— Полагаю, мне следует чувствовать себя польщенной, — язвительно заметила графиня.

— Полагаю, тебе будет не менее интересно услышать и продолжение моего рассказа, — серьезно ответил герцог. — Он имеет некоторое отношение к твоему второму вопросу. Но, леди, наберитесь терпения, ибо сначала вам обеим предстоит выслушать одну историю.

— Что еще за история? — нетерпеливо спросила графиня и взяла в руку трость эбенового дерева, которая была прислонена к подлокотнику ее кресла.

— Итак, — начал герцог, — когда я был еще мальчиком, у меня была любимая кузина… Летриция — твоя старшая дочь, тетя Энн, — была старше меня, но это не мешало мне любить ее всем сердцем. Пожалуй, не было ни одного человека — мужчины, женщины или ребенка, — который бы, встретив ее однажды, не влюблялся бы в нее сразу и навсегда… Она была настоящим ангелом, и когда после каникул я вернулся обратно в Итон, то вечерами часто грезил о ней… Она была моей первой любовью…

— После того как Летриции не стало, мало кто осмеливался заговаривать о ней со мной, — проворчала графиня.

— Летриция умерла очень давно, но я не забыл ее, так же как и ты, тетя Энн. Помнишь, когда она впервые влюбилась? Это случилось двадцать один год назад, не так ли? Она полюбила Родерика Кэмерона, но ты запретила ей даже видеться с ним.

Графиня ударила тростью об пол.

— Замолчи! Как ты смеешь?! Не произноси больше ни слова!

— Тебе придется выслушать меня, тетя, — не обращая внимания на гнев старухи, спокойно сказал герцог. — Я не прошу тебя — я настаиваю.

Графиня сердито насупилась, но послушно замолчала и откинулась на спинку кресла.

— Итак, ты запретила им видеться, но Летриция и Родерик улучили момент, когда ты была в отъезде, и тайно обвенчались. Ты узнала об этом только после того, как Родерик погиб на дуэли и убитая горем Летриция сама открыла тебе всю правду. Узнав об их браке, ты пришла в ярость, но еще больше тебя потрясло известие о том, что твоя дочь носит под сердцем ребенка. Ты всегда была амбициозной, тетя Энн, и не могла смириться с тем, что твоя красавица дочь в одночасье стала вдовой человека, у которого не было за душой ни гроша; мало того, вскоре на свет должен был появиться младенец! И тогда ты приняла решение… Согласно твоему хитроумному плану, Летриция должна была на некоторое время покинуть город и восстановить свое душевное равновесие на небольшом острове, носящем имя Иона. На этом уединенном, тихом островке стоял замок, который достался тебе в наследство, и именно там ребенку Летриции было суждено появиться на свет. У твоей дочери родилась прелестная девочка, которую нарекли Ионой. Сразу после рождения ребенка Летриция по твоему приказу уехала обратно в Эдинбург, а ты, взяв с собой младенца, отправилась во Францию, в Париж. Там в изгнании жил твой кузен, Джеймс Драммонд, и ты, обливаясь слезами, уговорила его взять девочку на воспитание, потребовав с него обещание, что он никогда не расскажет твоей внучке правду о ее родителях. Вернувшись в Шотландию, ты спешно занялась сватовством дочери. Сама Летриция была так глубоко потрясена тем, что с ней произошло, что перестала проявлять всякий интерес к своей дальнейшей судьбе. Ты быстро подыскала дочери достойного жениха — маркиза Кинбрейса — и вскоре состоялась пышная свадьба. Спустя год Летриция умерла при родах, погиб и ребенок; так ты, тетя Энн, потеряла и свою вторую внучку…

Герцог на секунду замолчал, а затем заговорил снова:

