Я поспешно отвернулась. Светоч, какой кошмар! Он что же, вот так, при всех, предлагает ей... Да меня сейчас вырвет от омерзения! Дернулась было к двери, да вспомнила, что они заперли ее на ключ. Не удержавшись, бросила взгляд на скульптурную группу на диване. По счастью, картину мне частично перекрывали спины прочих жаждущих вампирского внимания, но суть я уловила. Голова блондинки ритмично двигалась... на предложенном поприще, пальцы одной его руки впились ей в затылок, с которого давно уже свалилась белая шапочка. Голова светлейшего развратника была бессильно откинута, глаза прикрыты. И тут свободная его рука резко взметнулась, выхватывая из толпы сладострастных обожательниц добычу и притягивая ее ближе. Даже не открыв глаз, вампир перебросил девушку поперек себя в не самой удобной для нее позе и резко впился зубами в тонкую шею.

   Девушка отчаянно вскрикнула. От боли, тут невозможно было перепутать. Даже дернулась, но он держал ее крепко. Но уже через секунду крик ее стих, а затем сменился сладострастными стонами. А он все пил ее, не отрываясь, не открывая глаз... потом вдруг резко отбросил, так, что она полетела головой вперед в противоположный угол дивана. И столь же резко и не глядя захватил и притянул к себе следующую. Снова вскрик, стон. Та, которую он отбросил первой, сидела, поджав коленки, в углу дивана, потирая пальцами ранку на шее и блаженно улыбаясь. И вот уже в том же направлении полетела вторая. Едва не ударившись головами, девушки обнялись и затихли с одинаковыми блаженными физиономиями.

   А наш выдающийся хирург, похоже, немного ожил. Очи его, наконец, изволили открыться и оглядеть окружающую действительность. Действительность, дробясь чередой лиц, подрагивала и постанывала, страстно желая сдать кровь Творцу и Благодетелю. Или нет, постанывала там белокосая Аллочка. Он взглянул на нее, словно только что вспомнил, и тоже оттолкнул, едва ли не ногой, так, что она навзничь упала на пол, а из глаз брызнули слезы.

   На какой-то миг мне показалось, что все, что вот этой чудовищной вампирской грубостью все и кончится, отъелся Великий. Но уже в следующее мгновение, прежде даже, чем голова красавицы блондинки коснулась пола, я сумела разглядеть в открывшийся зазор ЧТО торчит из вампирской ширинки. Меня очередной раз передернуло, и я поспешила отвернуться. И вот это чудовищное, раздувшееся... они своим "достоинством" величают? Мерзость-то какая! Мамочка, зачем я вообще туда смотрела, теперь же ночами эта гадость будет сниться, просыпаться буду в спазмах рвоты и отвращения!

   Закрыла лицо дрожащими руками и сжалась на своем стуле. Даже мое полное отсутствие опыта по данной части не помешало мне догадаться, что свои разборки с трудовой молодежью вампир еще не закончил. И действительно, вот уже одна сидит на нем верхом, ритмично подскакивая и оглашая помещение своими хриплыми выдохами и стонами. Через какое-то время он резко пригибает к себе ее голову и впивается зубами в шею. Стоны страсти сменяются резким вскриком боли, девчонка вздрагивает, сбиваясь с ритма, пара мгновений - и ритм убыстряется, и снова стоны сладострастья, а он все пьет, пьет...отбрасывает. Следущую бросает спиной на сиденье, падая на нее сверху, очередную прижимает грудью к спинке дивана, врываясь в нее сзади.

   Вскрики, стоны, всхлипы сменяют один другие, как, впрочем и партнерши, и позы, в которых он берет свои "кровь и плоть". Причем "плоть" он мог брать у одной, а кровью лакомиться у другой, у других, не обязательно из шеи, но даже из запястья, они все умоляюще тянули к нему руки, охваченные всеобщей эйфорией, а он ловил, не глядя, и подносил к губам, и вновь отбрасывал, напившись. Чем больше крови он выпивал, тем активнее становился, тем резче и жестче были его движения, тем более грубо он врывался в очередную плоть, заставляя болезненно вскрикивать свою партнершу не только в миг укуса, но и в миг соединения.

   Но они все равно хотели его! Все равно жаждали стать следующей, очередной! Несмотря на резкую боль начала он умудрялся дарить им наслаждение, о чем свидетельствовали их стоны, их выгибающиеся в блаженной истоме тела, их закатившиеся очи.

   А я - да, я подсматривала. Отворачиваясь от отвращения, закрывая глаза и затыкая уши, я все равно не могла не слышать - стонов, всхлипов, умоляющего: "меня, меня, пожалуйста", мерного скрипа дивана, и этого омерзительного хлюпающего звука, сопровождающего каждый его толчок... Я не выдерживала, бросала короткий взгляд, выхватывала очередной фрагмент картины, отворачивалась с пылающими от стыда щеками, но отгородиться, отстраниться от этого не могла. В воздухе уже стоял тяжелый запах пота, спермы и крови, пытка чудовищным разнузданным развратом продолжалась. Мне хотелось провалиться сквозь землю, умереть, сгореть со стыда, только не быть здесь, не видеть, не слышать, не ощущать. Чужая похоть наполняла меня таким отвращением - даже не к ним, к самой себе. Словно меня с головой окунули в особо дурнопахнущую грязь, и мне уже вовек не отмыться.

   Как, когда и почему все это кончилось, я не знаю. Я сидела с ногами на стуле, сжавшись в комочек и зажав уши даже не ладонями, почти локтями, вся в слезах, которых вовсе не замечала, трясясь крупной нервной дрожью. И голос Анхена, такой спокойный и ясный, вдруг произнес:

   - Давайте двигать стол, девочки. А то я так и не успею поднять свой тост и поздравить вас с праздником.

   - Вы нас уже поздравили, правда! Это самый лучший, самый сказочный Новый Год, - неслось в ответ.

   Стали двигать столы ближе к дивану, передвигать стулья, делить места. А светлейший Анхенаридит ир го тэ Ставэ, весь такой опрятный, спокойный и достойный, словно это и не он сейчас пере...кусал почти десяток девчонок под самыми немыслимыми углами и ракурсами, изволил подойти ко мне. Вот только запах от него шел - смрад, меня аж снова затошнило.

   - Что, в прекрасных розовых мечтах это было как-то не так? - тихо поинтересовался, опускаясь передо мной на колени.

   - Да как вы смеете!.. За что?! Зачем?! - я плакала, дрожа, и не могла подобрать слов, чтоб выразить ему все отвращение к его поступку.

   - Зачем тебя позвал? - невозмутимо отозвался он. - Ну, ты же сама хотела поговорить. Не ждать же тебе в коридоре. А мне надо было поесть. И - да, я так питаюсь. Я же не морщусь, когда хожу с тобой в ресторан.

   - Мы не ходили в ресторан.

   - Да? А что это было, кафе? Забегаловка? Не в названии суть. Суть в том, что я могу посидеть и подождать, пока ты, или кто-либо другой из людей, поест. Хотя один светоч знает, насколько отвратительны для меня многие ваши кулинарные запахи, и сколь до отвращения неаккуратно многие твои сородичи принимают пищу. Я же не морщусь, не отворачиваюсь и истерики не закатываю. Почему же ты считаешь возможным столь бурно реагировать на мое естественное желание утолить голод?

   - Естественное желание? Утолить голод? Почему нельзя было просто выпить чьей-то крови? Зачем надо было устраивать это... это...Нагонять толпу озабоченных девиц и самозабвенно их удовлетворять? И да, смертельная усталость как-то плохо вяжется с повышенным сексуальным аппетитом!

   - У людей, наверно, и не вяжется. Ну а я, возможно, забыл тебе представиться: я вампир, девочка, и для нас секс столь же важная составляющая понятия "утолить голод", как и кровь. Что же до "просто выпить", да, я мог бы просто выпить. Двоих. Мне бы хватило. Вот только выпить бы их пришлось до последней капли. Я был голоден, и мне требовалось очень много крови. И очень много их весьма насыщенных эмоций. Поэтому секс в меню все равно бы входил. Вот только вместо стайки счастливых девчат здесь сейчас лежало бы два трупа. Так тебя устроило бы больше? Больше соответствовало бы твоим представлениям о приличиях?

   Я подавленно молчала, ошарашенная его отповедью. Его наезд был столь неожиданным и столь переворачивал все с ног на голову, что у меня даже слезы высохли, и дрожать я почти перестала.