Он никогда не смешивал бизнес и отношения. Теперь-то я понимаю, что он вовсе не пренебрегал своими принципами, помогая мне выиграть в конкурсе. К сожалению, тогда его уступка воспринималась мной как проявление любви. С высоты своего жизненного опыта, после избавления от розовых очков при помощи моего нового сисадмина, я поняла, что Диме был жизненно необходим этот договор. Ради договора ему пришлось пожертвовать нашими отношениями.

Дима всегда очень много времени уделял работе.

И я всегда уважала его за это. Правда, иногда было обидно, когда он предпочитал моему обществу посидеть за компьютером, но, став начальницей, я начала понимать его намного лучше. Наши отношения были похожи на визиты к очень дорогой проститутке. С единственной разницей, он никогда не платит за секс. Он не делал мне дорогих подарков, не платил за квартиру, не покупал машин. Это я. Я готовила кучу еды, я каждый раз покупала новое белье, я ходила на ужасно болезненные выравнивающие кожу массажи, тратила на свое тело уйму денег и пожизненно сидела на диетах, чтобы ему нравиться. Чтобы выглядеть моложе.

Я написала ему смс сегодня утром, он не ответил. Мы не разговаривали с того самого раза, как он подвез меня до дома.

Из моего кабинета слышались голоса. Я ускорила шаг. Ненавижу, когда кто-то использует мой кабинет для своих целей. Если это опять Нина разместила гостей там, то, клянусь, я лишу ее премии! Просила же никого ко мне не пускать.

Открываю дверь и вижу, как за моим столом сидит Олег, напряженно хмурясь. Увидел меня:

— Добрый день, Алла Константиновна, — как всегда вежливо поздоровался он.

— Добрый день, Олег Николаевич. Могу я узнать, что ты делаешь за моей машиной?

— Да хотел тебе переставить офис, приехал специально пораньше. Но до твоего прихода не успел. Подождешь пару минут?

— Конечно, не торопись. Я действительно приехала на полчаса раньше.

Села в кресло, закинув ногу на ногу. Достала планшет, решив проверить почту.

— Подожди, — вдруг вспомнила, — а с кем ты разговаривал?

— Как с кем? — удивился Олег, — с Эмелиной.

Он абсолютно серьезно посмотрел на пустой стул.

— Кстати, она с тобой поздоровалась, но ты не ответила.

Я тоже посмотрела на пустой стул, перевела взгляд на Олега — его лицо оставалось непроницаемым.

— Ты сейчас шутишь? — наконец, спросила я.

— Нет, — удивленно отозвался он. — Если ты против того, чтобы Эмелина здесь находилась, я ее выгоню прямо сейчас, хотя уверяю, что она никому ничего не скажет. Она, — наклонился вперед, быстро посмотрел на пустое кресло, кивнул, и совершенно искренне взглянул мне в глаза: — она могила, — многозначительно приподнял брови.

От странности и чужеродности ситуации я вспотела. Поерзала на стуле, села прямо.

— И как у тебя дела, Эмелина? — спросила.

— Эм не говорит по-русски, только по-испански. Ты не против, если я буду отвечать за нее?

— Нет, не против…

— Эм говорит, что у нее все хорошо. Благодарит, что ты интересуешься, — потом быстро взглянул на меня исподлобья, — спрашивает, как у тебя.

— Тоже все хорошо, — медленно ответила я.

— Эм рада. Эм говорит, что ты сегодня потрясающе выглядишь, что тебе безумно идет это платье, правда, Эм не уверена, что в нем стоит ходить на работу.

— Почему?

— Эм говорит, что у мужчин только одни мысли на уме, когда они смотрят на тебя в таком платье.

Я поправила подол своего серого, трикотажного платьица, попыталась дотянуть его до колен, но не вышло. Кажется, я покраснела.

— Олег, у тебя тоже только такие мысли на уме? — спросила, вглядываясь в его лицо, не понимая, зачем он издевается, и что это за игра.

— Я думаю, что мне не следует отвечать на этот вопрос. С одной стороны я хочу сделать приятно красивой женщине, с другой — не хочу оскорбить ее профессиональные качества, — не отрывая глаз от монитора.

— Все, готово. Мы с Эм пойдем. Хорошего дня, — он вышел, пропуская невидимую девушку вперед, а я осторожно присела на стул, с прямой, как спица спиной и еще пару минут удивленно моргала, рассматривая дверь.

Я не сомневалась, что он издевается, иначе… да как иначе он мог бы жить среди нормальных людей! А если издевается… Я на девяносто девять процентов уверена, что он подшучивает надо мной, но продолжаю это терпеть и… чтоб меня!.. подыгрывать ему.

Авторизовавшись на своем рабочем месте, и увидела вместо привычной черной заставки на рабочем столе большой букет цветов.

И первая мысль, опережающая вопросы и сомнения — «Приятно».

Со «Свежими продуктами» дела шли хуже некуда. Вера Анатольевна просекла, что я больше не сплю с ее шефом, начала откровенно дерзить, требуя все больше и больше.

Я начинала ненавидеть этот договор, который должен длиться еще несколько месяцев.

Разумеется, Дима не помогал никак. Все дела велись исключительно через монстра, у которой в личной жизни точно было все плохо. О таких стервах Дима всегда говорил: «недотраханная сука». Я вздрогнула, понимая, что обо мне, вероятно, говорят так же и это… к сожалению, не далеко от правды.

Звонит телефон.

— Алло?

— Алечка, это Вера Анатольевна, тебе сейчас удобно разговаривать?

Жить долго будет, чудовище.

Я верчу в руках флешку, которую забыл Олег, и слушаю очередной монолог, наполненный жалобами и претензиями. Иногда мне кажется, что она, подобно энергетическому вампиру, умудряется через телефонную трубку вытягивать из меня энергию.

И снова: кап, кап, кап.

Смотрю на красные капли на столе — клавиатуру я научилась отодвигать при каждом звонке этой женщины. Киваю, что-то отвечаю, вытирая нос.

В дверь стучат.

— Да, да! — приглашаю я, зажимая нос и продолжая слушать писклявый голос. Олег. Стоит на пороге пару секунд, смотрит на меня, зайти не решается. Я зажимаю плечом трубку и протягиваю ему флешку, продолжая слушать Веру Анатольевну, изредка вставляя: «да-да», «конечно-конечно». Вдруг чувствую, что трубку у меня отбирают:

— Извините, пожалуйста, но линия временно перегружена. Попробуйте перезвонить позже., - говорит Олег и выключает телефон. Не просто сбрасывает звонок, а выдергивает из розетки.

— Ты что себе позволяешь? Это клиенты! — взрываюсь я от подобной дерзости, понимая, что мое терпение лопнуло, и кое-кто сейчас вылетит на улицу.

— И часто у тебя идет кровь носом? — он подходит сзади, берет меня за виски и отклоняет голову на себя.

— Часто в последнее время, почти каждую неделею, — отвечаю честно, хотя и с тревогой в голове. Почему-то слушаюсь его. Наверное, нахожусь все еще под впечатлением его подвига у бассейна.

— Тебе нужно пройти обследования, это ненормально.

Его руки — холодные, просто ледяные. Он прижимает пальцы к моим вискам, потом к переносице.

— О Боже! — я не могу сдержать стона удовольствия, потом понимаю, кто стоит рядом со мной. Это же не Мено! Испуганно начинаю вырываться.

— Тихо, шшшш. У меня всегда холодные руки, я знаю, что тебе приятно. Расслабься.

Его тихий голос успокаивает, и я действительно расслабляюсь. Одну руку он продолжает держать на переносице, а другой начинает массировать мой затылок.

— Ничего, если я распущу твои волосы? — спрашивает.

Я понимаю, что это полнейший идиотизм. Я пытаюсь представить на его месте Эдика, Павла, Александра, да любого сотрудника нашего направления, но не могу и близко поверить в возможность подобной ситуации. А с Олегом все просто, приятно и уютно.

— Ничего, — тихо отвечаю. Он распускает мою прическу и уже двумя руками массирует голову.

— У тебя очень красивые волосы, — говорит, — хотя мне нравится больше, когда ты их собираешь. И цвет красивый.

— Спасибо, — благодарю я, понимая, что такого удовольствия еще в жизни не испытывала, да простят меня мои любовники. Он слегка тянет за волосы, массирует, надавливает, то сильнее, то слегка. Не забывая про затылок, виски и лоб.

— Light ash brown, — зачем-то сообщаю ему название оттенка своей краски для волос. Кажется, он кивнул.

— А теперь положи руки на стол и положи лоб сверху.

Я слушаюсь.

И вот он уже массирует мне шею, плечи, руки, ключицы, скользя мизинцами по груди, но я делаю вид, что не замечаю этой вольности. Мне просто хорошо, безумно хорошо.

Он снова возвращается к волосам.

— Боже, я сейчас кончу, — окончательно забываю, где и с кем нахожусь.

Олег смеется, я впервые слышу, как он смеется. Тихо, низко, очень тепло.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я тоже, — говорит, продолжая улыбаться.

Подобно включению света в комнате по щелчку выключателя, в моей голове заработали мозги. Я широко открываю глаза, понимая, что он расстегнул мне молнию на платье и слегка приспустил его, оголяя плечи и грудь до лифчика. Опустил лямки белья и трогает мое тело!

Быстро одеваюсь.

— Спасибо, было приятно, но… — говорю, краснея так, будто бы мы только что занимались сексом.

— Я рад, что тебе было приятно, — отошел от меня, держа перед собой руки, как тогда у бассейна демонстрируя, что не собирается удерживать силой. — Тебе нужно чаще расслабляться. В идеале, конечно, лучше совсем не напрягаться, но, думаю, ты так не сможешь. Ты изнашиваешь себя, а это плохо. Ты же женщина, ты не должна столько работать.

— Вообще-то у нас в стране равноправие.

— Ну и кому от этого лучше?

— А если бы кто-то вошел! — испуганно причитаю я, застегивая молнию, хватаю зеркало и салфетку, поправляю макияж.

— Не волнуйся, я попросил Эм и Эмиля покараулить.

Замираю, поднимаю на него взгляд.

— За нами наблюдали твои друзья?

— Нет, они стояли снаружи, если бы кто-то шел, они бы постучали, чтобы предупредить. Мы были вдвоем, — успокаивает меня шизофреник, — ну и на всякий случай, я закрылся на защелку. Впрочем, ладно, мне пора работать. Если опять пойдет кровь, вызывай.

Он берет флешку со стола и легкой походкой направляется к двери, действительно открывает защелку и выходит в коридор. А я так и продолжаю стоять как вкопанная еще несколько минут, соображая, что это сейчас было, как так получилось, что я закрылась в своем кабинете с душевно больным, что было бы, если бы кто-то об этом узнал и… почему мне так сильно было приятно, а сейчас так легко и хорошо?