С этими словами командир полка провел гостей в офицерскую столовую, расположенную в здании штаба. Чистота и уют. На столах — белоснежные скатерти, в фигурно обрезанных гильзах от малокалиберных снарядов — салфетки. Аккуратно разложены столовые приборы: ложки, вилки, ножи. Разместились за столом, на котором стояли хлебница с кусками пышного белого хлеба, супница и стаканы с компотом из консервированных персиков.

— Не обессудьте, рассольник из консервов, — извинился хозяин. — Свежего у нас ничего нет, только на консервах живем.

— У нас то же самое — давно перестали снабжать по местным разнарядкам. А об охоте по лицензиям, как прежде, даже не заикаемся.

За рассольником и гречневой кашей с тушенкой обсудили то, ради чего приехали пограничники. Протасов был откровенен:

— Хотелось бы условиться о взаимодействии, по-соседски, не дожидаясь, пока наше высшее начальство договорится между собой. Положение на участке крайне тяжелое, и хотелось бы рассчитывать на вашу помощь. Злоупотреблять просьбами не станем. Только когда совсем невмоготу будет.

— Не получится. Строжайший приказ.

— Понимаю. Нарушать приказ нельзя, это неоспоримо. Найти, однако, лазейку всегда можно. Обходной, так сказать, маневр. Речь же идет о солдатских жизнях.

— Я об этом и сам много думал. Горстка против сотен. Да каких сотен. Обученных, натренированных, зрелых мужчин. Одурманенных, а потому бесстрашных до безрассудства. А я повязан, хотя ходу отсюда до перевала часа три всего.

— И все же, если сможешь, когда понадобится, взвод-другой на бэтээрах послать, то выручишь нас. Ракетами вы здорово помогли, но ведь и наших поранило. Особенно досталось заместителю начальника заставы — мы с ним вместе еще в Афгане воевали, старшиной в моем подразделении был. Еще сержанта сильно зацепило. Они ведь огонь на себя вызвали!

— Ну, если у вас такие герои служат… Похоже, развеяли вы мои сомнения. Буду действовать на свой страх и риск: по вашему сигналу стану высылать взвод разведроты на бронемашинах. Больше не смогу — скажут, войну затеял. Но взвод — в любой час. Выкручусь, если что. Если и пришлют проверку, думаю, поймут меня. Конечно, если проверяющие будут из тех, кто тянул армейскую лямку от взводного.

— Не перевелись еще у нас настоящие офицеры, — поднявшись, генерал крепко пожал руку командиру полка. — А взвод в бою — хорошее подспорье. Порядок связи обговорим и — в обратный путь.

— С парой бронетранспортеров. Иначе не отпущу.

— Не перестраховка ли?

— Нет. Пока мы здесь разговоры разговаривали, где-нибудь на лесном участке могли и фугас заложить. Видели вашу машину, уверены, что обратно поедете. Береженого Бог бережет. Мы несколько солдат поначалу потеряли. Отпустили в село, а они как в воду канули. А вроде бы — мирные селяне.

— Они и есть мирные. Но боевики в ежовых рукавицах людей держат.

Немного помолчав, генерал согласился:

— Ладно. Пусть будет сопровождение.

Застава. Капитан Джабиев, получив распоряжение об отправке жены Меркульева на перевал, положил трубку полевого телефона, приказал старшине:

— Готовь усиленный наряд. Пять человек. Лично его возглавишь. Олю к перевалу проводите. Жив старший лейтенант. Жив. В Москву, в госпиталь уже отправлен. Я — к Ольге. С женой вместе поможем побыстрей собраться.

Начальник заставы поспешил к командирской сакле, зашел сначала в свою комнату.

— Зина, Пров тяжело ранен. Олю хотят к нему отправить.

— О, Господи! А остальные как?!

— Из наших двое убитых. Еще трое — отрядные. Почти все, кроме связиста, ранены. Сильнее всех Пров и Равиль Османов. Их в Москву самолетом отправили.

— Как же об этом Оле сказать?

— Подумай, ты же — женщина.

Оля сидела на табуретке за столиком, положив голову на руки. Встрепенулась, когда отворилась дверь:

— Что случилось?!

Зина обняла подругу:

— Жив твой Провушка. Слава Богу, жив. Ранен только.

Ойкнув, Ольга прижала руки к груди, глаза ее наполнились слезами.

— Тебе бы радоваться, а не печалиться, — принялась успокаивать ее Зинаида Карловна. — Из такого боя, да живой. А раны подживут. В Москву он уже летит. Тебя тоже к нему отправят.

— Чувствовало мое сердце беду. Места я себе не находила. Ой, что же теперь будет?!

— Хватит причитать, собираться надо, да побыстрей! — Зинаида Карловна старалась выглядеть спокойной и решительной, хотя у самой сердце сжималось от внезапно нагрянувшей беды.

— До перевала, где шел бой, пойдем пешком, — пояснил Джабиев. — Оттуда на машине в отряд. Там тебя будет ждать генерал Протасов. С ним дальше вертолетом полетите.

— Да возьми ты себя в руки, — строго произнесла Зинаида Карловна. — Ты же жена пограничника. Понимала, небось, за кого выходила. Негоже перед солдатиками в таком виде показываться. Ты ведь тоже должна для них примером служить.

— Я постараюсь.

— Вот и хорошо.

Быстро собрали пару рюкзаков. Особенно бережно сворачивала Ольга китель и брюки мужа. Натолкала газет в фуражку. Ольгины платья укладывала во второй рюкзак Зинаида Карловна, подсказывала:

— Самое необходимое возьми. За остальным мы здесь приглядим до вашего возвращения.

— На ноги лучше всего кроссовки, — посоветовал Джабиев. — Десять километров по горной тропе в туфлях не пройдешь. Есть кроссовки?

— Вот они. Их и надену.

— А ты выйди, недогадливый, — подсказала мужу Зинаида Карловна. — Дай человеку переодеться.

Выйдя из сакли, капитан направился к месту заряжания оружия, где старшина проверял снаряжение бойцов, которые должны были проводить Ольгу к перевалу.

— Рацию бы, — вздохнул старшина. — Да она у ребят на перевале. Хотя и нет смысла там торчать. Не пойдут боевики в ближайшее время.

— Верно, — согласился капитан. — На обратном пути связиста обязательно с собой возьми.

И, после того как старшина доложил о готовности, предупредил пограничников:

— Смотрите в оба. Остерегайтесь засады. Чтобы жену моего заместителя проводить до перевала живой и здоровой!

— Что мы, без понятия что ль? — с явной обидой отозвался один из пограничников. — Хватит того, что батя наш ранен.

— Не дуй губы, а слушай, что старшие говорят, — Джабиев примирительно хлопнул бойца по плечу. — Выполняйте приказ!

На крыльце сакли появились женщины с рюкзаками в руках. Старшина, позвав с собой самого плотного солдата, поспешил забрать ношу и распределил ее между пограничниками.

Зинаида Карловна поцеловала Ольгу.

— Пиши сразу же, как с Провом повидаешься. Ну, и держись. Ты же — пограничница.

Старшина протянул Ольге приготовленный для нее автомат, и группа двинулась в путь. По дороге Ольга казалась спокойной, но каких усилий стоило ей держать себя в руках, знала только она сама.

А когда вышли на дорогу недалеко от перевала, едва не разрыдалась. Там ее уже ожидали «уазик» и два бронетранспортера. Подошел старший группы сопровождения:

— Мы готовы к отъезду. Можете садиться в машину.

— Подождите, — вмешался старшина, — здесь же ее муж воевал. Пусть посмотрит, где он с бойцами насмерть стоял.

В сопровождении старшины Ольга стала подниматься по дороге вверх. Раздалась команда, и группа пограничников из отряда, все еще остававшаяся на перевале, заняла свои огневые точки за валунами.

— Молодцы, — похвалил старшина действие группы. — Подстраховаться никогда не бывает лишним.

Откуда-то сверху неожиданно появился связист, подал Ольге руку.

— Здравствуйте. Беритесь за мою руку, я помогу вам подняться. Я вот здесь укрывался с рацией. Пров Дмитриевич не велел мне в бой вступать. Твое дело, говорил, связь и только связь. Прав был, без связи мы бы все погибли. Когда мины полетели и его в ноги осколками ранило, он продолжал вести огонь. Полез я к нему, распорол штанины и — вот, — связист достал из бокового кармана довольно крупный осколок и протянул его Ольге. — В ноге у него торчал.

Ольга взяла осколок, на котором была видна запекшаяся кровь, и бережно завернула его в носовой платочек. А связист продолжал без умолку: