Аргумент к авторитету – это не обязательно ссылка на убеждения какой-то известной личности. Часто обращаются к авторитету общественного мнения, авторитету аудитории и даже к своему собственному авторитету. Иногда изобретают вымышленные авторитеты или приписывают реальным авторитетам такие утверждения, которых они никогда не высказывали.
Аргумент к жалости – это стремление возбудить в другой стороне сочувствие и, тем самым, добиться от нее каких-либо уступок. Скажем, студент, совершенно не подготовленный к экзамену, просит преподавателя проявить к нему снисхождение и поставить тройку просто так (а то и четверку), мотивируя это тем, что ему надо работать, содержать семью, растить детей и т. п., в результате чего времени на учебу не хватает, и поэтому он заслуживает не порицания и осуждения, а жалости и сочувствия. Если даже все, что говорит этот горе-студент, правда, его аргументы не имеют никакого отношения к существу дела, т. е. к тезису, по которому ему надо поставить тройку, ведь оценка уровня его знаний и обстоятельства его личной жизни никак не связаны друг с другом.
Пример аргумента к жалости приведем из рассказа А. П. Чехова «Случай из судебной практики»:
Когда товарищ прокурора сумел доказать, что подсудимый виновен и не заслуживает снисхождения… поднялся защитник…
– Мы – люди, господа присяжные заседатели, будем же и судить по-человечески!.. Прежде чем предстать перед вами, этот человек выстрадал шестимесячное предварительное заключение. В продолжение шести месяцев жена лишена была горячо любимого супруга, глаза детей не высыхали от слез при мысли, что около них нет дорогого отца! О если бы вы посмотрели на этих детей! Они голодны, потому что их некому кормить, они плачут, потому что они глубоко несчастны… Да поглядите же! Они протягивают к вам свои ручонки, прося вас возвратить им их отца!.. В публике послышались всхлипывания… Заплакала какая-то девушка… Вслед за ней захныкала соседка ее, старушонка…
Судебный пристав перестал глядеть угрожающе и полез в карман за платком… Прокурор… беспокойно завертелся в кресле, покраснел и стал глядеть под стол…
– Взгляните на его глаза! – продолжал защитник… – Неужели эти кроткие, нежные глаза могут равнодушно глядеть на преступление? О, нет! Они, эти глаза, плачут! Под этими калмыцкими скулами скрываются тонкие нервы! Под этой грубой, уродливой грудью бьется далеко не преступное сердце! И вы, люди, дерзнете сказать, что он виноват?!
Тут не вынес и сам подсудимый… Он замигал глазами, заплакал и беспокойно задвигался…
– Виноват! – заговорил он, перебивая защитника. – Виноват! Сознаю свою вину! Украл и мошенства строил! Окаянный я человек!.. Каюсь! Во всем виноват!
Аргумент к публике рассчитан на то, чтобы привлечь аудиторию (присутствующих или случайных слушателей) на свою сторону и настроить ее против утверждений оппонента. Обычно подобный эффект достигается путем демонстрации того, что отстаиваемый тезис так или иначе связан с благом слушателей, а опровергаемое положение каким-то образом затрагивает и нарушает их интересы, чревато для них некими последствиями. Допустим, чиновник или политик, выдвигающий свою кандидатуру на выборах, говорит избирателям, что если они проголосуют за его противника, то в их жизни не произойдет никаких положительных перемен: цены будут расти, уровень жизни падать, социальные программы сворачиваться и т. п.; а если они проголосуют за него, то все будет иначе: их чаяния и надежды непременно осуществятся.
Аргумент к силе заключается в угрозе применения каких-либо средств принуждения с целью склонить своего противника к согласию. У человека, наделенного властью, физической силой или вооруженного, как правило, велико искушение прибегнуть к угрозам в споре с интеллектуально превосходящим его оппонентом. Например, деятели инквизиции, пытаясь сдержать начавшийся в эпоху Возрождения бурный рост научных знаний, заставляли передовых ученых под страхом смертной казни отрекаться от своих взглядов на устройство мира, противоречивших средневековым религиозным представлениям.
В данном случае следует помнить о том, что согласие, вырванное под угрозой насилия, ничего не стоит и ни к чему не обязывает согласившегося. Знаменитая фраза, приписываемая Галилею: «А все-таки она вертится!» – свидетельствует как раз об этом.
Аргумент к невежеству строится на использовании неизвестных оппоненту фактов, привлечении незнакомых ему идей, упоминании сочинений, которых он заведомо не читал. Многие боятся признаться, что они чего-то не знают, им кажется, будто бы это умаляет их достоинство. В споре с такими людьми аргумент к невежеству действует безотказно: пытаясь скрыть свое неведение, они готовы согласиться с какими-либо утверждениями противоположной стороны. Однако если без стеснения признать свою неосведомленность в чем-то и попросить противника подробнее рассказать об этом, то вполне может выясниться, что его ссылка не имеет никакого отношения к предмету дискуссии. Более того, противник может иметь весьма смутное представление о том, на что он ссылается, и тогда сам попадет в ловушку, которую готовил другому. Наконец, рассчитывая на неосведомленность оппонента, иногда используют вымышленные факты и упоминают несуществующие сочинения.
