Я понимаю, что уже не хочу огурец. «Чем сильнее барахтаешься, тем крепче привязывают. Расслабиться и плыть по течению» — повторяю про себя как мантру. Кажется, я слегка покачиваюсь вперед-назад.

— Вот ей было неудобно тебе отказать и… — вдруг замолкает, подбирая слова.

—..И пришлось взять на работу душевнобольного, — заканчиваю я за него.

На самом деле, в нашей стране, как и в любой другой стране мира, дискриминация таких шизиков, как я, весьма развита. В мире, в котором я живу, не принято слушать шизиков, не принято разговаривать с ними, не принято брать их на работу и отстаивать их права в суде. Не принято смиряться, что один из них — твой сын.

Я смотрю перед собой, фокусируясь на скором возвращении к своим испанским друзьям, которые ждут меня в моей квартире, на Алиной тонкой шейке, на ее восхитительном и безумно возбуждающем запахе. В последнее время я остро воспринимаю запахи, наверное, это компенсация за ухудшившееся зрение и вкусовые качества. А пахнет она действительно умопомрачительно, очень женственно. Вообще-то, я теперь каждый день мастурбирую на свои воспоминания. В том, чтобы быть психом есть свои плюсы — можно признаваться себе и окружающим в низких вещах и не чувствовать при этом вины или смущения.

Я бы сказал о своих мыслях вслух, но за столом сидит моя мать, а при ней я всегда буду смущаться, насколько сумасшедшим бы ни был.

Я редко слышу, как мама разговаривает, еще реже — когда обращается ко мне. Просто, в некоторых случаях дети не достойны материнской любви. Это нормально.

— А почему бы нам всем не сходить, например, в кино сегодня вечером? Позовем Алю с собой. Заодно я расспрошу ее про нашего Олега.

Идея отца кажется восхитительной, поддерживают ее все, особенно дети. Разумеется, фильм выбирается мультипликационный. К слову сказать, та самая едва не утонувшая девочка выжила, мне очень повезло, что на моей совести в глазах окружающих осталась всего лишь одна смерть.

Аля

Вероятно, лишь я одна в нашем городе не имела никакого понятия о фамилии Баль. Николай Николаевич Баль — известный хирург и профессор на какой-то там кафедре, его жена — Инна Викторовна — гинеколог и тоже преподаватель.

Катя, которая с детства падала в обморок от вида крови, ни в какую не хотела идти в медицинский, зато вышла замуж за стоматолога. Думаю, это тоже считается. Поискав кое-какую информацию, я выяснила, что Олег Баль сдал вступительные в числе лучших, всегда учился на отлично и подавал огромные надежды. Но потом, по какой-то непонятной причине, совершенно неожиданно для всей семьи, выбрал специализацией психиатрию. Разумеется, это был удар ниже пояса. Родители в панике всеми силами пытались вернуть сына на путь истинный, но он сказал, как мне объяснила Катя, «кто-то должен выполнять эту работу. Пусть это буду я, раз никого лучше на курсе не нашлось». Женился в двадцать лет на одногруппнице украинке Алине Иванчук, и уехал с ней в Киев, где продолжал доучиваться, пока не случился «тот самый роковой день», как было написано в одной из газет того времени.

Погода не особо радовала, но хотя бы не бил тот самый порывистый ледяной ветер, заставляющий людей бегом передвигаться по улицам всю прошлую неделю.

Накрапывал дождик, но в грязных лужах уже начинали отражаться весенние лучики. Жители города с нетерпением ждал весну, щеголяя без шапок и перчаток, тем самым показывая, что к массовому оголению давно готовы.

Приглашение Балей сходить вместе в кино поначалу сильно удивило, но, в конце концов, почему бы и нет? Заодно будет возможность пообщаться с Олегом в неформальной обстановке. В офисе в последнее время мы крайне редко сталкивались. Он успевал поработать с моим компьютером до того, как я приходила на работу, уходить так же старался до меня или после. Кроме того, на мои плечи навалилось так много работы, что не хватало сил даже вникнуть в гуляющие по офису сплетни, вероятно, эпицентром которых были мы с Балем… Пересуды меня не беспокоили, а вот то, что я стала слишком мало спать — весьма. Видимо, мой недосып и постоянные стрессы отразились на внешнем виде, так как один раз кто-то, а я догадываюсь, кто у нас в компании самый главный врач, оставил на моем столе упаковку Глицина.

Засос прошел полностью, уже через неделю он превратился в бледное пятно, а через две и вовсе не осталось ни следа.

Впрочем, как и от ощущения, что мы сделали что-то мерзкое или неприемлемое.

При родителях Олег упорно молчал, стараясь делать вид, что его с нами нет. Он не хотел ни колу, ни поп-корн, ни конфет. Ему было безразлично, на какой фильм идти и с кем рядом сидеть. По странному стечению обстоятельств, я оказалась единственной, кто был рад сидеть рядом с ним, это было заметно, когда Катя распределяла купленные билеты.

