Несмотря на это, она еще какое-то время стояла у телефона, раздумывая. Все говорило ей, что Норман влюблен в нее, хотя он до сих пор ничего не сказал. Но и она еще была не готова дать ему ответ. Ей нужно было так много, больше, чем Норман мог предложить, больше, чем она могла даже выразить словами.

Думая о человеке, который сейчас спешил к ней, Карлотта знала, что ей тоже хочется любить. Она никогда не знала любви, никогда не испытывала пламенной страсти, заставляющей женщину забыть все, даже честолюбие и условности. Она протянула руки в тоске, глядя на свое лицо, отраженное в зеркале, свои глаза, потемневшие от незнакомого чувства, свои яркие и немного чувственные губы.

Внезапно, так что она даже вздрогнула, снова зазвонил телефон. Она взяла трубку.

— Алло, — сказала она.

Ей ответил Гектор.

— Это вы, Карлотта? — зачем-то спросил он. — Рад, что слышу вас, я боялся, что вы уже ушли. Послушайте, мне дали билеты в зоологический сад, дневные билеты. Вы можете пойти со мной? Скажите же, что согласны.

Карлотта раздумывала мгновение. Она знала, что Норман приедет через пять минут. Она знала также, что он хочет, как-то особенно хочет видеть ее.

И все-таки желание пойти с Гектором было сильнее. Они поедут в автобусе, они будут выбирать все самое дешевое, и все равно их встреча будет восхитительной. Они будут смеяться, потому что они молоды, потому что будет просто, несерьезно и радостно.

Она решилась.

— Послушайте, — сказала она, — я приду, но я должна выйти немедленно. Ко мне должны приехать, и если они успеют, то поймают меня. Встречайте меня на Чаринг Кросс через десять минут. Если сможете, не опаздывайте.

— Приколите к пальто красную гвоздику и держите в руке газету на тот случай, если я не узнаю вас, — пошутил Гектор и добавил: — Вы ангел.

Он повесил трубку.

Карлотта громко рассмеялась. Она чувствовала, что похожа на сумасшедшую, но это ее не тревожило. Схватив шляпу и пальто, она выбежала из комнаты.

Глава седьмая

Магда растасовала колоду карт и выложила их кругом с дамой червей в центре. Леолия Пейн, войдя в комнату, некоторое время молча наблюдала за ней. Потом она сказала:

— Девятка пик выглядит угрожающе, не так ли?

Магда разложила карты парами, помедлила, когда дошла до туза, а потом заявила:

— Буби — это хорошо.

Леолия Пейн подошла к камину, столкнула двух кошек с кресла и села.

Она привыкла к обычаю Магды гадать на картах, когда затевалось что-либо серьезное, но ни о чем не спросила. Она знала, что рано или поздно Магда откроет ей причину своего беспокойства и поведает ее сочувствующим ушам все, вплоть до мелочей. Она достала из сумки вязание.

— Не могу этого понять, — озабоченно пробормотала Магда.

Леолия Пейн не отозвалась.

— Полная бессмыслица, — продолжала Магда, — два валета, дама бубен и восьмерка червей. — Она помолчала. — Как ты думаешь, ведь Норман Мел-тон — король треф?

— А почему не валет? — предположила Леолия. Она поняла, почему Магда гадает: ее беспокоит Карлотта.

— Тебе хотелось бы, чтобы Карлотта вышла замуж за Нормана Мелтона? — спросила она.

Магда отложила карты и, опустив руки на маленький столик, пристально посмотрела на Леолию.

— Карты предсказывают печаль, сердечную печаль.

— Для Карлотты? — спросила Леолия.

Магда кивнула.

— Я хочу, чтобы она вышла замуж за Нормана. С ним она будет счастлива.

— Но почему ты так уверена? Пусть Карлотта выберет сама. Мы стары, нам не надо вмешиваться.

— Она думает, что любит Гектора.

Леолия удивилась.

— Она сама сказала тебе об этом? — спросила она.

Магда отрицательно покачала головой.

— Я думаю, что она этого еще не осознала, но когда Гектор приходит, птицы поют в ее сердце, а ее глаза горят, как лампы в темной комнате. — Магда помолчала. Разве это не любовь, Леолия? Разве это не любовь, которую и мы знали много лет назад?

Леолия ничего не сказала.

