Он заколебался около следующего окна. Оно выходило на Руидин. Был ли город когда-то стоящий в пустыне? Путоши цвели, от Шары до Кайриэна.

И здесь, сквозь окно, Ранд увидел Поля Чоры — целый лес их, окруживший легендарный город. Хотя он не мог слышать их слов, он видел, как поют Айил.

Оружия больше не было. Не было копий для танца. Вновь Айил стали народом мира.

Он продолжал. Бандар Эбан, Эбу Дар — земля Шончан — Шара. Все государства еще существовали, хотя в границах не было нужды. Еще один пережиток прошлого. Кому какое дело, кто живет в какой стране, и зачем кому-то попытаться "присвоить" землю? Земли хватает всем. Когда ожила Пустыня, это дало достаточно места для новых городов, новых чудес. Многие окна, мимо которых проходил Ранд, вели в места, которые он не узнавал, хотя приятно было увидеть Двуречье, которое выглядело столь величественно, словно вернулись дни Манетерена.

Вид в последнем окне, привел его в замешательство. Он смотрел на долину, которая некогда была Проклятыми Землями. Каменная плита, где давным давно предали огню тело, покоилась здесь в одиночестве. Повсюду были заросли кишащие жизнью: виноградные лозы, трава, цветы. Пушистый паук, размером с ладонь ребенка, сновал по камням.

Могила Ранда. Место, где после Последней Битвы сожгли его тело. Он долго смотрел в это окно, прежде чем, наконец, заставил себя двинуться дальше, покинув галерею и продолжив путь к дворцовым садам. Слуги помогали, стоило к ним обратиться. Никому не пришло в голову спросить, зачем он хочет видеть королеву.

Он ожидал, что, когда найдет ее, она будет окружена людьми. Если любой может прийти к королеве, не занимает ли это все ее время? И все же, когда он приблизился к ней, сидящей в дворцовых садах возле дерева Коры, она была одна.

В этом мире не было проблем. Мир, где люди легко сами разрешали собственные затруднения. Мир, где давали, не отнимали. Что нужно кому-то от королевы?

Илэйн была так же красива, как в день их последнего свидания. Конечно, она уже не была беременна. Сто лет прошло с Последней Битвы, но казалось, что она не постарела ни на день.

Ранд подошел к ней, поглядывая на стены сада, с которых однажды он упал, и встретился с ней в первый раз. Сады были разные, но эта стена осталась. Он пережила отстройку Кэймлина и приход нового века.

Илэйн, сидевшая на скамейке, посмотрела на него, и ее глаза сразу расширились. Ее ладонь взметнулась к губам.

— Ранд?

Его взгляд остановился на ней, рука покоилась на рукояти меча Ламана. Формальная стойка. Почему он ее принял?

Илэйн улыбнулась:

— Это шутка? Дочка, ты где. Ты использовала Маску Зеркал, чтобы опять одурачить меня?

— Это не шутка, Илэйн, — сказал Ранд, опустившись на колени перед ней, так, что их лица были теперь на одном уровне. Он посмотрел ей прямо в глаза.

Что-то было неправильно.

— О! Но как такое возможно? — спросила она.

Это была не Илэйн… ведь так? Казалось, интонации ушли из ее голоса, манеры были неправильны. Могла ли она так измениться? Минуло сто лет.

— Илэйн? — спросил Ранд. — Что с тобой случилось?

— Случилось? О, ничего! День прекрасный, волшебный. Красиво и мирно. Как я люблю сидеть в своем саду и наслаждаться солнечным светом.

Ранд помрачнел. Этот жеманный тон, эти пустые реакции… Илэйн никогда такой не была.

— Мы должны готовиться к пиру! — провозгласила Илэйн, хлопнув в ладоши. — Я приглашу Авиенду. Это ее неделя пения, хотя, вероятно, она несет обязанности няньки. Она обычно вызывается туда.

— Обязанности няньки?

— В Руидине, — сказала Илэйн. — Все так любят поиграть с детьми, и здесь, и там. Всегда соревнуются — кто будет заботиться о детях. Но мы понимаем, что надо меняться по очереди.

Авиенда. Нянчится с детьми и поет деревьям коры. По правде, ничего дурного в этом нет. Почему ей не присоединиться ко всему этому?

Но это было тоже неправильно. Он думал, что Авиенда станет прекрасной матерью, но представить себе, чтобы она дни напролет играла с детьми других людей…

Ранд снова заглянул в глаза Илэйн, в самую глубину их. И там он увидел сгустившуюся тень. О, это была невинная тень, но все же тень… наподобие…

Наподобие тех теней, что были в глазах людей, Обращенных к Темному.

Ранд вскочил на ноги и отшатнулся.

— Что ты здесь сотворил? — закричал он в небеса. — Шай'тан! Отвечай!

