— Давай-давай, — сказала я Джесси, вскинув голову, — снимай штаны. Поверь, я не испугаюсь, увидев твой член.
Из бара тут же откликнулись:
— Что правда, то правда. Моего же не испугалась. И когда у нас кончились презервативы, пришлось пустить в дело мешки для мусора.
Я подскочила как ужаленная и уставилась на ржавшего наглеца, кудрявого блондинчика с густыми усами. «Вот черт», — подумала я. Сколько лет этому молодчику, я, к сожалению, знала точно: кровельщику Дики Джонсону едва-едва стукнуло двадцать два, а трахался он, не снимая грязных спортивных носков с логотипом «Найк». Обо мне он знал более чем достаточно, так что я раскрыла сумочку и вынула ключи.
— Прикуси свой язык, Дики, — сказала я, прищурившись. — Я тебе в матери гожусь.
— Тогда можно я опять пососу твоего молочка, как в ту ночь в мотеле «Вайнона»? Помнишь, конфетка?
Дик засмеялся и зачмокал губами, изображая посасывание. Пара посетителей с бакенбардами и золотыми цепочками уже начали гоготать.
— Сперва оправь слюнявчик, — я встала, угрожающе помахивая ключами от машины. — А то ведь слюнки так и бегут.
Народ у стойки снова заржал, подталкивая Дики локтями. «Еще минута, — подумала я, — и они начнут обмениваться воспоминаниями. И стоило ради этого выходить из дому!» Я проглотила остаток коктейля и поморщилась от его приторного вкуса. Затем послала Джесси воздушный поцелуй. Обидно уходить, когда все уже на мази, но на этот раз выбора не было. Я прошествовала к выходу и шагнула навстречу прохладной декабрьской ночи.
Небо было необычайно темное — ни луны, ни звезд, — а изо рта валил пар. Позади меня вдруг громыхнула музыка. Я обернулась и увидела Джесси, который стоял у выхода, придерживая дверь носком сапога, весь озаренный рождественскими фонариками. Он что-то прятал за спиной. Поверх его плеча было видно, как тощая официантка в глубине бара запихивает четвертаки в музыкальный автомат. Минуту спустя голос Розанны Кэш запел «Мой парень быстр, как поезда».
— По глоточку на посошок? — предложил Джесси. Он извлек из-за спины высокий пластиковый стакан с «Текиловым рассветом». — Опля!
— Нет, спасибо, — я грустно наморщила нос, — я же за рулем.
— Да? Но я его уже оплатил. И даже упросил бармена отдать его на вынос, хотя, сама понимаешь, это против правил.
— Ну… — Я не знала, на что решиться, но коктейль в его руках сиял, как настоящий алмаз. «Да гори все синим пламенем!» — подумала я и, слегка покачиваясь, подошла к нему. Сквозь открытую дверь доносилось мурлыканье Розанны Кэш о поездах и о несчастной любви. «Эта песня как будто про меня, — пронеслось в голове. — Я чем-то похожа на поезд: мощная, эффектная, неудержимо стремительная». На мне были туфли на высоком каблуке и джинсы, что вместе с текилой составляло просто гремучую смесь. Всю жизнь мне твердили, что от высоких каблуков портится подъем и опускается матка, а это приводит к плоскостопию и бесплодию — недугам, крайне нежелательным как для невест, так и для охотничьих собак. Но я не относилась ни к тем, ни к другим. В свои двадцать девять я уже дважды разводилась, да и прыть у меня была отнюдь не как у гончей, несмотря на уверения многих мужчин.
— Спасибо, — изрекла я, а затем вырвала стакан из рук Джесси и изящно отхлебнула.
— О, не за что. — Держа руку на ременной пряжке, он искоса оглядывал меня. — Может быть, встретимся еще разок?
— Идет.
— И когда же? — Он отвел глаза и облизал губы.
— Скажем, завтра вечером. Встретимся здесь, в «Старлайте», а там видно будет. — И, одарив его той самой обворожительной улыбкой, что принесла мне титул местной королевы красоты, я побрела к своему желтому «фольксвагену». Он был куплен на распродаже старья, где я приобретаю все свои электроприборы и вечерние платья. Чего только люди не выбрасывают! Никто не ценит старых или подпорченных вещей, и для меня это огромная удача.
— Эй, — крикнул Джесси. — А как тебя зовут?
— Джо-Нелл.
— Красивое имя! Джо-Нелл, малышка, а ты не поцелуешь меня на прощание?
