— Цельтесь! — приказал он лучникам.

Но в этот момент пронесся всеобщий возглас изумления: чудовище на галерее расправило свои огромные крылья и взмыло в воздух.

Просвистели выпущенные из луков стрелы, но цели ни одна из них не достигла: крылатая тварь, резко вильнув в сторону, сменила направление полета и камней бросилась вниз.

Конан, прикрыв рукой глаза от солнца, вглядывался в пикирующее на них невиданное существо. Тело чудовища не было покрыто ни шерстью, ни перьями, ни чешуей — сухощавое длинное туловище туго обтягивала гладкая, как пергамент, синевато–бледная кожа. На груди выдавалось вперед что–то вроде киля, широкие крылья соединялись с этим треугольным наростом мощными мускулами, Череп монстра был заостренным и вытянутым, как у гадюки, а огромные кожистые крылья поднимались длинными конечностями, лишенными ладоней — из запястий торчали по три пальца, которые заканчивались острыми, похожими на стальные крюки, когтями.

Упав, как охотничий сокол, на одного из матросов, тварь вцепилась несчастному в грудь, раздирая ее чудовищными когтями. Конан, издав боевой вопль, подскочил к страшному противнику и, вложив в замах как можно больше силы, рубанул его по голове клинком. От этого молодецкого удара черепу монстра полагалось разлететься на куски, однако, надежный меч киммерийца, встретившись с невероятно твердой черепной костью, переломился у рукоятки. Чудовище мотнуло головой и, оставив обливавшегося кровью пирата, развернулось к Конану.

Первый удар когтистой лапы киммерийцу удалось отбить, и он ткнул обломком лезвия под сердце крылатому монстру — но без всякого результата; видимо, сталь опять встретилась на своем пути с твердой костью. Чудовищный противник Конана в мгновение ока разодрал когтями его плотную кожаную куртку и глубокими ранами располосовал ему грудь и руки. Один из взмахов лапы пришелся по лбу киммерийца, и из длинных порезов, заливая глаза, обильно потекла кровь.

Шемит Абимаэль, оказавшийся ближе других к своему командиру, нанес по телу крылатой твари несколько ударов палашом — но та не обратила на них никакого внимания. Конан, продолжая отчаянно сопротивляться, понял, что еще несколько мгновений, и ему придет конец.

Сквозь кровавую завесу, почти лишавшую его возможности видеть, киммериец заметил, что остальные товарищи спешат к нему на помощь. Нужно было продержаться совсем немного; как бы ни был неуязвим и живуч летающий монстр, ему не устоять под градом ударов, его просто сомнут и задавят. И действительно — узрев приближение превосходящих сил врага, тварь отпустила жертву и взмахнула крыльями, собираясь взлететь. Но Конан, только что думавший лишь о спасении, раздосадованный своим бессилием и разгоряченный схваткой, теперь не собирался упускать противника. Взревев, как раненый лев, он сцепил руки на шее чудовища, полагая, что позвонки не выдержат и переломятся под мощным захватом; однако под своими ладонями он ощутил не живую плоть, а нечто напоминающее каменный столб.

Монстр развернул широкие крылья, напряг мощные мускулы и взлетел, унося на своей спине так и не разомкнувшего пальцев варвара. Когда Конан понял, что случилось, прыгать вниз было уже поздно — они парили локтях в двадцати над берегом. Киммериец покрепче ухватился за шею чудовища и бросил взгляд на столпившихся внизу пиратов — многие из них держали вскинутые вверх луки, но стрелять никто не решался.

Крылатая тварь, описывая широкие круги, поднималась все выше и выше над прибрежными скалами, пока не достигла галереи на башне Сиптаха. Конан увидел, что за невысоким парапетом находится площадка, вымощенная плоскими гладкими камнями. Остроконечная кровля башни опиралась на четыре колонны, сложенные из прочных базальтовых блоков; каждая колонна была украшена резьбой, изображавшей неведомых Конану созданий. На одной были существа с неясными очертаниями и множеством длинных гибких щупалец, на другой — когтистые твари, напоминающие змей, на третьей — злобно оскалившись, таращили выпуклые глаза рогатые чудища. На последней же вздыбили перепончатые крылья двойники того монстра, на спине которого повис киммериец.