Илэйн подняла взгляд на него. Она не испугалась. Здесь не существовало страха.

— Шай'тан? Клянусь, я помню это имя! Но это было так давно. Иногда я бываю забывчивой…

— ШАЙТАН! — взревел Ранд.

Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ, ПРОТИВНИК. Голос был отдаленным. ЭТО ТВОЕ ТВОРЕНИЕ.

— Вздор! — сказал Ранд. — Ты изменил ее! Ты изменил их всех!

ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО УСТРАНЕНИЕ МЕНЯ ИЗ ИХ ЖИЗНЕЙ, ОСТАВИТ ИХ НЕИЗМЕННЫМИ?

Голос гремел над Рандом. Ошеломленный, он отступил, когда Илэйн встала, очевидно, беспокоясь за него. Да, теперь он это видел — нечто в глубине ее взгляда. Она не была собой… потому что Ранд отнял у нее возможность быть собой.

— Я ОБРАЩАЮ ЛЮДЕЙ К СЕБЕ, — сказал Шай'тан. — ЭТО ПРАВДА. ОНИ НЕ МОГУТ ВЫБРАТЬ ДОБРО ПОСЛЕ ТОГО, КАК Я СДЕЛАЛ ИХ МОИМИ ТАКИМ СПОСОБОМ. РАЗВЕ ЗДЕСЬ ЕСТЬ РАЗНИЦА, МОЙ ВРАГ?

— ЕСЛИ ТЫ ТАК ПОСТУПАЕШЬ, МЫ С ТОБОЙ СУТЬ ОДНО.

— Нет! — закричал Ранд, схватившись за голову и падая на колени. — Нет! Мир должен стать совершенен, когда не станет тебя!

— СОВЕРШЕНЕН. НЕИЗМЕНЕН. РАЗРУШЕН. СДЕЛАЙ ЭТО, ЕСЛИ ЖЕЛАЕШЬ, МОЙ ВРАГ. УБИВ МЕНЯ, ТЫ ДАРУЕШЬ МНЕ ПОБЕДУ.

ЧТО БЫ ТЫ НИ СДЕЛАЛ, ВЫИГРАЮ Я.

Ранд закричал, свернувшись калачиком, когда следующая атака Темного нахлынула на него. Кошмар, созданный Рандом, вырвался наружу, потоки света разлетались в стороны, как струи дыма.

Темнота вокруг него затряслась и задрожала.

ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СПАСТИ ИХ.

Узор, светящийся и яркий, снова обернулся вокруг Ранда. Реальный узор. Правда, показывающая то, что происходит. Создавая свое видение мира без Темного, он создал нечто ужасное. Что-то жуткое. Что-то хуже, чем то, что было раньше.

Темный снова атаковал.

****

Мэт на время отстранился от боевых действий, и пытался устроить ашандрей на плече. Карид захотел вступить в битву, для него чем безнадежнее ситуация, тем лучше. Ну мужчина — воин, и не должен этого стыдится. Он должен танцевать и смеяться! Он желает этого. Свет, что же он делает.

Мэт присел на мертвого Троллока, это все, что он сейчас может сделать, и глотнул из бурдюка. Он чувствовал пульс боя, его ритм. Мелодия, что он сыграл, была невеселой. Демандред был умен. Он не купился на приманку Мэта у брода, где он расположил меньшую часть своих сил. Демандред послал туда Троллоков, но не перебросил туда отряды Шарцев. Если бы Демандред отказался от попыток взять штурмом Высоты удерживаемые армией Илэйн, Мэт смог бы отвести свои части с Высот и соединится с отрядами с запада и северо-востока, чтобы обойти и разбить Тень сзади. Но сейчас Демандред сконцентрировал свои войска по направлению обороны Илэйн, и Мэт остановил его на некоторое время. Но сколько это еще продлится?

Дела у Айз Седай были не ахти. Шарские направляющие по всему полю боя подавляли их действия. Удача, подумал Мэт. Вот что бы нам не помешало, всего лишь чуточку. Не подведи меня сегодня.

Это был бы достойный конец для Мэтрима Коутона. Судьба так любит насмехаться над ним. Он вдруг понял, какая великая комедия разыгралась, быть удачливым, когда удача ничего не значит, и стать неудачником, когда это действительно было необходимо.

Кровь и треклятый пепел, подумал он, убирая пустой бурдюк и ориентируясь только по свету факела, который держал Карид. Мэт не чувствовал сейчас себя счастливчиком. Такое иногда случалось. Ведь он не всегда ощущал удачу.

Ну что же, если у них нет счастливчика Мэтрима Коутона, у них по крайне мере остался, упрямец Мэтрим Коутон. Он не готов сегодня умереть. У него остались еще незаконченные дела: танцы, которые он не станцевал; песни, которые он не спел и женщины, которых он не перецеловал. По крайней мере одна женщина.