Знай я наперед, что угожу в больницу, непременно надела бы свое коротенькое ярко-синее платье, то самое, что купила в «Гудвилле» за пять долларов. Да, оно просто вызывающе короткое, но ведь я уже так давно страдаю от дефицита внимания — день или два (зеленоглазый ковбой в «Старлайте» не в счет). Подумав о нем, я тут же вспомнила, что мне необходим собственный дом. Или хотя бы просторный автоприцеп. Мне просто осточертело жить среди маминых столов с откидными досками, стульев розового дерева и кружевных салфеток, которые периодически приходится утюжить. Элинор зовет все это антиквариатом. Если у меня когда-нибудь будет собственный угол, я наконец-то обставлю его по-своему. Съезжу в Нашвилл, в лучший магазин импортной мебели, и накуплю там плетеных стульев. Еще я раздобуду пуфик, а на все окна повешу деревянные жалюзи. По ночам у меня будут гореть крохотные белые свечки, и я, включив магнитофон, буду слушать песни Брюса Спрингстина о любви и тоннелях. Бог весть когда на все это у меня будут деньги.
Еще один призрак начал выжимать жидкость из прозрачного пластикового пакета, похожего на те, что показывают по ТВ. О врачебной халатности я знаю очень много, спасибо сериалам «Скорая помощь» и «Надежда Чикаго». Жаль только, что никто из присутствующих и в подметки не годился Джорджу Клуни.
— Подключите ее к монитору, — закричал кто-то из них. Лица я не видела, так что это мог быть кто угодно, хоть Господь Бог. При этой мысли я слегка оторопела. Если он читал мои мысли, со мной покончено раз и навсегда, баста. Он отошлет меня прямо в ад или заставит впасть в кому.
— Кровь на общий анализ и на биохимию, компьютерный мониторинг, — распоряжался он, — УЗИ почек и общую рентгенограмму позвоночника.
Я понятия не имела, что это значило; просто бессмысленный набор слов. Ребята в саванах нависли надо мной и попросили держаться. Я решила попробовать, хотя было бы куда приятнее закрыть глаза и прикорнуть. Мои мысли неслись со скоростью метеоров или ночных поездов. От всего этого я порядком обалдела. Да и кто бы не обалдел?! Ведь, если я все-таки на небесах, почему мужчины-ангелы так похожи на трансвеститов? А может, это все же инопланетяне? Незеленые инопланетяне, уносящие меня в своем скоростном НЛО на межгалактическую групповуху. Вот это был бы номер — просто умора! Но что бы это ни было — жизнь, смерть или фантастика, мне было мягко, боль ушла, а на туго накрахмаленных простынях виднелся штамп; ТМС. Означать этот штамп мог все что угодно, от «Таллульская медицинская служба» до «Ты мертва, сучка!».
Я очень надеялась, что скоро проснусь. Будет прохладное солнечное утро. За скромным завтраком с колбасками, яичницей и посыпанным сорго печеньем я расскажу Минерве и Элинор о своем сне: как меня сбил поезд Луисвилл — Нашвилл, а потом спасала целая орава призраков в белых саванах. «Причем сон был таким реальным, — скажу им я, — честное слово!»
МИНЕРВА ПРЭЙ
Стоило мне уснуть, как раздался телефонный звонок. Где тут было разобрать, связан он с тем стуком в дверь или нет. Да только сердцем я почуяла, что случилось неладное: кости у меня как-то странно заныли. Проживете с мое — тоже научитесь предвидеть, если только не выживете из ума. Я выбралась из постели и как была, босиком, заторопилась вниз, по этим скользким сосновым полам. А в груди-то уже так теснило, что я едва переводила дух.
Аппарат стоял на столике о трех ножках и звенел точь-в-точь как звонит печка, когда мои пирожки подрумянятся.
— Алло? — крикнула я и замерла.
Мне вдруг припомнились тысячи голосов, звучавшие в разные годы и в разных городах и сообщавшие о какой-то беде.
— Это резиденция Мак-Брумов? — пробасил какой-то мужчина.
На миг я задумалась. Мак-Брумов? Нет здесь таких. Все они давным-давно умерли. Тут только я, Минерва Прэй, да мои внучки. Но потом-то я опамятовалась. Мак-Брум — это фамилия моей дочки по первому мужу: Руфи вышла за Фреда в пятьдесят седьмом. Особо пышной церемонии не было, но торт был трехслойный и весь в розах (Фред был искусным кондитером и спек его сам). Еще, помню, был розовый пунш, мятные леденцы и свежий, как дыхание младенца, букетик невесты. Теперь, по прошествии стольких лет, от Руфи с Фредом остались лишь этот дом, закусочная и трое девочек. А от второго мужа Руфи, мерзавца Уайатта Пеннингтона, осталось и того меньше. Элинор теперь единственная Мак-Брум (сказать по правде, она у нас старая дева). Фредди давно замужем и живет далеко от дома, а у Джо-Нелл фамилий не меньше, чем пуговиц в шкатулке для шитья.
— Мэм? Вы еще тут? — окликнул меня все тот же бас. — Алло?
— Да-да, я тут. — Я вздохнула и задумалась, не он ли барабанил давеча в нашу дверь. Усевшись в кресле, я оперлась рукой о столик. И все-то мои мысли разбегаются. Чем дольше живу, тем чаще они разбегаются; совсем как коровы в Техасе, где каждая удирает акров на полтораста. Вот ведь беда, представляете? Конечно, места в моей голове не так-то много, но зато там сухо, пыльно и темно. Как в большом доме в полночный час или на старом чердаке. Так что затеряться нетрудно. Одно лишь прошлое нипочем не теряется, будто освещенное лампочкой в сто ватт, которая никогда не гаснет. Я помню даже больше, чем хотелось бы. Как родилась и выросла в Маунт-Олив, в Техасе, как потом столько времени провела в Теннесси, что теперь он мне как родной. И что кров, под которым я живу, купил когда-то Фред Мак-Брум.
— Да, здесь живут Мак-Брумы, — сказала я в трубку и вежливо закивала, словно этот молодой человек мог меня видеть.
— С кем я говорю, мэм? — спросил он.
— С Минервой Прэй, — ответила я, — моя дочка — урожденная Прэй, но потом взяла фамилию Мак-Брум. Затем ее звали Пеннингтон, а еще позже она едва не стала Креншо; вы же помните мистера Питера из лавки дешевых товаров? Он еще продавал цыплят и уточек на Пасху. Так вот, они были помолвлены. Ну а потом он уехал, моя дочка умерла и… Короче говоря, девочек вырастила я.
— Да, мэм. — Он откашлялся и, кажется, сплюнул. — Мэм, это Хойт Кэлхаун из дорожного патруля штата. Боюсь, у меня для вас плохие новости.
«Что ж, — подумала я, — выкладывай, не тяни».
Я так сильно стиснула трубку, что у меня даже пальцы захрустели. За пару мгновений, что пронеслись до его ответа, я изо всех сил старалась подготовиться к новому удару и заранее сообразить, что же стряслось. Уж мне ли не знать, что такое беда! Я могла бы рассказать этому человеку о неурожайных годах, об эпидемиях гриппа, о мировых войнах и о том, каково зарывать собственных деток в сырую и студеную землю. Не раз мне говорили, что дьяволу так и неймется, если люди счастливы, и потому он все помешивает свой котел, всыпая туда целые пригоршни яда. И вот он подсыпал новую порцию горестей!
— Мэм, Джо-Нелл Мак-Брум приходится вам… дочерью?
— Внучкой, — прохрипела я. Мое старое сердце забилось так, что я едва могла вздохнуть. Разве Джо-Нелл не дома? Нет, я не припомню грохота ее маленькой машины. Обычно она подымает ужасный шум, повсюду зажигает свет, включает миксер и названивает кому-то по телефону. От всего этого просыпается Элинор, несется вниз и устраивает Джо-Нелл скандал.
— О господи, — сказала я в трубку, — что с ней?
— Авария.
— Авария?!
— Успокойтесь, мэм, — заторопился Хойт Кэл-хаун, — я слышал, она жива. Но в любом случае, вам нужно подъехать в центральную городскую больницу. Ее увезли туда на «скорой».
— Сейчас же еду! — крикнула я. И тут у меня затряслось колено. Я не смогла бы унять эту дрожь даже за тысячу долларов. Мой мозг словно начисто высох, и в голове колотилась одна-единственная мысль: «Она умрет, она точно умрет!» Трубка упала мне на колени, но я даже не подняла ее. Фланелевая ночнушка провисла под ее тяжестью, словно голубая в цветочек сточная канава. Так я и сидела пару минут, покачивая телефонную трубку, словно младенца в люльке. На языке вертелось столько вопросов, которые я не задала мистеру Кэлхауну. Может, перезвонить ему и выяснить, что за авария? Может, она врезалась в дерево? Или кто-то стукнул ее по голове пивной бутылкой? (Элинор уже несколько лет предсказывает, что этим и кончится.) Но я понятия не имела, кто такой этот Кэлхаун и какой у него номер телефона. Сейчас, наверное, он сидит в своей патрульной машине, привалившись пузом к рулю, и передает что-нибудь по рации. А затем сплевывает в бумажный стакан, в каких продают кофе на вынос.