Тот факт, что в 1999 году, на самом взлете их «коммерческого успеха», они назвали своего новорожденного сына Басе — или Басом — в честь знаменитого мастера жанра хайку, стало еще одним свидетельством их непоколебимой веры в правильности выбранного пути.

Увы, «Привет, хайку!», просуществовав чуть больше года, приказал долго жить, и его создатели были вынуждены пересмотреть свой образ жизни и ее же, жизни, смысл и цели. Из Сиэтла они перебрались в окрестности Медфорда, штат Орегон, где жить было значительно дешевле. Там супруги прикупили небольшой грушевый сад, заплатив за него из скромной, сделанной втихаря от инвесторов заначки. Сами же безутешные, обанкротившиеся инвесторы остались с носом. Эпплбруки поклялись больше никогда не делать ничего такого, что имело хотя бы отдаленное отношение к гипотетической будущей цифровой утопии, дав обязательство вернуться к простой жизни на лоне природы — примерно так же, как два десятка лет до этого поступило поколение хиппи, устав от проповеди всеобщей любви.

Раскаявшимся, смирившимся со скромным бытом Йорку и Аделаиде и в голову не могло прийти, что их единственному отпрыску, юному Басе, суждено революционизировать и объединить человечество. Более того, что в его руках фактически окажутся все основные способы распространения цифровой информации по всем существующим каналам.

Впрочем, Бас еще с юных лет проявлял огромный интерес к компьютерам и их начинке. Вполне возможно, что пренатальный период его развития, происходивший в головокружительном мире интернет-компаний, определил его будущее, очаровав своими битами и бодами. Во всяком случае, прирожденные таланты Баса (которые были весьма внушительны — его интеллектуальные показатели просто зашкаливали) с самого начала предрекали ему несомненные успехи на карьерной лестнице в сфере информационных технологий.

Бас быстро прошел школьный курс, перескочив через несколько классов, и в пятнадцатилетием возрасте стал студентом Массачусетского технологического института. Юному дарованию пришлось довольно сложно с сокурсниками, которые были старше его, однако в учебных аудиториях и лабораториях он чувствовал себя как рыба в воде. Учась на последнем курсе, Бас добился серьезных успехов в области молетроники, науки, занимавшейся проблемами управления адресными молекулами. Именно тогда ему удалось изготовить первый, полностью функциональный лист протеобумаги.

Как-то раз, засидевшись допоздна в лаборатории, Бас опустил чистый стандартный лист высококачественной «бессловесной» бумаги в специальную ванночку с особым раствором. Лист мгновенно впитал раствор, представлявший собой нестандартную смесь легирующих молекул. (Раствор был четыреста тринадцатой разновидностью первоначально задуманного средства.) Вытащив бумагу, Бас тут же поместил ее в ванночку со вторым видом жидкости, имевшей в своем составе пространственную решетку с пинцетами модуля самотестирования, приводимыми в движение особой компьютерной программой. Бас ввел обширный файл в контрольные устройства ванночки, зацепив все до единой легирующие молекулы невидимыми силовыми щипчиками. Созданным им специальным устройством он вложил сложный схематический шаблон в каждую молекулу бумаги.

Так начался настоящий протеобум. Запоминающие устройства, процессоры, системы глобального позиционирования, солнечные батареи, перезаряжаемые батарейки, динамики, пиксели, видеокамеры, беспроводные модемы — все это спокойно и незримо укладывалось на обычный лист бумаги.

Вытащив бумагу из своего хитроумного раствора, Бас с радостью увидел на ней отчетливое изображение с высоким качеством разрешения. Это была картинка, на которой художник запечатлел крошечный пруд с сидящей у кромки воды лягушкой. Ниже красовалось хайку, созданное знаменитым тезкой изобретателя.

Бас впечатал в углу дисплея контрольный квадратик. Картинка ожила, и лягушка, следуя совету автору, принялась без конца прыгать в пруд, сопровождая каждый прыжок плеском воды.

Довольный своим изобретением, Бас улыбнулся.

Так на свет появилась протеобумага, как удачно окрестил ее один из веб-журналистов.

