Не получая ожидаемого отпора, нападавшие осмелели, поднялись, выпрямились во весь рост, и новые синие шары вперемешку с зелеными полетели в отряд, брызжа льдом и кислотой.

Чародей простонал — то ли от боли в бессчастной головушке, то ли от бессилия, потянулся к посоху… и с холодком в груди ощутил то, что ожидал и боялся почувствовать на протяжении всей схватки.

Пустоту.

Ноль.

Полное отсутствие энергии.

— К-кабуча… — вырвалось у мага отчаянное, он грохнул стиснутым кулаком по земле…

И, естественно, попал по самому большому камню[141].

— Да чтоб тебя!!!.. — исступленно взвыл его премудрие, сцапал разъяренно проклятую каменюку и запулил ей в сторону торжествующего противника.

Осколок булыжника пролетел с полтора десятка метров, ударился о целую часть мостовой и заскакал дальше как резиновый, высекая искры.

Волшебник замер.

Да ведь так же можно…

Следующий камень — такой же величины, нужной, как раз — встретился пальцам почти сразу же. И почти сразу же отправился в полет, напутствуемый быстрыми короткими слогами.

Не долетев до земли, он взорвался желтыми крошками, и веер жалящих осколков заставил ренегатов нырнуть носами в хреновую грядку.

— Ага, не нравится!.. — восторженно прокомментировала Сенька с той стороны дороги. — Давай еще! Да погуще!

Рука чародея к этому времени уже сама шарила вокруг, нащупывая камни подходящего размера, и посылала их в сторону неприятеля в сопровождении нужного заклятья — хотя из глубины души на язык просились совсем другие слова.

Пара зеленых шаров прилетела в ответ, прожигая дыру в плаще калифа и довершая уничтожение сенькиного колчана, но по сравнению с предшествующим обстрелом это было передышкой, чтобы не сказать, перемирием.

— Раскатываем Масдая и сматываемся! — крикнула царевна отрягу. — Пока они не очухались!

— Агафон, прижми их! — рискнул выглянуть из-за бруствера Иванушка. — Скорей! Сиреневый туман уже в метре от нас!

— Щаз, пойду и прижму… — промычал волшебник, не отрывая мутящегося взгляда от цели, зашарил вокруг, и чуть дальше, и еще…

Нужных камней не было.

— Кириан, кабуча! Убраться отсюда хочешь? Камни давай!!! — ткнул приникшего к земле миннезингера под бок острый локоть чародея.

— Какие?.. — рискнул повернуть голову в сторону его премудрия и тоскливо вопросил менестрель.

— Во! — показал ему кулак Агафон.

— Поэта каждый обидеть может… — нервно всхлипнул гвентянин.

— Камни такого размера давай, говорю! — гаркнул чародей.

— Сейчас!!!..

Трясущиеся руки музыканта принялись лихорадочно ощупывать землю.

— На, только два!..

— Давай…

Обе находки поэта улетели к курятнику в ответ на четыре очередных синих заряда, восстанавливая подобие статуса-кво.

— Еще давай!..

— Сейчас, погоди, погоди, погоди…

— Можно?.. — приподнялась над тем краем дороги рогатая голова отряга, но новая четверка зеленых шаров заставила нырнуть ее обратно.

— Кириан, камни!..

— Сейчас… не найду…

У разбитого курятника поднялось шевеление.

Сиреневая дымка, словно вытягиваясь из-под земли, собиралась перед окопавшейся парочкой в нечто, похожее на вываленную из квашни опару.

— Что это?.. — прозвучал тревожный голос Вяза.

— Это — что? — выглянул Агафон, увидел, понял, присвистнул, нырнул в кювет и сам себе тихо ответил: — А вот это — всё…

— Что — всё? — побледнел под слоем грязи и пыли песнопевец.

— Киря, чтоб тебя сиххё съели, уснул?! — вместо ответа рявкнул маг. — Камни давай!!! Олаф, будь готов!!!

— Нет камней!!!

— Как — нет?! Ты жить хочешь?!

— Жить?.. Жить?.. — менестрель, белый теперь не как полотно — как все саваны Белого-Белого Света, захолодел, замер… и вспомнил.

— Держи!!!

Агафон, не глядя, принял из вспотевшей ладони певца гладкий камень, выкрикнул Олафу «Пошел на счет „три“!» — и метнул добычу музыканта в сторону разрастающейся и надвигающейся на них сиреневой массы и ее хозяев.

