Сижу на лавочке в парке несколько часов, практически не шевелясь, обдумывая последние месяцы своей жизни. Пытаюсь понять, что именно я сделал не так, почему ее чувства резко изменились. Вероятно, новым клиентам удалось сделать то, что не получилось ни у начальства, ни у друзей Али, ни у наших с ней родителей — донести до девушки весь ужас отношений с психом.

Внутри пусто. Придется в любом случае увольняться, потому что видеть ее каждый день…

Разве я могу ее оставить? Как же она без меня?

А, может, я ошибаюсь и у нее все хорошо? Сам придумал ей осложнения от стрессов, почивал таблетками, а девушка абсолютно здорова. Может, мне хотелось думать, что ей нужна помощь? Для того, что было не так мерзко от собственной неполноценности.

Если мы останемся вместе, то вся наша жизнь будет походить на события последней недели. Моя аудитория — детки-эмо, которые еще не поняли, что жить чудесно, а умирать страшно. Мои друзья… хм. Никто из моих друзей не стремится со мной общаться, правда, я тоже не стремлюсь, но это же понятно почему. Практически у всех семьи, дети. Я непредсказуем, я могу быть опасен. Я не хочу ставить кого бы то ни было в неудобное положение. Аля всегда будет тянуться к здоровым людям, к нормальному общению.

Мне нужно взять себя в руки, чтобы не поехала крыша. Не допустить рецидива.

Когда я планировал свою реабилитацию, я и мысли не допускал об отношениях с женщиной.

Так или иначе, я еду к ней домой на метро. Мне необходимы лекарства и дневники. Хотя бы последний. Думаю, остальные вещи можно будет забрать позже. Просто мне жизненно необходимы мои дневники, чтобы перечитать свои мысли.

Кажется, мне становится хуже.

Я должен еще раз поразмыслить над ситуацией, чтобы окончательно понять, что у нее все будет хорошо без меня.

Аля выходит меня встречать в прихожую, молчит. Выглядит очень грустной. Кажется, ей неприятно мое присутствие. Борясь с желанием убежать немедленно, прохожу в спальню.

Тут так чудесно пахнет. Свежестью и ей. Мне кажется, ее нежный, и в то же время сводящий с ума, мгновенно возбуждающий меня запах повсюду.

Хочется прихватить с собой что-нибудь из ее вещей, чтобы нюхать перед сном, но она за мной наблюдает, и я этого не делаю.

Она молчит, и я молчу. Я не хочу быть ей в тягость.

— Поздравляю с успешной презентаций, — не выдерживаю. Просто хочу услышать ее голос. Она отворачивается и выходит из комнаты. Кажется, я ее чем-то обидел.

Я беру пакет из тумбочки, складываю туда необходимый минимум одежды, аптечку и свой последний ежедневник, — самые важные на данный момент для меня предметы. Наверное, она хочет, чтобы я скорее освободил ее квартиру, но у меня нет моральных сил заниматься этим прямо сейчас. Может, она сама выбросит остальные вещи?

На минуту замираю, рассматривая нашу…ее кровать, после чего иду к входной двери. Наверное, мне нужно что-то сказать, поблагодарить ее за это время, за ее внимание. Сказать, что я люблю ее. Возможно, следует попытаться поговорить.

Но она молчит, и я молчу

Я уже подхожу к цели, как она меня обгоняет, встает перед входной дверью, широко расставляя руки и ноги, кричит:

— Не пущу! Слышишь? Я тебя никуда не пущу! — кричит громко, до хрипоты, слезы брызгают из глаз, — Олег, не уходи, не бросай меня, я умоляю, я все сделаю. Прости меня, только не бросай! — кричит.

— Аля, я…

— Не пущу! — кричит, и я не узнаю ее звенящий голос, переходящий на визг. Рыдает. Бесы… Я делаю шаг к ней, хочу ее успокоить, но она кричит: — Нет! Не пущу тебя! — она думает, что я хочу уйти, но как же мне подойти к ней, если она стоит на пути к двери?! Медленно опускаю пакет на пол:

— Я никуда не ухожу, Аля. Не собирался даже, — держу руки перед собой, как обычно, пытаюсь ее успокоить. Сердце колотится, мысли в хаотичном порядке проносятся в голове, я пытаюсь придумать, как сейчас поступить, чтобы не навредить ей. Понимаю, что она не владеет собой.

— Не лги мне! — кричит и топает ногами, ее трясет, бесы, у нее истерика…Я полностью теряюсь, я ни разу не видел ее в таком состоянии… — Ты хочешь бросить меня, оставить одну, — кровь прыскает из ее носа, — Я тебя на пущу!

— Алечка, я никуда не уйду от тебя, родная, девочка моя, ты что, иди ко мне, — уговариваю ее, пытаясь скрыть свой страх за нее. Я развожу руки, приглашая обнять себя, но она мне не верит.

— Ты лжешь! — указывает на пакет с лекарствами, — ты собрал свои вещи, ты хотел меня бросить!

С этими словами, она бросается на колени и обнимает мои ноги, я тут же приседаю, пытаюсь ее поднять, прижать к груди, но она отбивается, дрыгается, трясется, кричит и рыдает, всхлипывая и заикаясь.

— Не уходи, не бросай меня, Олег, я умоляю тебя, — очень жалобно, дрогнувшим голосом.

— Глупышка моя, я собирался выбросить мусор, — говорю нежно, хотя меня самого потряхивает от понимания ситуации. Она в шаге от психоза, — ты что навыдумывала, маленькая?

— Мусор? — не верит. — Это же твои лекарства.

