Поняв, что убежать ему не удастся, жрец покорился судьбе и из двух опасностей решил выбрать наиболее отдаленную. Обреченно кивнув, он двинулся вперед. Они пересекли ручей, а затем повернули направо.

— Теперь я знаю, где я, — сказал Гордон. — А также знаю, где пещера, — она вон в том выступе горы. Если здесь есть дорога через сосны, покажи мне ее.

Йогок с готовностью поспешил в сторону сосновой рощи, ни на миг не забывая о стальной хватке Гордона и о его широкой кривой сабле. Предрассветная тьма уже начала редеть, когда они подошли к пещере, вход в которую смутно проглядывался сквозь густые заросли.

— Они ушли! — Йогок вновь задрожал от страха.

— А я и не ожидал найти их здесь, — пробормотал Гордон. — Сюда я пришел, чтобы напасть на их след. Если они подумали, что ты натравишь на них своих людей, то сейчас уносят ноги как можно дальше отсюда. Меня беспокоит лишь то, что они сделали с Ясминой.

— Послушай! — Йогок конвульсивно вздрогнул, когда низкий глухой вой прорезал воздух.

Гордон швырнул жреца на землю и связал ему вместе руки и ноги.

— Чтоб ни единого звука от тебя не было! — сурово предупредил он и стал осторожно подбираться к пещере с саблей в руке.

У входа Гордон чуть помедлил и прислушался. Через несколько мгновений он вновь услышал этот странный звук, похожий то ли на вой, то ли на стон, и понял, что он не был притворным, — такой звук мог исходить только от человека, находящегося в смертельной агонии.

Гордон на ощупь двинулся в темноту и вскоре наткнулся на что-то мягкое, что издало еще один стон. Гордон наклонился и на ощупь определил, что это человек в европейской одежде. Почувствовав, как его руки дотронулись до чего-то теплого и липкого, американец понял, что лежащий человек тяжело ранен. Пошарив у него в карманах, Гордон нашел коробок спичек и чиркнул одной из них.

На него смотрело мертвенно-бледное лицо с остекленевшими глазами.

— Пемброук! — пробормотал Гордон. Звук его голоса заставил умирающего вздрогнуть. Он с трудом приподнял голову, опираясь на локоть, и от этого усилия кровь хлынула у него изо рта.

— Ормонд! — задыхаясь, произнес он. — Ты вернулся? Будь ты проклят, я…

— Я не Ормонд, — прорычал американец. — Я Гордон. Кажется, кто-то освободил меня от необходимости убить тебя. Где Ясмина?

— Он увел ее, — едва слышно произнес англичанин. — Ормонд, эта грязная свинья! Мы увидели, что пещера пуста, и поняли, что старый шакал Йогок нас предал. Мы набросились на него, но он сумел убежать, а его проклятый монах вонзил в меня нож. Ормонд взял Ясмину и монаха и ушел. Он совершенно обезумел Он собирается перейти через горы пешком, с девушкой и монахом, которого взял проводником. А меня он оставил тут умирать, свинья, грязная свинья!

Голос Пемброука сорвался до истерического визга, его глаза расширились, дыхание участилось; затем жуткая дрожь пробежала по его телу, и он умер.

Гордон поднялся, чиркнул другой спичкой и обвел взглядом пещеру. Она была абсолютно пуста. Ормонд забрал все, не оставив раненому компаньону даже пистолета. Он отправился через горы с пленной женщиной и монахом, от которого можно ждать чего угодно, пешком и без провизии — действительно, он сошел с ума.

Вернувшись к Йогоку, Гордон развязал ему ноги, в двух словах передав рассказ Пемброука. Глаза жреца злорадно блеснули при свете звезд.

— Прекрасно! Они все сдохнут в горах! Так им и надо!

— Мы пойдем за ними, — сказал Гордон. — Ты знаешь путь, которым монах поведет Ормонда. И ты мне его покажешь.

— Нет! — отчаянно замотал головой Йогок. — Пусть они умрут!

Гордон с проклятием схватил жреца за горло и запрокинул его голову, так что глаза Йогока уставились в звездное небо.

— Будь ты проклят! — сквозь зубы прошипел Гордон, тряся его, как собака трясет крысу. — Если ты сейчас помешаешь мне, я убью тебя самым медленным способом, который знаю. Ты хочешь, чтобы я притащил тебя обратно в Иолган и рассказал народу, что ты замышлял против дочери Эрлик-хана? Они убьют меня, но с тебя они заживо сдерут кожу!

