– В старости вы останетесь одиноким, – предупреждали его.

– Я не собираюсь стареть. Мне нравится быть гранд-сеньором.

– Вы неисправимы, – не раз замечала Сидония.

– Если это значит, что я не нуждаюсь в поощрениях, тогда вы совершенно правы.

Но, несмотря на все любовные дела – музыканты, с которыми он имел дело, прозвали его Гуляка Родди, – Род был отличным агентом, настырным и способным, становясь близким другом всех своих клиентов.

Теперь он стоял рядом с Сидонией в Зеленом зале Уигмор-Холл. Сидония, которой казалось, что ее лицо от испуга приобрело оттенок ее длинного изумрудного платья, с несчастным видом уставилась на фотографии знаменитостей, побывавших здесь в прошлом.

– Ну, ну, крошка Сид, выше нос! Тебе нечего бояться, ты ведь была в таком ударе прошлый раз, когда играла здесь, помнишь?

– Но тогда я только начала выступать, а сейчас уже пользуюсь известностью!

– Вот и перестань плакаться! Прошлый раз ты произвела сенсацию и с тех пор стала на голову выше в мастерстве. К тому же новые клавикорды должны принести тебе удачу.

Клавикорды уже стояли на сцене – их доставили в Уигмор-Холл днем и заново настроили.

– Будь они здесь, – сетовала Сидония, – я бы разогрела руки…

Но в это время прозвучал уже второй звонок и Род произнес свои знаменитые напутственные слова – всегда одни и те же, почти талисман, – прежде чем присоединиться к аудитории:

– Ну, детка, всыпь им как следует!

– О Боже, – простонала Сидония, чувствуя, что вот-вот испустит дух – прямо на глазах у публики.

И вот она уже стояла и кланялась на освещенной сцене. При этом ее пышные волосы упали с плеч. В зале громко вздохнула Дженни, а у Финнана О’Нейла на глазах выступили слезы – он разделял все переживания Сидонии, и ее напряжение передалось ему. Но это продолжалось всего одно мгновение. Сидония села за клавикорды и сразу превратилась в медиума, пальцы которого изливали звуки блестящей пьесы Солера, испанского композитора. В зале царила полная тишина; у Финнана по щекам потекли слезы, когда он увидел, как уверенно его новая соседка и приятельница завладела вниманием слушателей и повлекла их за собой в другой мир. Он никогда еще не слышал ничего подобного, никогда не чувствовал такого прилива гордости. Когда в зале волна за волной стал нарастать шквал аплодисментов, а музыкантша склонила голову в знак признательности, Финнан очнулся и хлопал до тех пор, пока его ладоням не стало горячо.

– Какая виртуозность! – воскликнула Дженни, трогая его за рукав. – Ну, разве она не великолепна?

– Не знаю, – искренне ответил Финнан. – Честное слово, не знаю. Я ожидал, что она окажется хорошей музыкантшей, но такого мастерства я даже не предполагал.

– Она кажется одержимой!

– Полагаю, таким должен быть любой великий музыкант.

– Но она – нечто особенное! Великая музыкантша! Я обязательно должна рассказать об этом!

Но Финнан уже не слушал ее, так как Сидония приготовилась к следующей пьесе и опустила руки на клавиши. Доктор услышал, как сидящий позади него мужчина глубоко вздохнул, как только Сидония вновь заиграла, но не придал этому значения.

Программа уже подходила к концу. В первый раз позволив себе взглянуть в сторону зала, Сидония с ужасом заметила, что ее бывший муж Найджел Белтрам сидит среди слушателей, причем прямо позади Финнана и Дженни. Всего на секунду она отвлеклась, но тут же заметила это и, как настоящий профессионал, вновь сосредоточилась на игре с еще большим жаром и триумфально завершила концерт фейерверком пьес Скарлатти.

Зал взорвался неистовыми аплодисментами. Все, что желали присутствующие, – просто послушать талантливую солистку, но в виде премии получили еще и возможность весь вечер лицезреть необыкновенно красивую женщину. Не меньше половины слушателей встали, в том числе Финнан и Дженни. Под одобрительные возгласы Сидония вышла на бис и окончательно покинула сцену, внезапно почувствовав себя обессиленной и испуганной предстоящей встречей с человеком, за которым она когда-то была замужем.

– Найджел здесь. – Этими словами Род встретил Сидонию в гримерной, прокладывая дорогу среди множества букетов. – Хочешь, я вышвырну его отсюда?

