Начался он с посещения мадам Капет, нашей местной модистки, изображавшей из себя, как полагается, француженку. В свое время, услышав фамилию этой дамы, немало подивилась наглости белошвейки, это ж надо, взять псевдонимом имя бедного короля, казненного во время революции. Но тетушка, услышав мои возмущения, только фыркнула:

- Ты думаешь, наша милая, мадам Капет, подозревает о таком конфузе? Просто до того как папенька отправил ее к сестре-модистке в Москву, учится тонкостям шитья и кроя, наша мадам была просто Маруськой Копытовой, где-то услышала французскую фамилию Капет и взяла себе по созвучию.

Я осела – это же надо – Капет созвучно Копытовой!

Мадам, явилась ни свет, ни заря, еще до завтрака, в наемном экипаже, груженная модными журналами, их сейчас рассматривали девочки, и шляпными коробками. Битый час щебетала, с жутким французским акцентом, о модах, да свежих сплетнях, когда, наконец, перешла к главному вопросу: а правда ли, что в нашем доме произошло загадочное убийство? Пришлось коротко рассказать. Вчера вечером, наши сыщики, твердо запретили вдаваться в детали и рассказывать подробности, но все же кое-что мы могли поведать. На экскурсию в большой флигель, снарядили, вместе с мадам, Ивана. Толком позавтракать не успели, потому что к нам потянулась вереница посетителей. За день в нашем доме побывали наверно все знакомые из ближайших поместий и города, они приходили с конфетами, книгами, игрушками пользуясь самыми сумасшедшими предлогами, но все сводилось к одному – а правда ли убили? А где? А кого? Пришлось открыть парадную половину, ибо не будешь потомков Потоцких, Калиновских, Файнштейнов и Шварцманов принимать в маленькой гостиной. Три раза мы переодевались в утренние, обеденные и вечерние платья, потому, что не дай Бог, сговорятся где, и обнаружат, что до обеда и после обеда я была в одном и том же платье. Обедать пришлось в парадной столовой, не приведи Господи, принесет какого посетителя, а мы в маленькой столовой, где и нам места мало, зато уютно.

Сначала посетителей водил Иван, но, ему, в день произносившему не больше десятка слов, было сложно внятно отвечать на многочисленные, по большей части глупые вопросы. После третьего похода, Иван заперся в своей комнатушке и наотрез отказался выходить.

Месье Бомон закрылся в своей комнате еще, когда увидел в окно, выходящую из экипажа, мадам Капет. Сия дама положила глаз на нашего воспитателя и всячески приставала к нему, по возможности, но почтенный месье предпочитал пухлую, добрую и угождавшую ему Галину. Она же и носила весь день, сердечному другу, разные вкусности.

Пришлось повысить до экскурсовода говорливую Соломию. Что уж она рассказывала нашим посетителям, не представляю, но нож из маленького, канцелярского, вырос до размеров мясницкого тесака, кровь лилась реками, но наши посетители остались довольны.

Как апофеоз, в завершении дня прибыла неповторимая Анфиса Андреевна Теличкина, жена богатейшего купца Федора Федоровича Теличкина. Даже в нашем весьма разношерстном обществе, состоящем из иудеев, православных, католиков и униатов, где разные культуры пытались мирно сосуществовать, полагаясь на общечеловеческие ценности, где старались терпимо принимать всех, Теличкины выделялись некоторой простоватостью и прямолинейностью. Но не нажил бы своих несметных миллионов господин Теличкин, если бы не умел лавировать и изворачиваться. Федор Федорович, молчаливый, даже угрюмый человек, пользовался в купеческом сообществе большим уважением, поэтому их принимали всюду, хоть и скрипя зубами, так как в отличии, от большей частью молчавшего супруга, милая Анфиса Андреевна отличалась острым языком, саркастичностью и простотой в общении, граничившей с грубостью. Эта женщина обладала недюжинным умом, видела людей насквозь и умела зацепить за живое. Не далее как месяц назад, на благотворительном балу купчиха не особо раздумывая, заявила мне:

- А что, милая Анастасия Павловна, не обручить ли нам наших детей? У вас Ирина, в самом соку девица, у меня Васенька, сын, девятнадцати лет, красавец. Особого приданного не ищем, а девочка ваша мне нравится. – От такой наглости я остолбенела. Но когда дома, пыхтя злостью, рассказала о нашем разговоре, Ирочка, не моргнув глазом, сообщила:

- Ежели Вася Теличкин, приедет свататься, то я отвечу согласием и вас, мамочка, буду просить, он красавец и богат, что немножко простоват, то это поправимо, а на чужих женщин заглядываться не будет, он не из тех прохвостов, что за каждой юбкой бегают. – Я только подивилась рассудительности дочери.

