— Думаешь, они будут проверять, чем ты занимаешься? — спрашиваю, скептически приподнимая брови.

— Ты лучше молчи, — говорит мне, — Олег, ты хороший парень, но чтобы не спросили — ты молчи. А то ляпнешь еще что-нибудь…

Голос Сергея за дверью становится громче, кажется, он специально нас предупреждает о том, что скоро зайдет, вероятно, чтобы мы успели прекратить неприличные, порочащие компанию дела, которыми якобы занимаемся. Ну и бред. Итак, дверь в наш небольшой, более чем скромный кабинет открывается. Александр, вечно сутулившийся, худой, но жилистый мужчина около тридцати лет, резко выпрямляется на стуле, я и не подозревал, что он умеет сидеть настолько прямо… Его губы расползаются в широчайшей улыбке коммивояжера, обнаруженного на пороге вашего дома воскресным утром, с целью предложить вам купить косметику с большой скидкой. Александр косится на меня, показывая знаки, что надо улыбаться. Я пытаюсь, честное слово.

— А это кабинет системных администраторов, бессменных лекарей основных трудяг нашей компании, железных, разумеется, — подмигивая, представляет нас Сергей. Мне одному кажется, что сравнение выглядит более чем убого? — Александр и Олег.

Помимо гостей в кабинет заходят Аля, Нина с подносом, на котором стоят бутылки с минералкой и лежит шоколад, ну и сам Сергей, разумеется. В и без того небольшом кабинете становится тяжело дышать. Мне кажется, что это лучший момент, для того, чтобы попросить добавить нам несколько квадратным метров и поставить кулер, но я продолжаю молчать. Смотрю на пол в поисках красной ковровой дорожки, не нахожу, слава моим бесам.

Один из мужчин, как я понял, самый главный, делает шаг вперед, смотрит на меня. Он очень крупный, хоть и невысокий мужчина, с огромным пивным животом. Глаза — узкие щелки, полные губы расползаются в улыбке, открывая вид на идеально-ровные зубы.

— А, это тот самый Олег? — спрашивает он, упираясь рукой о мой стол. Я киваю, так как в любом случае, я единственный работник в компании с этим именем, но обращаются, по-видимому, не ко мне. Отвечает Сергей, который, кажется, нервничает. Закатывает рукава пиджака, тут же раскатывает обратно, мнется на месте:

— Да, это он.

Некоторое время все рассматривают меня, а я их.

— Знаете, при всем моем уважении, но мы бы не хотели сотрудничать с компанией, где столь ответственную должность занимает ненадежный человек, — говорит гость низким голосом, стараясь поддерживать дружелюбные интонации.

— Я с вами совершенно согласен… — начинает Сергей, но гость его перебивает:

— Я думаю, что это прекрасно, если вы, а, значит, теперь и мы, помогаем людям с проблемами такого плана, но, понимаете… — делает паузу.

— Конечно, сегодня же мы его уволим! — горячо заверяет Сергей.

— Нет, что Вы, Сергей Игоревич. Ни в коем случае. Я думаю, что Олегу больше бы подошла должность в отделе клининга. Ему бы самому стало легче. Меньше нервов, напряжений от высокой ответственности.

— Я с Вами полностью согласен, Нина, немедленно подготовь приказ о переводе.

— А почему вы все говорите так, как будто меня здесь нет? — подаю я голос. Говорю нейтрально, но тут же натыкаюсь на яростный взгляд Сергея, сопровождающийся резкими жестами недвусмысленно предлагающими «заткнуться».

— Сынок, скажи, тебе нравится работать в этой компании? Тебе удобно здесь? — нарочито дружелюбно обращается ко мне гость. Таким же тоном мой отец разговаривает с младшим из детей Кати, которому три года.

— Хм, — выдавливаю из себя, — меня все устраивает, — вижу знаки Сергея и добавляю, — спасибо, что спросили.

— Вот и славно, — он треплет меня по голове, я уклоняюсь.

— А теперь мне, наконец, покажут кабинет святая святых — отдела разработки? — спрашивает гость, после чего они все уходят. Аля на меня не смотрит. Нина, которая покидает комнату последней, пожимает плечами, словно извиняясь.

Кажется, меня только что переквалифицировали в уборщики.

Жду Алю до последнего. На часах уже почти два, я отчаянно борюсь со сном на привычном месте в углу приемной. Голоса из переговорной не утихают ни на минуту. Да сколько можно мусолить одну и ту же тему!? За день, помимо основной работы, я успел очистить свой компьютер от личной информации, подготовить документы и памятки для нового сотрудника. Я даже кое-где наклеил стикеры… В общем, издевался над собой как мог. А Али все нет.

Когда полчаса назад я попытался заглянуть в кабинет, чтобы спросить долго еще будет сие собрание мирового значения, она мне махнула выйти, а потом написала смс: «не мешай, они у нас на крючке».

Больше я не мешал, сидел тихо, ждал.

Но как же долго, бесы!

Хорошо, что хоть не принял успокоительные, а то уснул бы прямо на столе.

Бесконечное ожидание, бесконечная усталость от столкновения с новым проявлением несправедливости. Вот так, за одну минуту я, проработавший здесь больше года, потерял место, потому что не понравился новому клиенту.

Представляю себе лица наших сотрудников, когда их бывший сисадмин наравне с уборщицами, будет гонять со шваброй по кабинетам… Унизительно. Так не пойдет. Придется искать другую работу. Но какую? Кто меня еще может взять с моей проблемой? Если только пойти убираться в другую организацию… Родители Али меня точно возненавидят. Как же хочется вернуть то чувство, которое не покидало меня после выхода из больницы, а именно — безразличие ко всему миру. На душе было так легко, так спокойно. От меня никто ничего не ждал, это была настоящая свобода, сродни той, что испытывают живущие на улице бродяги. Сейчас, из-за Алечки, все иначе. Мне обязательно нужно что-то придумать. Ради нее. Ради нас…

Двери открываются, и гости высыпают в приемную. Я, как обычно, подрываюсь с места, но подходить не спешу.

— Алла Константиновна, Вы просто чудо. Шикарная презентация, — моей Але целуют ручки, — мы еще никогда не имели чести работать со столь компетентной и приятной женщиной, — говорит один из мужчин. Раскрасневшийся от удовольствия Сергей стоит чуть позади.

— Вы меня смущаете, — говорит Аля, оглядываясь.

— Только мы совершенно бессовестно Вас с Сергеем задержали! Вы уж простите нас, дотошных. Мы просто обязаны доставить Вас до дома в целости и сохранности. У нас два лимузина.

— Нет, спасибо, я за рулем, — говорит Аля, мягко забирая руку.

— Вы очень устали, я настаиваю, чтобы Вы приняли наше предложение. Мы Вам компанию составить, увы, не сможем, сразу поедем в гостиницу, но вторая машина полностью в Вашем, Алла Константиновна, распоряжении.

Аля в нерешительности смотрит на меня, потом на Сергея, который качает головой, дескать, не вздумай проговориться, что ты живешь с ним. Несколько секунд она сомневается, потом вздыхает и говорит:

— Хорошо, спасибо.

— Вот и чудесно.

Они покидают приемную, гася за собой свет. Я остаюсь один и в темноте.

Я на нее не обижаюсь. Отметаю даже мысль о возможности подобного, которая возникает во время анализа получившегося инцидента.

Аля поступила именно так, как требовал от нее здравый смысл. Все в порядке.

Я иду по ночному городу, руки в карманах куртки, смотрю на асфальт перед собой, другими словами, куда иду — не вижу.

Нет, разумеется, я не обижаюсь. И телефон я выключил не потому, что не хочу слышать ее голос, я всегда рад ее звонкам. Просто, мне нужно побыть одному, подумать.

Происходят слишком резкие перемены в жизни. Утром у меня была работа, женщина… наверное, я был вполне счастлив.

Холодный осенний ветер покалывает уши и лицо, чувствую, как закладывает нос, что является предвестником насморка. Чихаю.

Возвращение происходило слишком быстро, слишком удачно все складывалось. Находясь в клинике, я планировал потратить на адаптацию как минимум полтора года. А тут — бах- неплохая должность, бах — гражданский брак… Я удачливый сукин сын, однако. Так мне сказал один из врачей, когда я пришел в себя после ударных доз транквилизаторов и умудрился вспомнить, а потом рассказать обо всех ужасах содержания в больнице прокурору.

О том, как в «камере смертников» кровати стояли вплотную друг к другу, врачи не имели возможности подойти к пациенту при необходимости. О том, что некоторые пациенты спали на раскладушках в коридоре, потому что в состоянии рецидива они требовали к себе круглосуточное внимание, особый уход, а коридор, в отличие от палат, легко проглядывался на дальнее расстояние… О тумаках, о мерзкой пище, которой нас кормили, о воровстве наших личных вещей из передач родственников…

Это были мои собственные круги ада, через которые я был обязан пройти, чтобы измениться. Чтобы захотеть снова жить.

Ноги сами приводят меня к «трущобам, в которых невозможно жить». Обычная хрущевка, расположенная в спальном районе, каких в нашем городе сотни. В окнах моей бывшей квартиры горит свет. Счастливчики.

Но спать где-то нужно, поэтому я направляюсь в сторону ближайшей гостиницы. Я бы взял такси, но наличных у меня нет, а поблизости как назло ни одного рабочего банкомата.

Перед уходом домой, Нина зашла в мой уже теперь бывший кабинет и сказала, чтобы я пару дней не появлялся на работе. Не маячил на глазах перед клиентами и Сергеем. Они с Алей собирались попробовать уговорить директора передумать.

Хорошо, что определенный минимум лекарств у меня всегда с собой, поэтому я засыпаю быстро. Сил нет даже на изложения.

Да и кто их теперь будет читать? Почему-то раньше в написании своих мыслей я видел какой-то смысл помимо того, чтобы рассказать о них Але.

Она, кстати, мне не звонила. Я включил сотовый перед сном.

Просыпаюсь я поздно — у меня же выходной. Брожу по городу, перекусываю фастфудом и орешками, которые купил в супермаркете.

Аля мне не звонит, а я не звоню ей. У нас обоюдное молчание. Очень медленно, с трудом шевеля остатками извилин, понимаю, что меня, кажется, бросили.