И подпрыгнул — как-то странно, всем телом, словно лягушка, или змея, если бы, конечно, те и другие могли подскочить на полметра от земли, не задействуя имеющиеся в их распоряжении лапы и хвосты.

И грохнулся обратно, клацнув зубами и пребольно прикусив язык.

Гул, тяжелый подземный гул, сопровождающийся грохотом камнепада, пришел секундой позже. Земля под его отшибленным животом задрожала, словно в лихорадке, в глубине ее что-то заурчало, и в небо выметнулся ослепительный столб ярко-оранжевого пламени высотой с десяток метров.

А когда в глазах просветлело, и товарищи снова стали способны видеть, то не увидели они самого главного.

Сиреневой массы, ренегатов и останков курятника.

Потому что на этом месте, в нескольких шагах от их окопов, круглый, точно очерченный циркулем, чернел провал, уходящий, казалось, в самые тартарары.

Провал, на умопомрачительно далеком дне которого поблескивала быстро прибывающая вода.

— Н-ну, ты дае-е-ешь… — словно не веря собственным глазам, Олаф поводил головой, бросая потрясенные взгляды то в чернеющую глубь гигантской ямы, то на устало прикорнувшего на ее оплавленном краю Агафона. — Ну… ну…

— Ну и чего же ты так долго тянул?! — яростно отряхивая платье, накинулась на мага принцесса. — Я… да мы все! — думали, что наше путешествие тут и закончится! Это же жуть какая-то! То огонь, то лед, то гарь, то муть мерзопакостная!.. Я так вообще не понимала, убьют они меня раньше, или я сама умру от страха!..

— Не ты одна… — автоматически сорвалось с моментально прикушенных губ героя.

— А я, например, верил в Агафона, — не слишком искренне, но лояльно заявил Иван, потом помялся несколько секунд и добавил в угоду торжеству истины: — И, конечно, в его посох.

— А посох-то мой тут причем? — хмуро буркнул маг.

— Как — при чем? — удивилась царевна. — Хочешь сказать, что ты их одной силой мысли так приложил?!

— Если б я хотя бы попробовал сотворить это одной силой мысли… в теперешнем состоянии, я имею в виду!.. они… мои мысли… вместе с мозгами… валялись бы сейчас по краям крошечной ямки, пригодной разве что для посадки помидорной рассады, — угрюмо буркнул волшебник, не сводя глаз с кратера, словно с минуты на минуту ждал от него раскрытия какой-то тайны — но никак пока не дожидался.

— То есть, ты тут не при чем? — недоуменно расширились глаза царевны.

А вот это уже было слишком.

Грандиозный бабах с переворотом и световым эффектом, пусть даже и неизвестного происхождения — и он, главный специалист по волшебным наукам, не при чем?!..

Да если даже и не при чем! Был бы!

Какой чародей, достойный не то что своего посоха — а своего названия, признает это?!

— Ну, Сим… — оторвал взгляд от мрачной бездны и снисходительно усмехнулся Агафон. — Ну что ты как первый день меня знаешь… Научно доказано, что в критический момент у особо талантливых магов высвобождаются скрытые силы организма… проявляются неучтенные резервы, так сказать… незадействованные запасы… потайные заначки… И тогда нашему брату на пути лучше не становиться!

— Я так и подумала, — пряча усмешку, степенно кивнула царевна.

Если его премудрие завел с умным видом речь о тайных ресурсах и научной доказанности необъяснимого, это могло означать только одно.

Что произошедшему он не имел ни малейшего объяснения.

— Хорошо тогда, что нам попался особо талантливый маг с уймой потайных заначек! — с благодарностью добрым духам возвел очи горе Амн-аль-Хасс, не знакомый с Агафоником Великолепным настолько близко.

— И хорошо, что у реньих гадов ничего не высвободилось… в критический момент… — логично подытожил лекцию о непознанном в магии Олаф и снова глаза его невольно скосились на провал.

Стены его тут и там зияли черными заваленными дырами — ходами забоев. Ровное, как у ведра, дно быстро покрывалось освобожденными из вековечного заточения грунтовыми водами. Пахло горелым камнем и расплавленным металлом. Остывая, резко пощелкивала обожженная порода.