Я глубоко вздохнул.

– И вы затеяли это даже не из-за паршивого Кордобы, верно? На такое вы бы не решились. Это выглядело бы глупым даже для полиции. Речь шла о пистолете Вогдона. Никаких расписок, никаких доказательств – да и вообще все касалось бы только маленького человечка по имени Берт Кемп, даже не его клиентов. Просто из-за того, что вам показалось, что я знаю, как подобрать к нему пару, и вы посчитали, что потеряли на этом несколько тысяч лир. Вы – негодяй.

– Он был для меня, как сын.

– Чепуха. Он был рожден не для того, чтобы заниматься такими делами.

После этого я снова вышел в туман.

Когда я обнаружил, что никто не украл чемодан, о котором я только сейчас вспомнил, то был приятно удивлен. Потом я потратил пару минут, чтобы обыскать окрестности и найти стреляные гильзы; я не смог найти одну гильзу калибра.22 и одну, а может быть и две гильзы калибра.45. Но черт с ними; если полиция всерьез займется расследованием, они найдут выпущенные пули, а уж за ними охотится я не собирался.

На вокзале я выпил рюмку чего-то крепкого, и когда мы проезжали по дамбе, направляясь в Венецию, выбросил кольт в окно. С Карлосом я встретился в холле отеля «Гритти» незадолго до восьми, даже не слишком опоздав по сравнению с тем временем, которое ему назначил.

Он взял чемодан и расписки.

– Надеюсь, у вас не возникло никаких проблем?

Ну, по крайней мере в том, что его касалось. Я покачал головой.

– Никаких.

– Хорошо. Но я хотел бы получить еще и пистолет.

Я совершенно забыл, что обещал передать ему браунинг. Поэтому я завернул тот в кармане в носовой платок и протянул Карлосу так осторожно, что только умственно отсталый двухлетний ребенок мог бы не заметить, что мы обмениваемся какими-то секретами. Оставалось только надеяться, что ему не придет в голову в ближайшие часы понюхать ствол.

– Он заряжен не полностью, – сказал я. – Думаю, там только шесть патронов. Это позволяет ослабить пружину магазина.

Он либо поверил мне, либо не обратил на это внимания и просто кивнул в ответ.

– Ваш билет я оставил в отеле. Завтра в восемь ноль восемь. Встретимся в Цюрихе – я надеюсь.

Я немного поворчал относительно такого раннего поезда и снова нырнул в туман.

Все это выглядело чертовски глупым. Я имею в виду то, что против меня послали этого мальчика. Наверное, нужно было сказать ему, что я неплохо обращаюсь с настоящим оружием, верно? Я должен был убить парнишку, притащить его обратно и бросить к его ногам. Все это было ужасно глупо. Ладно, завтра я покидаю Италию…

В связи с таким ранним отъездом пришлось мне большую часть дел по укладке вещей и расчетам в отеле проделать тем же вечером. И неожиданно я обнаружил, что столкнулся с трудностями. Поэтому после ужина я позвонил Элизабет и напросился выпить последнюю рюмку «стрега» в ее отеле. Я хочу сказать, для чего же друзья, если оставаться наедине со своими проблемами?

– Как вы считаете, в Италии вы закончили?

– В Италии? Так мы же еще не были в Италии. Это только Венеция. Просто смешно – быть здесь и не заехать во Флоренцию и Рим.

– Может быть, вам предоставится возможность вернуться после Вены?

– Надеюсь. Я просто не представляю, что они надеются найти в Вене. Она не из тех мест, где кипит торговля живописью.

Это было не совсем верно, но, возможно, достаточно верно с точки зрения ее морали. Существовал только один способ провезти произведения искусства через Вену… Ну, ладно, не будем об этом.

Неожиданно она спросила:

– А как вы в этот раз поладили с Фаджиони?

– Пришлось потребовать, чтобы он переписал одну расписку, – осторожно сказал я. – Он забыл указать, что риск по перевозке Пуссена лежит на нем.

Она раздраженно покачала головой.

– Зачем он все это делает? Эти его маленькие глупые хитрости, к которым он все время прибегает… Они же наносят ущерб его деловой репутации.

