– Мне казалось, что ты считала его виновным.

– Я только делаю предположения, – объяснила Элла. – Если нам удастся вычеркнуть его из списка подозреваемых, я буду только рада.

На город опускались сумерки, когда они отправились к Сойеру. Заметив у многоэтажки по соседству табличку с надписью «Продается», Элла представила, как в одной из пустых квартир удобно разместилась группа наблюдения.

Дэннис постучал в дверь дома Сойера, и им открыла темноволосая женщина с заплаканными глазами.

– Нам ничего не нужно, – сказала она, закрывая дверь.

Дэннис достал полицейский жетон.

– Мы из полиции.

У нее округлились глаза.

– Вы нашли того, кто напал на Бойда?

– А кем вы ему приходитесь? – спросил вместо ответа Дэннис.

– Я Хелен Сойер, сестра Бойда.

Элла заглянула через плечо женщины и увидела силуэты людей, перемещавшихся по дому, услышала звон чашек и ложек и негромкий печальный гул. Женщина добавила:

– Думаю, он наверху. Одну минутку, я позову его, – и развернулась, чтобы уйти, но вдруг обернулась и произнесла: – Прошу прошения. Но я сегодня не в себе.:. Не хотите войти в дом?

Дэннис отрицательно покачал головой.

– Мы не хотели бы вас беспокоить.

Женщина улыбнулась уголками рта и пошла наверх.

В доме послышался плач. Элла и Дэннис переглянулись, и Дэннис состроил печальную гримасу.

– Мы вынуждены были прийти, – прошептала Элла.

Сойер медленно спускался по лестнице. Элла была поражена: он выглядел более худым, чем во время их последней встречи. Не верилось, что такое возможно.

Сойер посмотрел на Дэнниса.

– Вы что, нашли тех, кто накачал меня наркотиками?

Эллу не задело то, что он проигнорировал ее. Почти не задело.

– Не могли бы вы посмотреть эти фотографии? – обратился к Сойеру Дэннис.

– Мне следует вызвать адвоката?

Сестра легонько погладила его по руке и произнесла:

– Успокойся, Бойд.

– Мы хотим, чтобы вы сказали нам, узнаете ли вы кого-нибудь на фотографиях. Только и всего. – Элла протянула снимки. – Это вы, не так ли? А это кто рядом с вами?

Сойер посмотрел на фотографии, потом – на Дэнниса и Эллу. Его лицо ничего не выражало. И вдруг он сказал:

– Я не намерен ничего рассказывать без своего адвоката, – и хлопнул дверью перед детективами.

17:20

Лучи заходящего солнца падали на лицо Софи сквозь окно машины автомастерской. Впрочем, она не обращала на это внимания, сидела, обхватив себя руками, и заглядывала в каждую проезжавшую мимо машину. К антеннам некоторых машин были привязаны бледно-голубые ленты. Софи казалось, что она отработала три смены подряд без сна и выпила такое количество чашек эспрессо, которого хватило бы на десятерых. Глаза болели, а веки распухли и покраснели. Она беспрерывно думала о Лачлане и все на свете отдала бы, чтобы ее малыш был снова с ней, был в безопасности.

Пока Ангус ожидал эвакуатор, Софи отправилась в Королевский госпиталь Северного побережья. Крис молчал. Он представляла, как ляжет рядом с мужем на кровать, обнимет его, прижмется щекой к щеке… Но ей пришлось сесть в крило, сложив руки на коленях, и долго подбирать слова, чтобы начать разговор. Когда она рассказала, чем занималась весь день, Крис разозлился. Разве она не понимает, какой опасности подвергает себя? И как она с Ангусом может нарушать закон, обманывая людей? Пытаясь понять, чем было вызвано раздражение Криса – ее поступком или ревностью к тому, с кем она это делала, Софи сказала, что должна была что-то делать, потому что не может сидеть сложа руки. Затем Крис стал оправдываться: он ведь тоже хотел как лучше, но из этого ничего не вышло. В душе ей хотелось кричать о том, как ей плохо и одиноко, но она молча ушла, погладив Криса по щеке на прощание. Теперь хотелось принять горячую ванну и решить, как продолжить поиски.

Водитель эвакуатора высадил Софи у дома, и она с целлофановым пакетом в руках, в котором лежала сложенная форменная рубашка, поплелась по дорожке. Из соседних домов доносились звонкие детские голоса, но ей не хотелось встречаться с соседями, выслушивая слова сочувствия, звонить в полицию и узнавать, как далеко они продвинулись в расследовании. Наверняка на автоответчике ее ожидало немало похожих друг на друга сообщений, много раз звонила Синтия и другие ее друзья по работе, но Софи не собиралась никому перезванивать. Она просто не могла ни с кем разговаривать. Ей надо остаться одной и подумать.

На крыльце было пусто, и Софи замерла в удивления. Сегодня утром здесь лежало много цветов и мягких игрушек, и, когда она уходила из дому, все оставалось нетронутым. Теперь на ступеньках ничего не было, а к ручке двери кто-то привязал бледно-голубую ленту.

Внезапно дверь открылась, и она очутилась в объятиях Глории. Дом встретил ее чистотой и возбуждающими аппетит ароматами.

– Где ты пропадала?

Софи вошла в дом. Цветы и мягкие игрушки с крыльца переместились в гостиную, а вдоль стены на веревке были развешены фотографии. Фергус Патрик сидел в кресле с открытым фотоальбомом на коленях и с неловкой улыбкой на лице. Где-то негромко работало радио. Софи ощутила, как гнев стал закипать у нее внутри.

– Что вы наделали? – обратилась она к Глории.

– Просто немного прибралась, – ответила Глория. – Ты видела ленточку на двери? Это была идея Синтии. Об этом говорят даже в выпусках новостей: И мистер Патрик подбирает фотографию Лачлана для новых листовок.

Патрик прокашлялся.

– Я, пожалуй, возьму эту, если вы не возражаете.

Он показал недавнюю фотографию Лачлана, где малыш сидел, ярко освещенный солнцем. Софи вспомнила, как делала этот снимок, как строила ему рожицы, чтобы рассмешить Лачлана.

Софи отстранилась от Глории и бросилась по лестнице наверх. На ковре были видны следы от пылесоса. В спальне были чистота и порядок: никаких вещей на полу, на кровати свежие простыни. В комнате Лачлана пахло средством для полировки мебели «Мистер Шин», а игрушки были аккуратно выстроены в ряд на комоде.

– Не правда ли, так лучше? – услышала Софи за спиной голос Глории.

Софи закусила губу, чтобы не закричать. Как она могла объяснить, что все должно было оставаться таким, как в ту ночь, когда забрали Лачлана? Могла ли Глория понять, что это была попытка остановить в этом маленьком мире стремительно ускользающее время – попытка, которая придавала Софи уверенности в том, что так у нее больше шансов вернуть Лачлана?

– Молоко прокисло в холодильнике, – сказала Глория, и Софи резко оглянулась на нее. – Я имею в виду, что за всем надо следить, – вяло добавила Глория.

– Я собираюсь принять ванну. – Софи прошла в ванную комнату и хлопнула дверью.

– Ужин будет готов через полчаса, – сообщила Глория из коридора.

– Я не голодна.

– Тебе надо поесть.

– Я не голодна.

Софи наполнила ванну горячей водой, налила средство для ванн, которое использовала при купании Лачлана и легла в воду, вдыхая аромат. Из глаз хлынули слезы и, скатываясь по щекам, закапали прямо на пенные хлопья.

Она привстала, услышав звонок мобильного, лежавшего на куче сброшенной на пол одежды.

– Это я, – услышала она голос Ангуса. – Я тут разузнал кое-что о Сойере, но не знаю, станет ли тебе от этого легче.

– Говори, – сказала Софи срывающимся голосом.

– За ним вели наблюдение – полиция часто так делает, если есть основания подозревать человека. – Софи закрыла глаза. – Их интересует, что он делал у реки. Ну, ты знаешь об этом.

Конечно, Софи знала.

– И что, по их мнению, произошло?

– Они считают, что он мог оставить ребенка где-нибудь по пути. Отдать его кому-нибудь.

– Другу?

Ангус колебался.

– Торговцу детьми.

– Я думала, что у нас такого нет.

Софи почувствовала, что теряет сознание – то ли от горячей ванны, то ли от услышанного.

– Это только их предположения, – попытался утешить Ангус.

– Почему они не прижмут его к стенке и не заставят во всем признаться?