Подобно гигантской птице, монстр опустился на площадку между колоннами. Конан, не теряя ни мгновения, отпустил шею твари и, нащупав рукоятку кинжала, выхватил клинок из–за пояса. Варвар уже понял, что крылатое чудище почти неуязвимо для клинка, но кинжал был его единственным оружием, и отдавать свою жизнь просто так он не собирался.

Монстр взмахнул крыльями и, вытянув острые когтистые лапы, начал неумолимо приближаться к киммерийцу. Конан собрал все силы — после событий минувшей ночи их оставалось не так уж много — и приготовился к последнему удару.

И вдруг тварь яростно завопила от боли, взмахнув одним крылом, тогда как другое бессильно повисло: в ее плечо вонзился наконечник стрелы, удачно пущенной одним из барахских лучников. Радостные вопли, доносившиеся от подножья башни, показали Конану, что успех стрелка не остался внизу незамеченным. У киммерийца блеснула надежда, похоже, что шкура и кости чудовища не были столь уж неуязвимы, как показалось ему в горячке схватки. Ну, а если его плоть уязвима, то и прикончить его можно — если, конечно, очень постараться.

Волоча за собой одно крыло, монстр снова двинулся к Конану. Какое–то время они, согнув ноги в коленях, и не сводя друг с друга напряженных взглядов, кружили вокруг проема в центре галереи. Чувствуя, как слабеют силы от потери крови и страшного напряжения, киммериец готовился к решающему броску. Наконец он ринулся к чудовищу, нацелил лезвие в его сердце и с силой вонзил клинок. На этот раз удар достиг цели — кинжал погрузился в упругую плоть до самой рукояти. Взвыв, словно раненая гиена, монстр на миг застыл, а потом, схватившись за рукоятку кинжала, забился на каменном полу в предсмертных судорогах. Через несколько мгновений все было кончено — дернувшись в последний раз, тварь вскрикнула и замерла. Вытирая со лба пот, обильно смешанный с кровью, киммериец внимательно следил, не подаст ли она признаков жизни, однако тело чудища оставалось неподвижным.

Тогда Конан заглянул внутрь проема, где уходила вниз крутая винтовая лестница. Оттуда все еще поднимались струйки дыма; видно, разложенный пиратами костер и в самом деле, как рассчитывал киммериец выкурил монстра из его логова.

Но что еще может встретить пришельца в башне могущественного колдуна? Поскольку летать, как поверженный им противник, он все равно не может, решил киммериец, так или иначе придется спускаться по лестнице.

Он двинулся вниз и вскоре очутился в просторном округлом помещении. Комната эта была слабо, но равномерно освещена естественным светом, который проникал сквозь потолочные отверстия, отражаясь в полированных поверхностях зеркал из золота и серебра, развешанных по стенам. Комната выглядела роскошно убранной: пол, инкрустированный полированными пластинками ценного дерева, покрывали толстые пушистые ковры; такие же ковры с изображенными на них магическими знаками в виде пентаграмм и шестиугольников висели на стене. В дальнем от Конана углу угадывались очертания какого–то изваяния; на его каменном лице застыла маска злой ненависти, руки были угрожающе приподняты. Справа от статуи киммериец заметил ветхий пергаментный свиток, лежащий на тяжелой резной подставке черного дерева.

Первым делом он осмотрелся вокруг в поисках какого–нибудь оружия, однако, ничего подходящего ему глаза не попалось. По периметру комнаты в нескольких местах висели тяжелые, украшенные богатой вышивкой портьеры, за которыми в каменных стенах, видимо, скрывались глубокие ниши или же двери в другие помещения. Наугад отдернув одну из занавесей, Конан застыл на месте от представшей перед его взором удивительные картины. В центре ниши находилось кресло с высокой спинкой, инкрустированной слоновой костью и золотой рисунки, выполненные с большим мастерством, изображали гигантских змей, драконов и демонов. В самом кресле сидел не кто иной, как всесильный чародей Сиптах.

Его выбритый череп обтягивала желтая иссохшая кожа, рот был приоткрыт, а широко распахнутые глаза смотрели прямо в лицо киммерийца.