— Когда я впервые увидел Иону, мою жену, мне сразу показалось, что она кого-то мне напоминает, но я никак не мог вспомнить, кого же именно. Потом, наконец, я сообразил, у кого из Маккрэггенов были такие же рыжие волосы и зеленые глаза, а после того, как Иона ненароком упомянула, что ее нарекли именем острова, на котором она родилась, я уже точно знал, что стою на верном пути. Ты умело замела за собой следы, тетя Энн, но даже тебе не удалось предусмотреть всего. Неподалеку от замка Скэг я отыскал двух стариков, которые когда-то служили смотрителями твоего поместья на Ионе, и мне, немного схитрив, удалось выведать у них твою тайну. Постепенно отдельные кусочки мозаики стали складываться в нечто целое. Как-то раз я навещал в Париже одну леди, которая посвятила большую часть своей жизни твоему кузену, Рори Маккрэггену. Однажды в разговоре она упомянула имя Джеймса Драммонда, рассказала, что он недавно скончался, и посетовала на то, что ничего не знает о дальнейшей судьбе его приемной дочери — прелестной рыжеволосой девушки с зелеными глазами. Как ты понимаешь, тетя Энн, после этого разговора мне более не составляло никакого труда понять, что же случилось с твоей дочерью Летрицией и… твоей родной внучкой, Ионой.

Герцог замолчал. Несколько мгновений в комнате стояла звенящая тишина, а потом Иона вскочила со своего места:

— Это… правда?

— Задай этот вопрос своей бабушке, — спокойно ответил герцог.

Иона повернулась к старухе. Графиня была очень бледна и из последних сил сжимала костлявыми пальцами свою трость. Потом… потом Иона увидела, что она плачет…

— Я — ваша внучка? — бросилась девушка на колени возле ее кресла.

По морщинистым щекам графини медленно катились слезы. Она протянула руку и погладила Иону по голове:

— Ты так похожа на Летрицию…

В следующую секунду обе женщины обнялись и заплакали, потом герцог помог Ионе подняться.

— Я бы хотел кое о чем попросить тебя, тетя Энн: во-первых, не позволишь ли ты нам переночевать сегодня у тебя, а во-вторых, не согласишься ли ты завтра представить Иону своим друзьям?

Графиня промокнула глаза батистовым платочком.

— Все будет так, как ты хочешь, Эван. Я уже слишком стара, чтобы с кем-нибудь воевать. Пусть все будет так, как ты скажешь…

Герцог взглянул на часы:

— А теперь нам пора, тетя. К обеду мы вернемся, ну а пока нам предстоит еще один важный визит.

Иона в замешательстве посмотрела на свое платье. Заметив ее взгляд, герцог улыбнулся:

— У тебя есть время, чтобы переодеться.

— Переодеться?

Герцог кивнул:

— Я привез с собой твой сундучок и… Кэти — на тот случай, если она тебе понадобится. Она ждет тебя внизу, в холле.

— Не забудьте, что сегодня вы остаетесь у меня, Эван, — вмешалась графиня.

— Я очень рад принять твое приглашение, — сказал герцог, помогая старухе подняться с кресла.

Опираясь на палку, графиня подошла к Ионе и снова дотронулась до ее рыжих локонов.

— Как же ты похожа на Летрицию… — повторила она. — Да, я очень любила свою дочь… Ну, вы как хотите, а я отправляюсь в постель: мне нужно набраться сил, чтобы завтра представить мою внучку лондонскому высшему свету.

Она медленно вышла из комнаты. Герцог повернулся к Ионе:

— Переодевайся поскорее! Двадцати минут тебе хватит?

— Вполне.

Как она была рада снова увидеть милое лицо Кэти! Они никак не могли наговориться, тем не менее через двадцать минут волосы Ионы уже были уложены в изящную прическу, а она сама переоделась в голубое муслиновое платье, которое очень ей шло.

Раздался стук в дверь. На пороге стояла служанка графини:

— Миледи просила меня узнать, не согласится ли ее светлость надеть эту меховую накидку: вечера нынче довольно прохладные… Еще миледи просила меня сообщить, что завтра утром приедет ее портниха: наверняка ее светлость пожелает сшить себе новые туалеты к предстоящему сезону.

Кэти помогла Ионе надеть накидку. Взглянув на себя в зеркало, девушка ахнула от восторга: темно-синий бархат, отороченный по краю собольим мехом, был поистине великолепен!

Герцог уже ждал ее внизу.

— Ты весьма пунктуальна, моя дорогая, — заметил он с улыбкой. — Кстати, я хотел кое-что спросить у тебя, прежде чем мы уедем: «Слезы Торриш» все еще у тебя?

Иона кивнула:

— Да, они со мной. Вот…

Она достала из-за корсажа бриллианты и протянула их герцогу.

— Возьми их с собой, — сказал он и, поддерживая под руку, повел ее к карете.

Их путешествие оказалось недолгим: не прошло и получаса, как лошади остановились возле какого-то дома с плотно зашторенными окнами.