Но Трэйс не стал кричать вслед этому человеку не только из-за ветра, и не из-за крупных капель дождя, которые буквально хлестали его по лицу. Ведь все это было лишь следствием грозы. Сама же гроза представляла собой нечто совершенно необычное.
Она была живой. У нее имелась цель. Конечно, думать так было сущим безумием но Трэйс чувствовал, что это именно так. От подобной мысли у него мороз побежал по спине, а голые руки и ноги покрылись гусиной кожей. Гроза ворвалась в его квартиру и заполнила ее целиком. Ветер был полон странной энергии и как будто обладал каким-то собственным чудовищным разумом. У Трэйса возникло ощущение, что его пристально изучают.
Такси доехало до угла, включило сигнал поворота и стало притормаживать.
Зажглись тормозные огни. За поворотом начиналось открытое пространство, парк, поросший деревьями, верхушки которых, отчаянно мотающиеся под ударами ветра, виднелись над крышами домов.
И именно в этот момент с севера из низких кипящих туч вдруг появилась молния, быстро шагающая на ногах из белого пламени.
Трэйсу еще никогда ничего подобного видеть не доводилось.
Вспышки-шаги следовали с одно-двухсекундными интервалами и направлялась эта странная шагающая молния прямо к его дому… нет, К ТАКСИ, которое как раз свернуло за угол.
Неожиданная ярость бури производила ужасающее впечатление и в этот момент молния с треском ударила прямо в мостовую и растеклась огненными ручейками. За первой молнией тут же последовала вторая, ударившая во что-то находящееся прямо за тем самым углом, куда свернуло такси!
Раскат грома и звук взрыва слились воедино: первый пришелся с неба — оглушительный барабанный удар, от которого задребезжала даже черепица на крышах, а второй — от взорвавшегося такси. Из-за угла дома вырвался сполох алого пламени, осветивший стены оранжевым заревом, а в следующее мгновение во все стороны полетели пылающие обломки самой машины.
Из-за угла вылетела искореженная дверь, рассыпая вокруг осколки стекла.
В небе выделывала пиротехнические пируэты среди верхушек деревьев ось с пылающим колесом. К небу поднимался горячий черный дым, пронизанный языками пламени.
— Боже! — услышал Трэйс собственный хриплый возглас. — Иисус Христос…
Но где-то в глубине души он знал, что происшедшее не имеет к Нему ни малейшего отношения…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У Трэйса так тряслись руки, что он с трудом оделся. К тому времени когда он наконец оказался на улице возле исковерканной, выгоревшей машины, там уже стояла вездесущая скорая, несколько полицейских автомобилей и даже пожарная машина, щедро поливавшая полыхающий кустарник. Окна в угловом и соседнем с ним доме были выбиты, на мокрых от дождя тротуарах было полно людей в халатах и шлепанцах, на дороге зияла выбоина, в которой, шипя, дымились остатки машины: куски раскаленного металла и с треском остывающего стекла.
Ничего напоминающего человеческие останки видно не было, что в какой-то мере даже обрадовало Трэйса. Впрочем, в любом случае, все произошло настолько быстро, что никто даже и боли почувствовать не успел, а уж тем более уцелел.
Что же до грозы, то она прошла — выжгла сама себя. Небо, венчающее совершенно ясную летнюю ночь, было ясным и чистым. Совершенно нормальным…
Понимая, что он все равно ничем не может помочь, и не имея ни малейшего желания ввязываться во все это, дабы никоим образом не засвечивать свое имя,
Трэйс постоял еше несколько мгновений возле места катастрофы, потом повернулся и ушел обратно домой. Там он открыл чемодан и разложил его содержимое на полу, а потом долго рассматривал кучу книг, документов и толстых конвертов.
Плоды трудов всей жизни Каструни, основа его «доказательств», вопрлощенная причина фобии, которая, в конце концов, по иронии судьбы убила его. Вот и все, что, скорее всего, представляет собой этот хлам, подумал Трэйс. А самое странное: Каструни боялся молний и конечно же именно молния прикончила его.
ФОБИЯ? услышал он тихий внутренний голос. НАВЯЗЧИВАЯ ИДЕЯ? БЕЗУМНЫЕ ФАНТАЗИИ ОДЕРЖИМОГО? НЕУЖЕЛИ ТЫ И ВПРЯМЬ В ЭТО ВЕРИШЬ, ЧАРЛИ? ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ?
