— Саид!

Дверь открылась. Но вошел не Саид. Вошли Михальский и Гольцов. Оба были в темных спортивных костюмах и таких же темных кроссовках. На головах черные вязаные шапочки. Натянутые на лицо, они легко превращались в спецназовские маски типа «ночь».

— Саид! — вскочив, закричал Муса. — Саид!

— Спокойно, господин Наджи, — приказал Михальский. — Стоять смирненько.

Он обыскал Мусу и переложил его документы и мобильник к себе в карман.

— Ты кто? — хрипло спросил Муса.

— Я твой самый страшный сон, — ответил Михальский и снял черную шапочку, открыв крупную бритую голову. Затем слегка развел руки, словно хотел обнять Мусу. Но вместо этого резко, обеими ладонями одновременно ударил его по ушам. Муса кулем свалился в кресло.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Михальский.

— Возвращайтесь в Вену, профессор, — обратился к Асланбеку Гольцов. — Мы немного задержимся. Завтра в семнадцать будьте в доме вашего друга герра Швиммера. А вам, философ, дали хороший совет, — повернулся он к Азизу Салманову. — Пейте виски. Столько, чтобы начисто забыть все, что вы видели. Вы ничего не видели. Вы ничего не знаете. К вам никто не приезжал. И не звоните своим. У них могут возникнуть вопросы, на которые вы не сможете ответить.

— Поспешите, профессор, вы нас задерживаете, — поторопил Михальский, деловито заклеивая рот Мусы широкой лентой скотча.

У двери Асланбек остановился и взглянул на Салманова, мелкими, суетливыми шажками бегающего по кабинету.

— Остановитесь, Азиз, и посмотрите на меня, — попросил он.

Салманов будто споткнулся и потянулся к Асланбеку, как больная собака, которая тянется к хозяину, но боится, что ее прибьют.

— Что, Асланбек? Что, преданный учителем ученик? Чего ты еще хочешь от меня?

— Я хочу забыть вас таким.

3

Очнулся Муса от того, что по его лицу елозило что-то твердое, мокрое, вроде брезента. Он с трудом повернул голову. Тяжесть переместилась на висок и на ухо. Муса открыл глаза. Было темно. Рот был заклеен скотчем. Ноги спеленуты тем же скотчем, обе руки примотаны к телу. По ровному шуму и легкому подрагиванию пола Муса понял, что он в машине. Скорее всего — в багажнике пикапа или в кузове микроавтобуса. Машина едет очень быстро. Свет придорожных фонарей проникал в кузов через лобовое стекло и мгновенно исчезал. Спереди, из кабины, доносились негромкие звуки музыки из автомобильного радиоприемника.

В голове у Мусы шумело, уши горели и казались огромными, распухшими. Щеки тоже казались распухшими, неживыми, чужими. Возникла ужасная мысль, что сейчас лопнут не вполне зажившие швы, и щеки, над которыми трудились лучшие хирурги из клиники под Измиром, отвалятся и лицо превратится в голый череп.

— Нужно заправиться, — сказали в кабине по-русски.

Машина замедлила ход и свернула к придорожному комплексу, где кроме бензоколонок всегда были кафе, автосервис и небольшой мотель. Комплекс был ярко, празднично освещен. Свет проник и в кузов. Муса осмотрелся, с трудом поворачивая голову. Почти в лицо ему упирались ноги Саида, обмотанные скотчем.

Двигатель заработал, машина выехала на шоссе.

— Давай я сяду за руль, — предложил кто-то невидимый спереди. Муса узнал его по голосу: это был тот громила с бритой головой, который сначала обыскал его, а потом вырубил.

— Не стоит, — ответил его напарник. — Если нас тормознут, будет лучше, если за рулем окажется не подозрительная личность вроде тебя, а офицер российского Интерпола.

— Тогда не гони. До рассвета успеем.

— Я и не гоню. Держу законную сотню.

Саид очнулся, заворочался и застонал — сначала еле слышно, потом громче.

— Вроде очухались? — проговорил водитель.

— Похоже, — согласился громила. — Я вот думаю, что мам делать с Саидом. Турок нам еще нужен. Он может знать, где прячут семью профессора. А этот только помеха. Может, выкинуть? Скинем в какое-нибудь ущелье, когда еще его найдут.

— А если быстро найдут? Пусть лежит. Потом выкинем их вместе. В Дунай.

— Правильно, в дунайские волны, под вальс Штрауса. Это красиво, — сказал громила, и оба засмеялись. Потом надолго умолкли.

Муса попытался сосредоточиться. Нужно было обдумать положение, в котором он неожиданно оказался. Он всегда отличался умением анализировать ситуацию и находить выигрышные ходы. Но анализ должен базироваться на понимании и беспощадно трезвой оценке допущенных ошибок. С этого он и начал.