— Иди-ка сюда! — Я привалилась к машине, ожидая, пока он подойдет. Под его сапогами громко похрустывал гравий. Он взял меня за плечи и притянул так близко к себе, что половина меня оказалась у него между ног. Бог мой, как хорошо от него пахло! Смесь запахов текилы, мятной жвачки и мужского пота. Я постаралась дышать ровно и не опрокинуть коктейль ему на спину. Когда он нагнулся для поцелуя, я почувствовала, как острый угол серебряной пряжки вонзился мне в живот. Его язык скользнул мне в рот, и я ощутила вкус текилы. Приоткрыв губы, я словно пила его — такого сладостного и пряного. Но едва он стал наседать на меня, я отстранилась: с мужчинами тише едешь — дальше будешь.
Улыбнувшись, я пригладила волосы. От поцелуя они растрепались, а свитер съехал набок, оголив одно плечо. Джесси поддел его ворот и вернул на место.
— Вот так, — сказал он и, как бы ненароком, задержал руку на моей ключице. — Обещаешь завтра прийти?
— Да разве я могу солгать? — Я улыбнулась, а затем уселась в «фольксваген» и зажала коктейль между ног. Моя машина до смешного нелепа — маленькая и круглая, словно желтый стручковый перец, с виниловой, под мягкую кожу, обивкой сидений. Стоит завести мотор, и она начинает тарахтеть, как телега с металлоломом. Я включила первую скорость, подъехала к краю парковки и глянула в зеркало заднего вида. Джесси все еще смотрел мне вслед, а облачко белого пара клубилось вокруг него во мраке. «Вот он, твой юноша», — подумала я, закусив губу. Страсть с большой буквы «С». Я почувствовала, что делаю ошибку, что надо остановить машину и пригласить его внутрь. Мы займемся любовью на заднем сиденье, извиваясь, как два аккордеона, или помчимся в мотель. Черт побери, быть может, мы даже подождем с любовью и просто посидим в машине, обдаваемые жаром обогревателя. При мысли о том, что встретила парня, готового со мной говорить, а не только трахаться, я невольно нажала на тормоз. Но когда поглядела в боковое зеркало, Джесси уже шагал обратно к клубу. Он вошел, и дверь за ним захлопнулась.
«Увы, — подумала я. — Que sera sera». Таков мой девиз: чему быть, того не миновать. В любом случае, я обещала встретиться с Джерри Кирби и заплатить ему за пакетик анаши, который взяла месяц назад. Я ведь начисто забыла про Джерри, а этот тип мог запросто прикатить ко мне домой, начать барабанить в дверь и разбудить Минерву с Элинор. Если поспешить, я, может быть, еще застану его в кафе.
Я вывела машину на темное шоссе и помчалась вперед. Мои фары высвечивали на асфальте два бледных круга. Эта дорога выглядит более знакомой при свете дня, когда вокруг видны оградительные щиты, колючая проволока и аккуратные стога сена. Сейчас же пастбища казались зловещими. Еще бы: как знать, кто там прячется! Да хоть летающие тарелки с армией одетых в фольгу зеленых человечков, прилетевших, чтоб потравить наш скот. При моем-то везении я бы ничуть не удивилась.
Думать о пришельцах было неприятно. Я включила радио. На канале ретро передавали «Душу в поднебесье». Если бы не аранжировка в стиле шестидесятых, я бы ударилась в панику. А так стала подпевать, постукивая ногтем по рулю. Вообще-то я не из пугливых — все называют меня бой-бабой, — но тут что-то перетрусила. Шоссе казалось пустынным, а до города было еще ехать и ехать. И чего не позвала с собой зеленоглазого ковбоя? Я вспомнила его поцелуй, и по спине побежали мурашки. Да, позвать-то его стоило, вот только пригласить мне его некуда.
Я живу в отчем доме вместе с бабулей и сестрой Элинор, перезрелой старой девой. Моя вторая сестра, Фредди, сбежала в Калифорнию уже восемь лет назад. И ее можно понять! Она первой из Мак-Брумов получила образование — степень бакалавра по химии, плюс два года медицинского института, плюс две степени магистра по океанологии. Она присылала нам фотографии огромного залива и дома из красного дерева, где она живет со своим гениальным мужем. Его полное имя — доктор Сэм Эспай. При этом он не из тех докторов, что имеют право выписать валиум, — это я выяснила очень быстро. Он — ДН. Возможно, это расшифровывается как Дивный-и-Начитанный.