Изобретение Баса Эпплбрука увеличило цену листа обработанной бумаги лишь на одну сотую долю цента. За такую символическую цену покупатель получал лист, обладавший свойствами качественного суперкомпьютера. В сущности, Бас создал гибкие, практически невесомые компьютеры, которые почти ничего не стоили и были слишком дешевы, чтобы их можно было продавать.

Однако разница между словами «почти ничего» и «ровным счетом ничего» весьма существенна, особенно если счет идет на миллионы проданных листов.

Век Имманентной Информации был уже не за горами.

Визит к ловкому адвокату — тому самому, что лет двадцать назад помог его родителям пережить неминуемое банкротство — дал Басу возможность заручиться гарантией, что его изобретение будет надежно запатентовано. Любой, кто пожелает воспользоваться его изобретением, будет вынужден раскошелиться на лицензию, выложив за год пользования весьма солидную сумму. Так девятнадцатилетний Бас Эпплбрук в одночасье сделался главой компании.

К тому моменту, когда ему исполнился двадцать один год, он уже был самым богатым человеком планеты.

Однако до сих пор если он хотя бы раз и отважился назначить свидание представительнице противоположного пола, то разве что своей кузине по материнской линии.

3 Клуб «Завтрак»

Дагни Уинсом внешне ужасно напоминала бледную блондинку с рекламы «Олив ойл». Она из принципа щеголяла в очках, предпочитая эту старомодную диковинку лазерной коррекции близорукости, а ее тощие формы неизбежно вызывали сравнения с батоном-багетом, ручкой метлы или стволом березы. Подобное сходство еще более усиливалось ее пристрастием к полосатым рубашкам. Однако нехватка полагающихся ее полу округлостей не мешала Дагни пользоваться небывалой популярностью у мужчин — их приводил в восторг ее острый ум, импульсивность и любовь к разного рода приколам. Светлые волосы обрамляли личико, на котором в течение считанных секунд, пока вы разговаривали с ней, можно было прочесть то безмятежную невинность, то раздраженный каприз, то лукавую хитринку. Четыре года, проведенных Дагни в стенах Массачусетского технологического, были отмечены участием в десятке знаменитых хакерских проделок. К примеру, без ее участия не обошлась знаменитая имитация посадки якобы потерпевшего катастрофу космического шаттла «Джордж Буш» прямо посередине Массачусетс-авеню.

С первой же минуты, когда Бас узнал о Дагни и ее проделках, он проникся к ней благоговейным почтением. Она была на курс старше его и умна не по годам, и при этом казалась ему недосягаемой и — о да! — наивысшим олицетворением женственности. Как часто Бас предавался мечтам о том, что когда-нибудь ему посчастливится поговорить с ней и, может, даже пригласить на свидание. Однако Бас так никогда не набрался смелости приблизиться к предмету своего обожания, не говоря уже о том, чтобы заговорить с ней.

Дагни окончила технологический, а год спустя Бас с головой ушел в опыты с протеобумагой. Последующие десять лет он ничего не слышал о ее дальнейшей судьбе. Даже поискав в Интернете, в массиве сведений о выпускниках Массачусетского технологического, он так ничего о ней и не узнал. Очевидно, Дагни избрала себе какое-то другое поприще, не связанное непосредственно с полученной специальностью.

Образ Дагни Уинсом в памяти Баса начал постепенно угасать и тускнеть и в конечном итоге превратился в призрак романтического прошлого.

Так продолжалось до событий, случившихся две недели назад, 11 июня, когда она внезапно переступила порог его дома.

Женщины перед дверями Баса Эпплбрука практически никогда не появлялись. Хотя бы потому, что Бас жил уединенно, в хорошо охраняемом особняке, в элитном квартале городка Линкольн, штат Массачусетс. Нет, он не пользовался услугами охранников или дрессированных сторожевых собак для охраны дома и прилегающего участка земли; гарантией его личной безопасности и покоя служил высокий забор со сложной системой сигнализации, подсоединенной к не менее сложным кибернетическим устройствам и охранным агентствам, которые были призваны мгновенно отреагировать на вторжение незваных гостей. Бас не был параноиком, но, как самый богатый человек планеты, он, вполне естественно, вызывал к своей персоне огромный интерес со стороны самых разных людей и потому не желал посягательств на свое уединение.