– Да, но он просто не умет вести бизнес иначе. Все, на что он способен и что ему нравится – это выжать последнюю лиру из каждой сделки, которую он совершает. Не сделай он этого, будет чувствовать себя неудачником. Речь идет, собственно не о деньгах, он не такой транжира, как донна Маргарита. Это скорее манера поведения. Он предпочтет совершить две сделки и сжульничать в обеих, чем заключить десять сделок и получить честную прибыль на девяти из них.

И это приводит к гораздо худшим вещам, чем утрата деловой репутации, моя милая, иногда людям приходиться разбивать коленные чашечки. На что он рассчитывал в этой сделке? Если он был уверен, что я его обманываю, то мог просто не заключать ее. Что же ему оставалось? Только то, что он уже однажды проделал…

– Все это напомнило мне, – сказал я, – что я завтра забираю Дюрера, верно?

– Думаю да. Вы хотите этого?

– Ну, я бы предпочел забрать кое-что другое. То, что мне ближе. Но вот не смогли бы вы забрать у меня несколько небольших вещиц?

– Вы имеете в виду пистолет?

– Да… и еще коробку с патронами калибра 0.22 и несколько деталей от другого пистолета.

Она изумленно посмотрела на меня.

– Боже мой, а что, если меня обыщут?

– Вас не станут проверять. Я хотел отдать их Карлосу, но забыл. А снова идти туда просто неприлично.

Немного подумав, она сказала:

– Ну ладно. Полагаю, вы не догадались захватить их с собой?

Я усмехнулся.

– Знаете ли, в силу странного совпадения – догадался. – И протянул ей сверток.

Она взвесила его на руке, разумеется, он был тяжелым.

– Пойду принесу Дюрера. – Она сделала пару шагов, потом обернулась. – Как вы собираетесь провезти это через границу?

– Я вам это расскажу в Цюрихе.

29

В Кьяссо меня вышвырнули из поезда с таким грохотом, который видимо и вызвал тот снежный обвал, о котором вы могли прочитать в газетах.

Если быть точным, то с географической точки зрения я был уже в Швейцарии; просто они использовали Кьяссо как пункт таможенного и паспортного контроля, потому что это был ближайший к границе город с обеих ее сторон. Но я не намерен обсуждать такие технические подробности. Предоставляю это людям, которые испытывают чувство вины.

Итальянским таможенником оказался толстяк лет сорока, с грубым лицом и большими бандитскими усами; на нем ладно сидела форма, которую он носил так небрежно, как это умеют итальянцы, чтобы продемонстрировать свою индивидуальность, или достоинство, или что-нибудь другое, но только не свою неряшливость. Но к нему это не относилось.

Начал он вполне формально.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

Я протянул паспорт и он внимательно проверил его – дата, имя и все остальное – просто для того, чтобы посмотреть, нет ли там каких-либо неточностей, за которые меня можно было бы задержать. Конечно, там ничего такого не было. Не такой уж я дурак.

– Сколько вы были в Италии?

– Около недели. – Теоретически виза нужна вам в том случае, если вы находитесь там больше месяца.

– Сколько у вас с собой денег?

Я вывернул карманы. Официально можно вывезти пятьдесят тысяч лир наличными, что-то около сорока фунтов – или столько, сколько вы указали в декларации при въезде. Конечно, я не заполнял никаких дурацких деклараций – но когда он пересчитал мои деньги, там оказалось немногим больше тридцати фунтов.

Никаких нарушений правил перевозки валюты. Но казалось, его это не расстроило.

– С какой целью вы приезжали в Италию?

– Туризм. – Попробуй доказать, что это не так, болван.

– Чем вы занимаетесь?

– Я – директор фирмы.

Так было сказано в моем паспорте. Причем это даже было правдой: много лет тому назад я преобразовал свой магазин в частную фирму, тогда это было полезной хитростью с точки зрения уплаты налогов, и я считал, что в ней нуждаюсь. Оптимист чертов.

– Какой деятельностью занимается ваша фирма?

– Покупает и продает антиквариат.

– Но вы ничего не купили в Италии?

Я покачал головой.