Профессор со своей женой вели себя совершенно не так, как должны вести себя… профессор со своей женой. По крайней мере, в моем понимании. Высокий седовласый мужчина с прямой осанкой и квадратными очками, изысканно одетая слегка полноватая пожилая женщина, на которую, кстати, был очень похож Олег, вместе со мной и Катькой гонялись за детками, кидались поп-корном, смеялись, соревновались в игровых автоматах и охотно фотографировались. Развлечения казались безумно веселыми, но Олег упорно не принимал участия ни в чем подобном. Он стоял поодаль и рассматривал проходящих мимо людей, словно стеснялся показать, что он с нами. Одет был в свои неизменные бледно-голубые джинсы, но, правда, в новую темно-синюю рубашку с длинным рукавом. Дети с ним совсем не общались, как будто у них не было дядюшки.

— Могу я поговорить с Эм? — украдкой спросила я, подходя.

Олег кивнул и качнул головой влево, видимо, воображаемая девушка стояла там.

— А ты бы не мог переводить? Помнишь, я не говорю по-испански.

— Если честно, я тоже уже плохо говорю, многое забылось. Но, думаю, общий смысл передать смогу. О чем ты хотела поговорить с Эм?

— Ты же ей рассказал о том, что случилось на вечеринке?

Олег кивнул.

— Я хотела узнать, что она об этом думает.

— Она, — прочистил горло, — она понимает русский. Но говорит только по-испански. Я не буду переводить твой вопрос.

— Хорошо, мне все равно.

— Эм говорит, что не помнит, когда я в последний раз так хорошо спал и…был так счастлив, — стиснул губы и раздраженно посмотрел в сторону, где якобы стояла Эм, словно, действительно не хотел делиться этой информацией. Боже, у него в голове полный бардак, раз он смущается собственных слов, говорит то, что не хотел бы.

— Кажется, Эм сдала тебя с потрохами, — качаю головой.

Он пожал плечами.

В кинотеатре я сидела от него слева, далее Катя, ее муж, потом дети и их бабушка с дедушкой. Наверное, мультфильм был веселым, но я не особо следила за сюжетом.

За пять минут до начала мне позвонил Дима и ледяным официальным тоном попросил, чтобы мы подготовили версию для передачи к четвергу. Он еще ни разу не связывался со мной первый после разрыва, и…лучше бы и вовсе не связывался. Голос был исключительно деловым, никакого намека, что мы пять лет были вместе, ни остатка от былых теплых чувств. Разболелась голова. Я сидела в кинотеатре и думала, что если сейчас пойдет кровь, то мне придется быстро бежать, чтобы не запачкать никого. На всякий случай достала салфетки.

Его руки, скорее всего холодные, лежали на его коленях. Безумно заманчивые, прохладные большие руки. Я несколько минут неотрывно смотрела на них, потом, не в силах сдерживаться, погладила тыльную сторону его ладони. Я была права, рука оказалась ледяной.

— Можно? — спросила я шепотом.

Олег кивнул и положил ладони мне на лоб и щеки. От удовольствия я прикрыла глаза, еле сдерживаясь, чтобы не застонать. Через какое-то время, он принялся массировать виски, и снова это было восхитительно. Чувствуя себя наркоманкой, получающей запретную, но безумно желанную дозу, я убрала перегородку между креслами и облокотилась ему на грудь. Олег чуток подвинулся, чтобы нам было удобнее, и продолжил расслаблять меня. Его руки массировали мою голову, стягивая волосы, почти до боли, но от этого становилось только легче. Потом он перешел на плечи, на руки. По очереди размял мои ладони. Внезапно посетило совершенно идиотское желание залезть к нему на колени, почему-то казалось, что он не удивился бы и не подумал обо мне плохо.

— Тебе нравится прижиматься ко мне, да? — спросил он шепотом. В этот момент главный персонаж, зайчик с большой морковкой в лапах, убегал от волка под громкие аплодисменты деток.

Я промолчала.

— Мне кажется, тебе очень нравится, — ответил он за меня, — правда, я пока не понял почему.

— А тебе нравится? Когда я прижимаюсь.

— А ты как думаешь? — он положил мою ладонь на свою ширинку.

— Ты сейчас опять…? — растерянно прошептала я, ощупывая его желание.

— Надеюсь, что нет. Я бы не хотел выглядеть гадко перед матерью.

— Значит, на свете все-таки есть человек, которого ты стесняешься?

— Значит, есть. Только, если ты не прекратишь, меня и это не остановит.

Я замерла, понимая, что глажу его, убрала руку.

Я лежала у Олега на груди, а он обнимал меня. Со стороны мы были похожи на влюбленную парочку. Смотрели идиотский мультфильм, думая друг о друге. Мне хотелось, чтобы он продолжал меня трогать, не ограничиваясь плечами и ключицами. В зале было темно, я очень надеялась, что никто не обращает на нас внимания, хотя, Катя, сидящая радом, часто поглядывала расширенными в ужасе глазами, перешептывалась с мужем.

Мои соски ныли от необходимости, чтобы он к ним прикоснулся. Я мечтала о поцелуе в шею, таком влажном, чувственном, о касании его горячего языка. Почему в тот момент мне показалось, что в его ласках было что-то детское? Олег — взрослый мужчина, который, к тому же, был когда-то женат. Да, он сейчас адаптируется к нормальной жизни, но…у него получается, не так ли?