Самой главной, роковой, непостижимой ошибкой было решение использовать в комбинации с закупкой «стингеров» фирму Асланбека Русланова. Решение это было вынужденным. Заключительную часть комбинации, подготовка к которой длилась больше года, нужно было провести очень быстро, почти мгновенно, в день-два. Российские спецслужбы наконец-то поняли, что нужно не только перехватывать караваны с оружием на границе с Грузией, а выявлять и перекрывать каналы, по которым в Чечню шли деньги. Надежные фирмы и банки, через которые обычно проводились проплаты за оружие и жалованье наемникам, не годились. Они могли быть уже засвечены в ФСБ. Нужна была фирма абсолютно чистая. Такой была «Сигма» Асланбека Русланова. Ее предложил московский Шамиль, человек предусмотрительный и осторожный, как волк. В свое время он работал в секретариате председателя Президиума Верховного Совета России Руслана Хасбулатова и поддерживал связь с президентом Дудаевым. Незадолго до октября 1993 года, прочувствовав ситуацию, ушел от Хасбулатова и стал членом совета директоров крупной московской нефтяной компании, которую контролировали чеченцы. Мощная служба безопасности, которую Шамиль создал, собирала информацию обо всех московских чеченцах, обо всех политиках и бизнесменах, которые могут оказаться полезными. По распоряжению Шамиля фирму Русланова не облагали податью, ее использовали только для мелких дел, которые не могли вызвать подозрений. Он как знал, что придет момент — и такая фирма понадобится. У Шамиля на Асланбека было собрано обширное досье. В нем не было ни одного документа, который заставил бы подозревать в Асланбеке предателя. Но, как человек осторожный, окончательное решение Шамиль предоставил Мусе: «Ты его знаешь, вы общались. Решай».

Мусе не нравился Асланбек Русланов. Слишком много было в нем гонора. Слишком носились с ним — и Доку Завгаев в советские времена, да и сам генерал Дудаев. Но транспорт с лекарствами, продуктами и теплой одеждой для беженцев, которые Русланов купил на собственные деньги и привез в Чечню, примирил Мусу с Асланбеком. Он даже зауважал его, когда узнал, что триста шестьдесят тысяч долларов, которые Асланбек потратил, были единственными его деньгами, последними на его счету. После этого фирма долго была в долгах. Человек, у которого вся семья погибла под русскими бомбами, человек, который способен отдать родине последнее, не может быть предателем. И Муса сказал: «Да».

О том, что Асланбек Русланов и его семья исчезли, Муса узнал в Амстердаме, где вел последние переговоры, уточняя мелкие заключительные детали сделки. Чувствуя заинтересованность покупателя, посредники — два араба и турок — упирались, набивали цену. Неожиданно позвонил Шамиль, приказал прекратить торговлю и немедленно начать проплаты. Немедленно не получилось, потому что доверенность была на русском языке. Почти два дня понадобилось Мусе, чтобы перевести и легализовать ее. Но в амстердамском филиале банка «Кредитанштальт» заявили, что она не имеет силы и посоветовали обратиться в центральный офис банка в Вене. Здесь Муса и узнал, что его доверенность аннулирована. Служащий сообщил, что это сделано по распоряжению того, кто имеет на это право. А право на это имел только генеральный директор фирмы — Асланбек Русланов.

Муса был ошеломлен. Он не понимал, что произошло. Он не понимал, каким образом Асланбек ушел от слежки и почему не захватили, как предусматривалось, его семью. Шамиль ничего не смог объяснить. Впервые за многие годы сотрудничества Муса почувствовал в его голосе растерянность. Слежку за Руслановым отсекли люди Яши Кривого. Взялись за Яшу. Он попытался оправдаться тем, что выполнял приказ Шамиля, который передал ему Русланов. Но под пытками рассказал все как было. С теми троими, которым было приказано следить за Рахилью, произошла история еще более непонятная. На Рязанском шоссе, когда они сопровождали белую «Ниву», в которой ехала жена Русланова с сыном, их «Жигули» неожиданно блокировали два джипа «мицубиси», человек пять рослых людей в камуфляже и масках типа «ночь» вытащили их, вывезли на старый люберецкий карьер, избили до потери сознания, а «Жигули» сбросили в воду. Через некоторое время появилась милиция. У всех троих нашли героин. Возбуждено уголовное дело, сейчас они сидят в СИЗО. Человеку Шамиля удалось поговорить с ними. Они клянутся, что никакого героина у них не было. Про нападавших сказать ничего не могут: они были в «ночках», камуфляжи без эмблем и нашивок, по повадкам — «Альфа» или какой-то спецназ. Семью Русланова активно разыскивают и наши, и фээсбэшники. Пока безрезультатно.