– Не надо, – устало ответила Сидония. – Вряд ли он станет закатывать сцену. Он ведь теперь член парламента.

– Ну, это не сдержит такого ублюдка. Ты знаешь, что я думаю о парламентариях – все они как на подбор либо подхалимы, либо бессовестные вруны.

– А он который из них?

– И то и другое, детка.

Как по сигналу, в этот момент дверь распахнулась, и мужчина, женой которого Сидония была три потерянных впустую года, возник на пороге с возбужденно горящими глазами. Не говоря ни слова, Найджел положил руки на плечи Сидонии и слегка отстранил ее от себя, пристально всматриваясь в лицо, будто ища, где спрятан секрет ее таланта и можно ли как-нибудь до него добраться. Как и все, что делал Найджел, это была явная поза, и бывшая жена вывернулась из его рук. Но прежде он успел сказать: «Я уже почти позабыл, как ты очаровательна», – и бегло чмокнул ее в бровь. Сидония увидела, что за спиной Найджела Род изобразил приступ рвоты, и подавила нервный смешок.

– Я в восторге, – заявил Найджел. – Что за великолепный концерт, любовь моя!

– Спасибо, что пришел, – холодно отозвалась Сидония.

– Меня и за уши нельзя было бы оттащить отсюда. Я – твой самый пылкий поклонник и почитатель. До сих пор, – многозначительно добавил он.

Сидония отвернулась, не желая смотреть на его некогда античное, но рано обрюзгшее лицо и вдыхать удушающий перегар виски.

– Мне еще не все равно, – прямо ей в ухо проговорил Найджел.

В зеркале Сидония видела лица: ее собственное, сияющее от триумфа, несколько омраченного присутствием Найджела, и его, большое и бледное лицо тридцатипятилетнего мужчины, очевидно, испытывающего сексуальное возбуждение, судя по тому, как тряслись его пухлые белые руки.

– Нет, – решительно ответила Сидония, поворачиваясь к нему лицом.

Дверь снова распахнулась, и в гримерную одновременно вошли несколько человек, двумя из которых, к великой радости Сидонии, были врач-ирландец и Дженни, одетая в совершенно не идущее ей лиловое вечернее платье.

– Думаю, вас еще в колыбели поцеловала фея, – взволнованно проговорил Финнан, слегка прикасаясь губами к щеке Сидонии. – Я никогда еще не слышал ничего подобного! Вы гений, вот кто вы такая!

– Вам понравилось?

– Неимоверно! Я так гордился!

– Белтрам, – вмешался Найджел, протягивая руку. – Найджел Белтрам. Бывший «мистер Брукс», если вы понимаете, о чем я говорю.

Он по-мальчишески рассмеялся, и Сидония отметила, что теперь на его лице появилось выражение этакого рубахи-парня, души любой компании – особенность, оказавшая ему немалую услугу во время выборов.

– Финнан О’Нейл, – ответил врач, пожимая протянутую руку и поворачиваясь к Сидонии. – Так вы не забыли, что собирались поужинать со мной?

– Конечно, нет.

– Тогда оставляю вас вашим поклонникам. Подгоню машину через пятнадцать минут, идет?

– Лучше через двадцать – тогда я буду полностью готова.

– Отлично! До свидания, мистер Белтрам. Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

– Несомненно, – отозвался Найджел, учтиво кивнув. Его добродушие мгновенно исчезло, лишь Финнан отошел. – Какого дьявола нужно здесь этому типу?

– Это тебя не касается, но, в конце концов, он только один из моих новых соседей. А вот и еще одна соседка. – И Сидония замахала рукой, в ответ отчаянно машущей из толпы почитателей Дженни.

– Ты переехала?

– Да, в Кенсингтон. А теперь, Найджел, прошу прощения – меня ждут.

И Сидония быстро отошла, оставив бывшего мужа на милость Рода, который навис над ним, подобно мстящему уэльскому ангелу, нелюбовь которого к парламентариям занимает только второе место после нелюбви лично к мистеру Белтраму.

Чтобы очистить гримерную, понадобился почти час – за это время вернулся Финнан, который припарковал машину где-то в неположенном месте. Но, в конце концов, им с Сидонией удалось выбраться из толпы почитателей таланта и отправиться в «Брюнгильду», ресторанчик, открытый бывшим оперным певцом и специализирующийся на «ужинах после театра». К тому времени, как закончился ужин и самая восхитительная часть вечера, а усталую музыкантшу наконец-то отпустили домой, было уже два часа ночи.