Йогок понимал, что американец этого не сделает, не потому, что боится смерти, а потому, что для него сейчас важнее всего найти Ясмину. Но горящие глаза Гордона вселили в душу жреца панический ужас: этим белым человеком движет сейчас такая нечеловеческая ярость, что он смог бы разорвать Йогока на куски голыми руками. Да, в этот момент Гордон был способен на все.

— Стой, сагиб! — выдохнул Йогок. — Не убивай меня. Я тебя поведу.

— Но только веди меня правильно! — с угрозой в голосе произнес Гордон, — Они ушли меньше чем час назад. Если мы не догоним их на рассвете, я пойму, что ты нарочно завел меня не туда, и тогда я привяжу тебя к скале, чтобы тебя заживо сожрали грифы.

В предрассветной мгле Йогок повел Гордона в горы по узкой тропе, которая вилась среди ущелий и утесов. Негаснущие огни Иолгана остались позади них, становясь все меньше и бледнее.

Они уже отошли на полмили к востоку от того ущелья, где прятались туркмены. Гордон очень хотел вывести оттуда своих людей еще до рассвета, но сейчас он не мог терять на это время. Его глаза были воспалены от недостатка сна, временами голова кружилась так, что он едва удерживался на ногах, но огонь ярости, горевший в нем сильнее, чем когда-либо, не давал ему расслабиться ни на миг. Гордон поминутно подгонял жреца, заставляя его идти все быстрее, хотя тот уже задыхался и, весь в поту, еле волочил ноги.

— Он ведь фактически тащит на себе Ясмину, — вслух размышлял Гордон. — Она наверняка упирается и борется с ним на каждом шагу. Да еще монах, которого ему, должно быть, приходится бить, чтобы заставлять вести их дальше! Судя по всему, мы должны очень скоро догнать их.

Солнце уже взошло, когда они начали подниматься вверх по высокому, почти отвесному выступу скалы. Добравшись до вершины, Гордон огляделся и вдруг услышал звук выстрела, донесшийся откуда-то издалека. Американец укрылся за большим камнем и начал пристально вглядываться в окрестные горы.

Он увидел Иолган, казавшийся издали скоплением игрушечных домиков. Посмотрев налево, он узнал ущелье, в котором укрывались его туркмены, — там мелькали крошечные черные точки, над которыми время от времени поднимались такие же крошечные белые струйки дыма.

Выстрелы звучали все чаще, и, еще до того, как он приложил к глазам бинокль, Гордон уже знал, что киргизы наконец все же выследили туркменов и сейчас между ними завязалась ожесточенная схватка. Через некоторое время из города выехал большой отряд всадников и помчался по направлению к ущелью — несомненно, киргизы послали своих гонцов в Иолган с известием, что в горах прячутся туркменские убийцы.

Йогок вскрикнул и распластался на земле, спрятавшись за выступом скалы. Гордон почувствовал, что его шапку будто сорвала с головы чья-то невидимая рука. Он пригнул голову, и в это мгновение еще одна пуля просвистела совсем близко от него, едва не задев ухо. Выждав некоторое время, американец осторожно приподнял голову и начал пристально вглядываться в выступ скалы, находившийся в сотне шагов от него. Через несколько мгновений над выступом показалась голова и часть плеча, а затем вновь раздался ружейный выстрел, и пуля отколола кусок камня, за которым прятался Гордон.

Ормонд, оказывается, был совсем рядом. Гордон думал, что его враг ушел значительно дальше. Увидев, что его настигает преследователь, англичанин остановился и, спрятавшись за выступом, открыл по Гордону огонь. Не услышав ответных выстрелов, Ормонд злорадно захохотал, и в его смехе явно чувствовались все признаки безумия.

Йогок дрожал от ужаса и все сильнее вжимался в землю, а Гордон между тем начал потихоньку подбираться к англичанину. Ормонд не знал наверняка, есть ли у его врага огнестрельное оружие или нет, и продолжал время от времени стрелять наугад, делая паузы между выстрелами и прислушиваясь.

Гордон пробирался между камнями и выступами, стараясь держаться так, чтобы еще низкое, но уже слепящее солнце было у него за спиной. Ормонд видел его, но солнце мешало ему прицелиться, и он начал в истерике палить куда попало, испытывая смертельный ужас при виде неумолимо надвигающейся на него черной на фоне яркого солнца фигуры. Такой ужас испытывает человек при виде подбирающегося к нему леопарда.