Колесница скатилась с высокого моста, и не прошло и часу, как Зуландра увидел колонну всадников. Когда он приблизился, замыкающий узнал расписной возок. От одного к другому полетела команда, и ряд сдвинулся, уступая дорогу советнику короля. И стоило черному жеребцу поравняться с очередным всадником, лошадь шарахалась, рвалась прочь, и, чтобы успокоить ее, требовалось немало усилий.

Во главе колонны он увидел герцога Нумитора, который ехал на крупном спокойном мерине. Герцог внешне был похож на своего царственного кузена сложением и рыжиной в волосах и густой бороде. Но впечатление производил прямо противоположное: от голубых глаз и всего загорелого лица его веяло бесхитростностью и простодушием.

— Смотрите-ка — маг Зуландра! — в изумлении воскликнул Нумитор, когда увидел на козлах кхитайца. — Что тебя привело сюда? У тебя послание от короля?

— Чтобы остановить мятежников, тебе, герцог Нумитор, понадобится моя помощь.

Светлые глаза герцога потемнели от негодования:

— Я не прибегаю в бою к помощи колдунов, честные люди так не дерутся. Но если тебя прислал мой брат, делать нечего.

Из-под нависших бровей сверкнул злобный взгляд.

— Да, это приказ истинного правителя Аквилонии, — сказал колдун, — и ты обязан повиноваться каждому моему слову. Если поторопиться, мы достигнем Имировых Хребтов раньше мятежников. У тебя только эти два отряда всадников?

— Нет, за нами идут четыре когорты пехоты. Но они движутся медленней.

— Негусто, — сказал колдун. — Хотя там нас встретит просто толпа бродяг. Если мы удержим их у подножия скал до прихода Ульрика Раманского, мы свернем им шею, не сходя с места. Когда поднимемся наверх, дай мне пять человек — опытных охотников, — у них будет свое задание.

— Какое?

— Об этом я скажу позже. Пока тебе достаточно знать, что они мне нужны.

Дождь в Каларии, наконец, стих. Пятеро баронов вместе со свитой отправились на север по раскисшей дороге, над которой от жаркого солнца курился пар. Немного погодя, держа курс сначала на Хорот, а потом прямо на Тарантию, двинулась и Освободительная армия.

И где бы она ни проходила, в каждом городке, в каждой деревушке, к Конану шли все новые и новые люди: старые рыцари, пожелавшие украсить конец своих дней участием в славном сражении; бывшие солдаты, помнившие киммерийца по войне с пиктами; лесники и охотники, видевшие в нем вольного своего собрата; сосланные и разбойники, прослышавшие про указ о прощений всякого, кто встанет под Знамя Золотого Льва; торговцы, лудильщики, дровосеки, кузнецы, углежоги и менестрели — все, кто устал жить под властью тирана. В конце концов запасы оружия в войске истощились настолько, что Конан отдал приказ брать только тех, кто придет хотя бы с топором.

Перед Конаном и его капитанами стояла нелегкая задача превратить разношерстную толпу в грозную силу. Они строили новичков в ряды и когорты, назначали старших, выбирая их из числа бывших солдат, знавших, что такое бой, не понаслышке. На привалах они обучали людей простейшим приемам, ибо Конан строго-настрого предупредил:

— Если не натаскать их как следует — побегут при первой же схватке.

На всем пространстве между возделанными полями Пуантена и Хребтами Имира раскинулся густой Броселлианский лес. Между огромными вековыми деревьями, словно змея в папоротниках, вилась дорога. Когда армия вошла под густую сень широких зеленых крон, пуантенцы притихли. Киммериец видел, как они в угрюмом молчании бросали в темную чащу опасливые взгляды.

— Чего это они испугались? — спросил вечером в шатре Конан у Троцеро. — Змей, что ли?

Троцеро презрительно улыбнулся:

— В Пуантене почти нет змей, а те, что есть, не ядовиты. Но наши наемнички большей частью простые селяне. А у деревенщины свои поверья. Например, что в здешнем лесу живет нечистая сила и заморочит любого, кто останется тут ночевать. В предрассудках есть и свои преимущества; никто, кроме моих друзей и баронов, не охотится в этих лесах.

Конан хмыкнул:

— А когда мы дойдем до скал, они будут бояться гоблинов? Кстати, прежде мне доводилось бывать в этих краях. Я прекрасно знаю, что Имировы Хребты — это штука серьезная. Нужно целый день карабкаться вверх, чтобы подняться на плато. Но как ползти с обозом и с лошадьми? Дорога-то там есть?

— Да, глубокое узкое ущелье, по которому течет речка Битакса. Это приток Алиманы. Вот по берегу ее и идет тропа. Ущелье темное, подъем крутой… да не допустят боги встретить наверху врага. Молись своему Крому, чтобы королевский братец не успел дойти туда раньше нас!

— Плевать Кром хотел на наши молитвы, — ответил Конан. — Во всяком случае, так мне говорили, когда я был мальчишкой. Кром лишь дарует человеку жизнь и наделяет волей, чтобы тот мог встретить врага лицом к лицу. А клянчить у богов удачу не принято у киммерийцев… Не нравится мне твой рассказ. В ущелье слишком легко устроить засаду. Знаешь что, возьми-ка ты на рассвете своих пуантенцев и проверь дорогу.

Тут появился Публий со своими амбарными книгами, и Троцеро вышел, оставив друзей подсчитывать, сколько чего нужно войску.

Над ущельем, не позволяя солнцу заглянуть за черные скалы, по которым, будто жучки, карабкались вверх пуантенцы, навис Зуб Великана. Граф то и дело задирал голову, надеясь увидеть, не блеснет ли на солнце шлем или копье притаившегося врага. Но ни блеска стали, ни дыма от костра никто из разведчиков не заметил. Наконец Троцеро проговорил:

— Прочешем лес и встретимся на дороге в четверти лиги отсюда, у висячей скалы. Ты, Приско, бери половину отряда, и отправляйтесь. Прочешете лес к востоку. А я — к западу. Встретимся через час.

Граф разыскал шатры пуантенцев и отобрал сорок всадников. Отряд разделился. Всадники направили лошадей прямо через кусты, росшие по обе стороны дороги. Продравшись, дальше поехали легче: под дубами подлеска почти не бывает.

Некоторое время Троцеро со своими людьми ехали молча. Тишину нарушал только глухой стук копыт по толстому ковру опавших листьев. Вдруг бывший лесник, ехавший одним из первых, предостерегающе поднял руку, повернулся в седле и шепнул:

— Впереди люди, господин, — похоже, всадники.

Отряд подтянулся. Люди настороженно притихли, лошади стояли не шелохнувшись. Троцеро сквозь трепещущую листву уловил какое-то движение, потом услышал странное бормотание.

— Мечи из ножен! — шепнул он. — Приготовиться к бою, но без команды не начинать. Неизвестно, друзья это или враги.

Почти беззвучно двадцать мечей выскользнули из кожаных ножен, и пуантенцы выстроились в линию. Голоса зазвучали громче, и вскоре среди корявых стволов замелькали вооруженные всадники. Троцеро поднял меч, скомандовав начало боя.

Пуантенцы рассыпались между деревьями и ринулись вперед. В мгновение ока они оказались перед противником.

— Сдавайтесь! — крикнул Троцеро, он отпрянул и натянул поводья. Лошадь с храпом взвилась на дыбы и попятилась.

Пятеро всадников в накидках с черным аквилонским орлом замерли от неожиданности. Четверо тащили на веревках крепко связанных пленников. Эти странные существа, ростом не выше подростка, были, как фавны, покрыты светло-коричневым мехом, отчасти скрывавшим наготу. Трое из них были мужчины, четвертая — женщина. Лица у них человеческие, но носы пятачком, и уши остренькие и покрыты шерстью. Едва аквилонцы, схватившись за оружие, отпустили веревки, вся четверка бросилась в лес, показав короткие, как у оленей, хвостики с белым пятнышком на конце.

Старший из аквилонцев первым пришел в себя и что-то гаркнул. Солдаты его пришпорили лошадей и кинулись врассыпную.

— Убейте их! — закричал Троцеро.

Сплошной строй в лесу невозможен, и аквилонцы решились было прорваться. Старший помчался прямо на Троцеро, меч он держал наперевес, словно копье. Слева и справа разведчики бросились графу на помощь.

Началась свалка. Лес огласился криками. Королевские воины дрались с яростью обреченных. Двое разведчиков кинулись догонять аквилонца, который вращал над головой длинным мечом, не давая приблизиться. Одному из разведчиков все же удалось подобраться и ранить противника в правую руку, а потом полоснуть по лошадиному боку. Лошадь тонко заржала и ринулась вперед еще быстрее. Аквилонцу повезло: он ушел. Разведчик метнул вслед ему меч, как копье. Клинок просвистел на волосок от головы беглеца.