— Он беден, — продолжала Магда, — беден и погружен в свою работу. Он нашел в Карлотте сочувствие и участие, для него она — добрый друг в незнакомом городе.

— Откуда тебе все это известно, Магда? — резко спросила Леолия.

— Я знаю, — ответила Магда своим глубоким голосом. — Я знаю, и мое сердце обливается кровью за мою девочку, за дитя, которое я всегда оберегала от страданий и боли.

Леолия встала.

— Давай помолимся Богу, чтобы ты ошиблась, — в тревоге сказала она.

Глава восьмая

Хани Сент-Клер, чье имя до прихода на сцену, было Марджори Робинсон, отозвалась на стук:

— Войдите.

Дверь артистической уборной открылась, и миниатюрный мальчик-посыльный внес огромную корзину роз и лилий и зеленую коробку, в которой, очевидно, были цветы для платья.

— Ну, ты как лучик солнца, сынок, — сказала она мальчику. — Вот уже несколько дней наша уборная напоминает Сахару. Поставь цветы в угол и дай коробочку мне.

Он сделал, как она велела. Посмотрев на карточку с задумчивым выражением лица, она положила ее на стол перед зеркалом Карлотты.

Спустя несколько мгновений послышались шаги, и дверь распахнулась.

— Этот дьявол опять испортил мой выход, — сказала Карлотта, входя и раздраженно садясь на стул. — Это уже не шутка, Хани. Я пожалуюсь менеджеру.

— Он не станет даже слушать тебя, дорогая. Он всегда боится звезд; я знаю, я работала с ним раньше.

Карлотта пожала плечами. Вдруг она увидела цветы.

— Это мне? — спросила она.

— О нет, дорогая! Разве ты не слыхала? Я сама подцепила миллионера. Он очаровательный человек, мы встретились в молочном баре на Пикадилли. — Она состроила гримасу, затем добавила: — Я не ревнива, но, должно быть, стану такой. Мало того, что у тебя под каблуком миллионер, он к тому же еще и щедр.

— Ты так говоришь, как будто это никогда не сочетается, — сказала Карлотта, читая записку Нормана с легкой улыбкой.

— Конечно, нет, — сказала Хани. — Большинство миллионеров так отвратительно скупы, что в автобусе приходится платить не только за себя, но и за них. За мной ухаживал один человек, который просто купался в золоте. Он никогда не давал на чай. Мне бывало так стыдно, что я не могла этого вынести и украдкой совала лакею шестипенсовик или шиллинг.

Карлотта вынула из зеленой коробочки большую ветку орхидей.

— О Боже! — воскликнула Хани. — Как прекрасны! Хорошо, что ты захватила серебристое платье. Они будут восхитительны у тебя на плече.

Карлотта приложила их к черному бархатному платью, в котором играла сегодня.

— Очень красиво, — сказала она. — Да, Хани, мне кажется, что я счастливая женщина.

Она произнесла эти слова без особого воодушевления, и Хани с любопытством посмотрела на нее.

— В чем дело? — спросила она. — Ты не любишь его.

— Очень люблю, — ответила Карлотта.

— Похоже, что ты и вправду не любишь.

Карлотта задумалась.

— Мне кажется, что в этом вся беда, — сказала, наконец, она. — Я не люблю его.

— Боже правый, — сказала Хани. — Не слишком ли многого ты хочешь? Миллионер, интересный мужчина, человек, который так щедр и курит тебе фимиам, к тому же неженатый! И ты недовольна! Тебе подавай жгучую страсть. О, меня просто тошнит. Ты — жадная. Мне бы твои возможности.

Карлотта посмотрела на нее и засмеялась.

— Ты сама сентиментальная дурочка, — сказала она, — и прошу тебя, не приклеивай этого ярлыка ко мне. Кто еще послал бы больного мужа отдыхать к морю, в то время как самой приходится жить в самой дешевой лондонской квартире, да еще делить ее с подругой.

— Замолчи, — сказала обеспокоенная Хани. — Не говори так громко. Если в театре узнают о Билле, мой романтический ореол испарится.

Карлотта встала и обняла ее за плечи.

— Дорогая моя, — сказала она, — твой Билл значит для тебя больше, чем все миллионеры в мире будут когда-либо значить для меня, и ты это знаешь.