Надо сказать, что Теличкиных особо радушно принимали в домах, где были девицы на выданье, три статных, с хорошим наследством, красавца сына были тому причиной.

Отдельно надо сказать о ее облике: имея большие деньги, Анфиса Андреевна предавалась своей любви к драгоценностям, блеску и роскоши безмерно. Ей было за пятьдесят, статная, полная, в молодости, блестящая красавица, она одевалась в самые модные платья, обвешивалась гроздьями цепочек и колье, на руках носила по пять перстней за раз и все с разными каменьями. Сегодня явилась в немыслимом одеянии, по уши завернутая в шелка, ярко-розового цвета, с замысловатой прической, увенчанной ядовито-розовым пером, Анфиса Андреевна плюхнулась в большое кресло, так, что оно протестующее заскрипело, и по своему обычаю прямо в лоб спросила:

- А что, Анастасия Павловна, правда ли, что в вашем доме убийство произошло?

Что ж я была даже благодарна ей за такую прямолинейность и устало ответила:

- Да, Анфиса Андреевна, это правда. Но убили не в доме, а в большом флигеле.

- Говорят маленьким, женским ножом, прямо в сердце ударили?

- Да уж и не знаю, что говорят. Да нож был маленький, и ударили прямо в сердце.

Окинув меня понимающим взглядом, Анфиса Андреевна лукаво улыбнулась и спросила:

- Достали вас, матушка, добропорядочные соседи?

Ее понимающий взгляд и явное сочувствие, меня даже растрогало и копившееся за день напряжение вырвалось потоком слов:

- Достали, что б им! Ну на что тут смотреть? Ну, зачем тут ходить? В городе каждый день кого-то убивают. Вот давеча у входа, на рынок зарезанного нашли, и никто не ходил вереницей на то место смотреть!

- Так то, Анастасия Павловна, на улице нашли, а на улице не принимают, чаю да кофе со сладкими булочками-пирожными не подают, и таинственности никакой: была пьяная драка и зарезали недотепу, кому до того дело? А тут дом приличный, фамилия известная, и тайны всякие, как в романах. Скучно людям, вот они и развлекаются, как могут.

- Ну и пусть развлекаются, только где-нибудь в другом месте. – Подала голос тетушка.

- Не расстраивайтесь Анна Ивановна, еще, может, денек и все успокоится, новость перестанет быть новой, все вернется на круги своя. Ну, я, наверно, пойду, Федор мой болеет, нельзя мне надолго. До свидания Анастасия Павловна, до свидания Анна Ивановна.

Гостья наша ушла. Как не парадоксально, но это было самое приятное посещение за день.

Вымотанные, измученные, мы с тетушкой сидели в креслах и молчали, уставившись в одну точку. Даже дом, казалось, уснул. Не доносилась обычная в это время болтовня девушек из кухни, не спорили дочки, не проказничал Андрюша, только холл сотрясался от богатырского храпа Петра, вконец измучившись, старик уснул в своем кресле.

Раздавшийся стук в парадные двери, не сдвинул нас с места.

- Что еще за нечистую силу принесло, на ночь, глядя. – Вяло спросила тетя.

- Кто его знает, Петр доложит. – Так же вяло ответила я.

Но незваным гостям пришлось долго колотить в дверь, пока наш дворецкий соизволил проснуться. Через несколько минут, заспанный и растрепанный Петр докладывал:

- Там господа Рудавский и Савельев пришли, просят принять. Я задумалась, идти в парадную гостиную или принять тут в моем кабинете? Задачу решила тетушка, сделав недовольную мину велела:

- Веди сюда. Я уже никуда сегодня пойду. Хватит! Спать буду в этом кресле!

Петр перевел взгляд на меня, но я только отмахнулась: