— Ты очень любезен… Спасибо.

Она закрыла глаза, слушая как тихонько позвякивают шпоры на сапогах капитана, возвращавшегося к костру, как хрустит песок у него под ногами, и это был приятный, успокаивающий звук. И тогда, укрывшись с головой, она спокойно уснула.

Шон стоял в темноте, примерно в полусотне футов от нее, и пытался мысленно определить природу доносившихся до него шорохов и звуков, отмечая про себя, что ночь выпала на редкость тихая.

Многие люди верят в то, что любые чувства, будь то грусть, счастье или страх, не исчезают бесследно, запечатлеваясь там, где человек живет. Самому Шону приходилось бывать в домах, лишенных настоящего тепла и уюта, ему казалось, там холодно и сыро; но, к счастью, встречались и другие жилища, где, едва переступив порог, он чувствовал себя как дома.

В некоторых местах творились какие-то необъяснимые вещи, и тогда люди говорили, что на тех землях лежит проклятье. Случилось ли подобное здесь? Или же дело в чем-то другом?

Загадочные истории о странном и непознанном он слышал с детства и от матери, л от индейцев. Тяга к мистике у кельтов в крови… Уж не в этом ли причина?

Порой на свете и в самом деле происходят события, которым нельзя дать разумного объяснения. Нечто подобное случалось с ним и в море, и позднее, когда он сошел на берег в Пегу… на пути в Бирму. Он говорил со стариком в разрушенном храме…

В темноте послышался какой-то посторонний шорох. Ступая легко и бесшумно, словно тень, держась поближе к скалам, Шон поспешил вернуться обратно.

Монтеро поджидал его.

— Я тоже слышал, — сказал он, — но давай подождем. Возможно, это один из тех, других.

Проехав еще несколько миль, Хуан наконец остановился. Он привел Эйлин на высокогорный луг, окруженный со всех сторон невысокими холмами, усыпанными валунами. Она решила, что они поднялись почти на самую вершину.

— Лошадей мы оставим здесь. С ними ничего не случится.

— Мы пойдем пешком?

— Это совсем рядом. — Он внимательно посмотрел на нее: — Послушай, сеньора, я думаю, золота там осталось совсем немного. Возможно, его вам будет недостаточно. Я не знаю цены золоту, того, что оно означает для вас…

— Мы успеем вернуться к утру?

— Ты беспокоишься за них?

— Мой Шон сильный. Он умеет хорошо драться, но ведь их много.

— Но и он не один.

— Ты имеешь в виду Мариану и Хесуса?

— Там есть и другие.

— Другие?

— Ты еще слишком молода, сеньора. А я очень стар, очень-очень стар. Как узнать, что где-то там, в тишине, скрывается еще кто-то? Я чувствую их, потому что мы, старики, гораздо ближе к ним, чем вы, молодые.

— Не понимаю.

— Говорят, что на этих землях лежит проклятье, но природа зла такова, что зло помноженное на зло начинает уничтожать самое себя. Я уверен, что это действительно так, сеньора.

Она ничего не ответила, и мгновение спустя он заговорил снова:

— Человек думает о том, что подсказывает ему воображение. Люди что-то видят, слышат, и это откладывается у них в памяти. Отсюда же затем порождаются и все ваши страхи, волнения, желание убежать, оказаться где-нибудь далеко, очень далеко.

— Ты говоришь совсем не как индеец, Хуан.

— А кто такой индеец? И как он должен говорить? Вы называете индейцами всех, к кому, как вам кажется, подходит такое название. И если хочешь знать, сеньора, оно ровным счетом ни о чем не говорит. Индейцем может быть названо что угодно и кто угодно. Вы, бледнолицые, совсем недавно объявились в этих краях, но те, кого вы называете индейцами, пришли сюда незадолго до вас. А еще раньше, до них, тут жили совсем другие народы, и кто знает, кто из них был прежде всех?

Земля принадлежит тем, кто живет на ней, сеньора, люди рождаются и умирают, народы сменяют друг друга. Так что мы с вами в этом смысле не первые и не последние, как и все остальные.

— Ты говоришь о зле так, будто оно существует само по себе, по своей собственной воле.

— А разве нет? Когда-то давным-давно неподалеку отсюда стоял город, который стал городом зла. И скорее всего, именно то зло, что зародилось за городскими стенами, и стало причиной его гибели. Хотя возможно, просто земля меняла свой облик. Но спасся лишь я один.

— Когда-нибудь, — тихо сказала она, — ты должен рассказать мне все, что помнишь. Мы знаем историю ацтеков и инков, но о том, что говоришь ты, ничего не известно.

— И ацтеки и инки не жили здесь издревле. Все они поначалу были чужаками в этих краях. Ацтеки пришли сюда с севера и обосновались среди тростниковых зарослей вокруг озера. Прошло еще какое-то время, они стали сильнее и покорили много других племен. Да и выскочки-инки тоже не придумали ничего нового, а лишь продолжили достраивать то, что заложили другие задолго до них. — Он усмехнулся. — Но в конце концов, всем нам это порой не чуждо. А что касается меня, то я всего-навсего старый индеец, болтовня которого не стоит того, чтобы ею забивать голову. Тебе нужно отдохнуть, сеньора. Завтра мы пройдем несколько последних шагов.

— А мы не можем пройти и» сейчас?

— А разве у золота есть запах? Или вкус? Его нужно видеть, сеньора. Дождемся рассвета. Тебе нужно уснуть.

Глава 10

Чья-то рука тронула Мариану за плечо, и она тут же вскочила. Над ней стоял Шон.

— Проснись. По-моему, они уже идут.

— Сеньора?

— Нет, те, другие. — Он бросил взгляд на тлеющие угли. — Оставайся под деревьями. Я не хочу, чтобы они узнали, кто здесь и сколько нас.

Она быстро подхватила седло и одеяло, унося их с собой подальше в темноту. Шон помог ей оседлать лошадь.

— От своей лошади постарайся не отходить, и уж если суждено будет случиться самому худшему, то выбирайся отсюда и отправляйся в Лос-Анджелес. Там разыщешь Пио Пико и обо всем ему расскажешь.

Он пошел обратно, останавливаясь на границе света и тени, Чтобы прислушаться.

В небе взошла луна, и небольшой пятачок среди скал теперь купался в ее серебристых лучах. Откуда-то из глубины каньона послышался цокот копыт, потом раздались чьи-то шаги, и вот наконец они вышли на свет, стараясь держаться все вместе. Их оказалось около десятка. Слишком много.

Шон выбрал себе идеальную позицию для наблюдения — в темноте за деревьями его никто не мог заметить. Примерно в двадцати футах слева от него осталась Мариана с лошадьми. Монтеро куда-то запропастился, но за него Шон не беспокоился. Старик его не подведет, в нужный момент он обязательно окажется там, где его помощь будет необходима.

Враги тем временем подходили все ближе и ближе, ведя лошадей в поводу. Глубокие тени, отбрасываемые на землю огромными деревьями и причудливыми нагромождениями каменных глыб, создавали иллюзию совершенной темноты.

— Пахнет дымом, — сказал Рассел.

— Где-то тут жгли костер, — отозвался кто-то другой. — Похоже, он уже почти догорел.

— Вы подошли достаточно близко, — спокойно произнес Шон, не повышая голоса. — А теперь оставайтесь там, где стоите.

— Кто говорит?

— Я — Шон Малкерин, а вот вы заехали так далеко лишь ради того, чтобы вернуться обратно с пустыми руками.

— Ну это мы еще увидим, — резко возразил Вустон.

— Где Мариана де ла Круз? — спросил Мачадо.

— Она не желает выходить замуж за тебя. Таково ее решение.

Услышав об этом, Мачадо презрительно рассмеялся:

— Женщинам не положено решать. Ее дядя не возражает, и этого вполне достаточно. У нас есть законы, гринго.

— Я не имею ничего против закона, — продолжал Шон. — Закону я подчиняюсь. А ты? Ты ведь сейчас не хотел оскорбить меня, назвав «гринго». Вообще-то мне больше нравится, когда ко мне обращаются по имени. Тем более я такой же мексиканец, как и ты, Мачадо, хотя твоя мать гречанка.

— Что-то, гринго, ты слишком разговорился.

— Так ведь мне есть что сказать… о каждом из вас.

— Где она, гринго? — Мачадо потряс в воздухе рукой, державшей кнут. — Вот что я привез специально для нее.