У него, даже несмотря на мягкую теплоту шлепанца, ужасно ныла левая ступня. Трэйс стряхнул шлепанец с ноги, уселся по-турецки на кровати и уставился на причиняющую ему столько беспокойства ступню. В общем она очень напоминала обычную человеческую ступню, но подошва была на полдюйма толще обычной, а пальцы ноги — кроме большого — срослись. Нет, между ними не было перепонок, они просто срослись и все. Причем и кости и ногти пальцев, равно как и промежуток между ними и большим пальцем были совершенно нормальными, вот только они срослись вместе.
Нога свободно входила в ботинок, да — хотя и в специально сшитый — но на самом деле все же больше напоминала копыто, а не ступню. Раздвоенное копыто…
Физические недостатки…
Стигматы…
Да плюс еще тот чудовищный разум, который он ощутил в грозе. Отрицать это невозможно. И избежать тоже этого нельзя. Черная магия? Галлюцинации? В рассказе Каструни и того и другого было хоть отбавляй.
Трейс слез с кровати и снова уселся на полу среди разложенного на полу содержимого чемодана. Затем начал медленно изучать все по порядку. «Больше для вас сделать ничего не могу», говорилось в записке Каструни. Что ж, теперь уже Трэйсу казалось, что он ничего не может сделать для покойного грека кроме этого.
Он взял в руки тонкую тетрадь, с аккуратно выведенными на обложке инициалами Каструни — "Д. К. " Трэйс перелистал страницы и пробежал глазами по заглавиям, не особенно вчитываясь в написанное. Потом отложил тетрадь в сторону.
Дальше ему попались карты. Причем довольно много. Некоторые из них были просто обрывками каких-то древних пергаментов, другие казались вполне современными и весьма точными, скорее всего государственного или близкого ему по качеству издания. Здесь были даже военные карты (явно израильские) с обозначениями стратегически важных районов, возвышенных мест, пригодных для устройства наблюдательных пунктов, участков побережья удобных для десантирования войск, техники и тому подобного. Все эти карты за редким исключением относились к одному и тому же району: окрестностям Галилейского моря. И на всех этих картах жирными чернильными крестиками был четко обозначен Хоразин.
Была здесь и карта лежащего в Эгейском море острова Карпатос, правда не слишком современная — примерно десятилетней давности, поскольку на ней остров еще по старинке назывался «Скарпанто», а не так как в последние годы его после переименования начали называть турагенства — «Карпатос» — зато карта была исключительно подробной. На ней тоже имелся крестик, обозначающий скорее всего какие-то древние развалины или нечто в этом роде, находящееся в прибрежных горах на юго-востоке острова. Возле крестика было приписано какое-то название, но Трэйс не мог его прочитать, поскольку написано оно было по-гречески.
А еще в чемодане оказался плотный бумажный конверт форматом в стандартный писчебумажный лист, битком набитый вырезками и даже целыми страницами из нескольких кипрских газет. Все они были датированы либо 27 либо 28 июля 1957 года. К этим материалам была подколота ксерокопия шестистраничного доклада на английском языке, адресованного командующему брианскими войсками на Кипре и подписанного помощником заместителя начальника военной полиции британских сухопутных войск на Среднем Востоке. Вспомнив рассказ Каструни о том, что якобы произошло в ту ночь на вилле его отца расположенной к северу от Ларнаки, Трэйс решил в первую очередь ознакомиться с этим докладом, но лишь после того, как хотя бы бегло просмотрит остальные материалы из чемодана.
Среди них оказалось несколько Библий — некоторые из них были старинными и очень толстыми с большим количеством примечаний и пояснений, другие же вполне умещались у Трэйса на ладони и были напечатаны миниатюрным шрифтом. Он вспомнил, что в тетради Каструни видел перечень ссылок на библейские тексты и про себя отметил, что впоследствии нужно просмотерть их повнимательнее. Но зачем, ради всего святого, кому-то могло взбрести в голову иметь больше одной Библии? Конечно, не исключено, что Каструни пытался заниматься гаданием по Библии или чем-то в этом роде (он, ясное дело, был «истинно верующим», о чем не раз с готовностью заявлял и сам), с точки зрения же Трэйса, Библия была просто книгой.