— Да? — делаю вид, что удивляюсь, — вот я придурок! Перепутал! Вот видишь, какой я забывчивый… Как я без тебя? — обнимаю, наконец, удается прижать ее к себе, — я без тебя и дня не проживу, да что там, и часа.

— Я тебя сильно обидела, я тобой пренебрегла. Олег, я себя ненавижу, я такая дрянь. Ты тоже должен ненавидеть меня.

— Ты что такое говоришь, дурочка моя, — крепче прижимаю ее к себе, поднимаюсь и несу в комнату, присаживаюсь с ней на диван, надеясь, что если мы окажемся подальше от входной двери, ей станет легче.

— Я тебя недостойна, — рыдает.

— Это же была наша игра. Девочка моя, моя единственная, самая родная, — укачиваю ее, — ты же самый важный человек в моей жизни, я сразу понял, что это такая игра.

— Игра? — переспрашивает, всхлипывая, видит свою кровь на моей рубашке, пугается. Я вижу, как округляются ее глаза, она смотрит на свои руки…

— Конечно игра, — силком поднимаю подбородок, заставляя смотреть на мое лицо, пытаясь отвлечь, — Я себя отвратительно вел, заставлял тебя ревновать, уделял тебе мало внимания, вот ты и решила наказать меня, дать понять, что достойна большего. Я все понял и клянусь, что буду внимательнее. Я обещаю стараться лучше, прости меня, Алечка.

— Что ты такое говоришь? Ты хотел уйти.

— Да нет же! Даже если бы ты меня выгнала, я бы жил под твоей дверью, — говорю абсолютно серьезным голосом, она хихикает сквозь слезы, — Честное слово, так бы и было. Я от тебя никуда не денусь, хоть ногами выпихивай, — глажу ее, говорю шепотом и так нежно, как только могу, стараясь скрыть собственное волнение.

— Ты, правда, меня не бросишь? — продолжает плакать. Я вытираю рукой ее слезы и кровь с лица, которая все еще идет, хоть и тише. Она вся перепачкана, не понимает что делает, продолжает нервничать. Чувствует влагу, хочет потрогать нос, но я резко убираю ее руки, прижимаю к себе, целую в макушку:

— Это слезки, малышка. Кровь не твоя, не волнуйся. Я никогда тебя не оставлю. У меня и мысли такой не было.

— Олег, я просто подумала, что….- она развела руками, громко всхлипывая.

— Я с тобой, родная, я тобой моя принцесса, моя маленькая, моя хорошая, — практически напеваю, укачивая ее, — без тебя меня не будет, ты же знаешь. Больше, — снова вытираю слезы и кровь с ее лица, — больше чтобы такого я от тебя не слышал, а то обижусь.

Она кивает. Несколько раз, с огромным энтузиазмом.

— Олег, я так устала. Я смертельно устала. У меня нет сил, я выдохлась, сдулась. Сергей на меня давит, запретил говорить, что я живу с тобой, и я послушалась. Будь проклят этот договор! А потом ты не пришел ночевать, и на работе тебя не было, а я боялась звонить…. Я боялась, что ты сбросишь, что будешь недоступен… Я так боялась, что ты не придешь, Олег! Мне плохо без тебя.

— Я знаю, маленькая, — шепчу, качаясь вместе с ней вперед-назад.

— На работе все требуют от меня результат, каждый день. Сергей требует. А я все делаю и делаю, делаю и делаю… Олег, — она снова начала плакать, — я же тебя предала, из-за работы…

— Еще чего, вот придумала. Ничего ты меня не предала. Забыла? Это была игра. Наша игра.

Кивает.

— Олег, если ты меня оставишь, я не выживу.

— Знаю, — еле слышно говорю я. Ее сердце колотится, она вся ледяная, трясется. Но, кажется, она помаленьку успокаивается, нам получается удержаться, мне удается удержать ее до того, как она переступит грань.

— Олег, можно, я не пойду завтра на работу?

— Конечно, я все устрою.

— Олег, — плачет, — я хочу родить ребеночка.

— Тогда у тебя будет ребеночек, — убаюкиваю.

— Я хочу от тебя.

— Значит, будет от меня.

— А он не будет болеть?

— Мы научим его жить, не нервничая, он никогда не будет болеть.

— А можно прямо сейчас?

— Нужно, — целую ее в лоб, — только дай мне пару минут отдышаться, — прижимаю ее к себе, прикрываю глаза, облегченно выдыхая. Неужели мы победили на этот раз? О, Господи, она почти попала в ад, через который пришлось пройти мне. Сколько жизней испорчено из-за ненужных стрессов, из-за неприятностей, о которых через неделю и не вспомнишь. Мы слишком близко принимаем к сердцу вещи, которыми по-хорошему следует пренебречь, проблемы, решения которых у нас перед носом. Нужно лишь протянуть руки…Нет, я ее не отдам, чего бы мне это не стоило. У Али все будет хорошо.

Мы идем в душ, и я помогаю ей умыться, а потом мы любим друг друга без всякой защиты, под струями теплой воды. Когда она начала меня ласкать, от предвкушения перспективы почувствовать ее ТАК, у меня закружилась голова. Она все еще не в себе, наверное, мне следовало уложить ее спать, а уже завтра обговорить ее спонтанную идею, но я слишком боюсь ей перечить, пока она в таком состоянии, я готов сделать все, лишь она успокоилась, почувствовала себя в безопасности.

— Боже! — выдыхаем мы друг другу в губы, когда я оказываюсь внутри, и скорее, чем моя совесть успевает что-либо прошептать, я начинаю двигаться, улетая.

— Я буду с тобой, — говорю я, понимая, что вот-вот достигну пика, все сильнее ускоряясь.