Все рассмотренные аргументы ad hominem, как правило, употребляются не изолированно, а в том или ином сочетании. Вместе с иными способами подмены тезиса и другими ошибками в доказательстве они составляют нелояльные приемы дискуссии. Заметив их в споре, следует указать противнику на то, что он прибегает к недопустимым способам ведения полемики и, следовательно, не уверен в прочности своих позиций. Добросовестный человек в данном случае должен будет признать, что ошибся. С недобросовестным оппонентом, как уже говорилось, вступать в спор не имеет смысла.
В завершение приведем отрывок из рассказа В. М. Шукшина «Срезал». Оригинальный персонаж этого рассказа – Глеб Капустин прославился в своей деревне тем, что в дискуссиях с приезжавшими «знатными людьми» (учеными, писателями и т. п.) всегда выходил победителем, «срезал» их. Обратите внимание, какие нелояльные аргументы он использует в споре с кандидатом наук Константином Журавлевым.
«– В какой области выявляете себя? – спросил он.
– Где работаю, что ли?
– Да.
– На филфаке.
– Философия?
– Не совсем…
– Необходимая вещь. – Глебу нужно было, чтоб была философия. Он оживился. – Ну и как насчет первичности?
– Какой первичности? – не понял кандидат. И внимательно посмотрел на Глеба.
– Первичности духа и материи…
– Как всегда… Материя первична.
– А дух?
– А дух вторичен. А что?
– Это входит в минимум? Вы извините, мы тут… далеко от общественных центров, поговорить хочется, но не особенно разбежишься – не с кем. Как сейчас философия определяет понятие невесомости?
– Как всегда определяла. Почему сейчас?
– Но явление-то открыто недавно, поэтому я и спрашиваю. Натурфилософия, допустим, определит так, стратегическая философия – совершенно иначе…
– Да нет такой философии – стратегической! – усмехнулся кандидат.
– Допустим, но есть диалектика природы, – при общем внимании продолжал Глеб. – А природу определяет философия. В качестве одного из элементов природы недавно обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: растерянности не наблюдается среди философов? Кандидат расхохотался. Но смеялся он один… И почувствовал неловкость…
– Давайте установим, – серьезно заговорил кандидат, – о чем мы говорим? Каков предмет нашей беседы?
– Хорошо. Второй вопрос, как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в отдельных районах Севера?..
– Да нет такой проблемы! – сплеча рубанул кандидат.
Теперь засмеялся Глеб. И подытожил:
– Ну, на нет и суда нет! Баба с возу – коню легче, – добавил Глеб. – Проблемы нету, а эти… – Глеб показал руками что-то замысловатое, – танцуют, звенят бубенчиками… Да? Но при желании… их как бы нету. Потому что если… Хорошо! Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума? Вот высказано учеными предположение, что Луна лежит на искусственной орбите, допускается, что внутри живут разумные существа…
Кандидат пристально, изучающе смотрел на Глеба.
– Где ваши расчеты естественных территорий? Куда вообще вся космическая наука может быть приложена? Мужики внимательно слушали Глеба.
– Допуская мысль, что человечество все чаще будет посещать нашу, так сказать, соседку по космосу, можно допустить также, что в один прекрасный момент разумные существа не выдержат и вылезут к нам навстречу. Готовы мы, чтобы понять друг друга?
– Вы кого спрашиваете?
– Вас, мыслителей…
– А вы готовы?
– Мы не мыслители, у нас зарплата не та. Но если вам это интересно, могу поделиться, в каком направлении мы, провинциалы, думаем. Допустим, на поверхность Луны вылезло разумное существо… Что прикажете делать? Лаять по-собачьи? Петухом петь?..
– Так, так… – кандидат многозначительно посмотрел на жену…
– Приглашаете жену посмеяться? – спросил Глеб… – Хорошее дело… Только может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать? А? Как думаете? Говорят, кандидатам это тоже не мешает.
– Послушайте!
Да мы уж послушали! Имели, так сказать, удовольствие. Поэтому позвольте вам заметить, товарищ кандидат, что кандидатство – это ведь не костюм, который купил раз и навсегда. Но даже костюм, и то надо иногда чистить. А кандидатство, если уж мы договорились, что это не костюм, тем более надо… поддерживать. – Глеб говорил негромко, назидательно… На кандидата было неловко смотреть: он явно растерялся, смотрел то на жену, то на Глеба, то на мужиков… – Нас, конечно, можно тут удивить: подкатить к дому на такси, вытащить из багажника пять чемоданов… Можно понадеяться, что тут кандидатов в глаза не видели, а их тут видели – и кандидатов, и профессоров, и полковников… Так что мой вам совет, товарищ кандидат: почаще спускайтесь на землю. Ей-богу, в этом есть разумное начало. Да и не так рискованно: падать будет не так больно».