, у него не было никаких оснований. Но все в жизни относительно. Последние же три месяца были достаточно спокойны.

Папуасы исчезли. Фрике, Пьер Легаль и юный Виктор находятся на маленьком островке, затерявшемся в океане. Вокруг, до самого горизонта, море усеяно коралловыми островками с их обязательным убором из пальм. Невысокие волны, словно запутавшись в немыслимом переплетении острых зубцов, подводных утесов, отмелей и рифов, отступают, оставляя белые клочья пены, но мощное течение с грохотом прорывается сквозь этот коралловый лабиринт, и возмущенный океан, негодуя, идет на приступ каменного леса.

Множество морских птиц поднимается в небо крикливыми стаями, они описывают в воздухе большие круги, снова опускаются на волны и ловко выхватывают из воды желанную рыбешку. Солнце ярко освещает белые заросли мертвых кораллов, лениво двигающих своими бесчисленными щупальцами астериасов, поражающих яркими красками морских звезд, утопающих в мягких кружевах морских лилий, охристых, нежно-желтоватых или розоватых на тонких ножках грибовидных фунгий, великолепные колонии изящных морских перьев, не уступающих в красоте райским птицам, сложные, удивительно красивые колонии красных или красновато-фиолетовых тубипор — морских органчиков, прозванных так за их сходство с органом, похожих на ветви иудиного дерева дендрофиллий, огромных светящихся, самых удивительных цветов и оттенков, фиолетовых, оранжевых, буро-зеленых, киноваренно-красных горгонарий, желтовато-оранжевых или желтовато-коричневых, напоминающих кисть человеческой руки альцпонарий (прозванных жителями побережья рукой или пальцами мертвеца), колонии тонких с длинными ветвями «оленьих рогов», ярко-голубые солнечные кораллы, великолепных пурпурных актиний, пунцовых морских роз и морских анемонов, оранжевых или красных со звездообразным рисунком морских ежей… Одним словом, все великолепные представители мира полипов и иглокожих цветут под яркими лучами тропического солнца; множество рыб резвится в прозрачных и чистых, словно хрусталь, теплых водах.