Бросив в пруд остатки хлеба, на который утки накинулись с привычной жадностью, Иден подошла к одеялу и начала распаковывать корзину.

— Я очень жалею о том, что сегодня утром мы так мало покатались верхом, — призналась она.

Пирс растянулся на одеяле возле нее, согнув одну ногу, а потом достал из корзины персик и нож.

— Я тоже, — сказал он, ловко очищая персик от кожуры.

Иден не знала, что ей делать. Где-то в кустах за прудом весело щебетала малиновка. Сейчас был самый подходящий момент для откровенного разговора. Однако хватит ли у нее смелости рассказать ему всю правду о себе?

Он протянул ей отрезанную дольку персика. Сладкий сок тек по его пальцам, и ей вдруг захотелось облизать его руку.

Для того чтобы унять охватившее ее волнение, она засунула в рот всю дольку. Ей нужно было как-то отвлечься и успокоиться. Она понимала, что, поддавшись внезапному порыву, может совершить нечто такое, о чем ей потом придется сожалеть.

— Вас что-то тревожит? — поинтересовался он.

Проглотив персик, Иден посмотрела на него. Их взгляды встретились.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Я хочу облизать сок с ваших пальцев, — призналась Иден. И это была только часть правды. Она не решилась рассказать ему о своих истинных желаниях.

Пирс замер от изумления. Она почувствовала, как напряглось его тело, когда он услышал ее слова. Она уже поняла, что совершила большую ошибку, сказав ему правду.

Встав с одеяла, он опустил голову и посмотрел на нее.

— Иногда мне кажется, что вы самая наивная и простодушная из всех женщин, которых я когда-либо встречал. И вот вы признаетесь мне в том, что хотите облизать мою руку, — сказал он. — Такое впечатление, что вы состоите из сплошных противоречий. Дразните меня, заигрываете со мной, оставаясь при этом совершенно невинной, чистой и простодушной.

— Мне не следовало говорить того, что я сказала.

Опустившись перед ней на колени, он взял ее за подбородок и, повернув к себе, заставил посмотреть ему в глаза.

— Иден, мне очень приятно осознавать, что я нравлюсь вам. Однако я уже говорил, что мне этого недостаточно, — со всей серьезностью произнес он, не сводя с нее пристального взгляда. — Я жду, когда вы расскажете мне всю правду о себе. Однако вы не сделаете этого, не так ли?

Она поняла, что не может смотреть ему в глаза, и отвела взгляд в сторону…

— Иден, расскажите мне о мадам Индрени.

Она резко повернулась к нему. Ей показалось, что стоило ему только произнести имя этой женщины, как она незримо появилась рядом с ними, словно зловещий призрак.

— Расскажите мне о ней, — настаивал он.

Иден открыла рот. Да, она сейчас все расскажет ему… Однако, как она ни старалась, ей так и не удалось произнести ни единого слова.

— Я не могу, — покачав головой, ответила она. Ей хотелось убежать, и она бы непременно сделала это, если бы Пирс не удержал ее, схватив за плечо.

— Не можете или не хотите? Иден, разбейте эту преграду, которая разъединяет нас. Неужели вы ничего не понимаете? Я жду вас, но я хочу, чтобы вы доверяли мне. Вы должны поведать мне о том, чего вы страшитесь.

Она по-прежнему молчала.

— Иден, я должен знать больше, — сжав ее плечо, не отступал от своего Пирс.

— Она была… моей учительницей, — дрожащим голосом произнесла Иден. — Именно она заставила меня сесть на тот корабль, — призналась она. И это все, что она смогла ему сказать. На большее у нее просто не хватило смелости.

— Мне этого недостаточно, — заявил он.

Я — куртизанка, проститутка, распутная девка.

Она никогда не смогла бы произнести эти слова. Они живут в совершенно разных мирах. Если она расскажет ему правду, то они уже никогда не смогут быть вместе. Между ними возникнет огромная, непреодолимая пропасть.

— Неужели мое прошлое так много значит для вас? — прошептала она.

— Я просто не хочу, чтобы вы лгали мне. В отношениях между людьми превыше всего я ценю честность.

После этих слов ей вдруг захотелось отбросить в сторону все свои сомнения и…

Осторожно убрав локон, упавший на ее лицо, он спросил:

— Иден, почему вы прячетесь от меня? И что это за тайна, в которую вы не хотите меня посвящать?

…И все-таки ей очень не хотелось, чтобы он испытывал к ней отвращение.

Она была в смятении. Сладость и горечь, сожаление и надежда, раскаяние и печаль — вот что обуревало ее в этот момент. Однако решение она все же приняла: он никогда не узнает о ее прошлом. Он просто ничего не сможет понять.

Она отвернулась от Пирса, и он отвел свою руку.

— Я должна вернуться в дом. Я обещала миссис Микс отвезти корзины в деревню.

Нужно было снова сложить продукты, и Иден протянула руку за корзиной, но Пирс схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Иден, Иден, посмотри на меня! — воскликнул он.

Она заставила себя поднять голову и посмотреть на него. Увидев, как он крепко стиснул губы, она поняла, что он злится на нее.

Убрав заботливой рукой прядь волос, упавшую ему на глаза, она сказала:

— Если бы можно было отдать вам свою душу, то я бы с радостью сделала это.

Он вздрогнул так, словно ее прикосновение обожгло его, и быстро спустился к пруду. Он стоял у самой кромки воды, повернувшись к ней спиной и уперев руки в бока. «Ах, как бы мне хотелось, чтобы все было по-другому, — в отчаянии подумала Иден. — Хотя… возможно, все так и должно быть».

Она не позволит себе опозорить его имя, потому что слишком сильно любит его.

Из задумчивости ее вывел его голос.

— Хорошо, сказал Пирс. Его губы были по-прежнему плотно сжаты, и он отвел глаза в сторону. — Нам придется закончить пикник. Меня ждет работа, — добавил он.

Иден молча кивнула, складывая сыр и фрукты обратно в корзину. Солнечный и такой поначалу радостный день теперь казался ей печальным и мрачным. Даже малиновка, которая весело щебетала в кустарнике, умолкла.

Они вернулись в дом. Подойдя к аллее, ведущей к парадному входу, Иден остановилась.

— Я думаю, что будет лучше, если я завтра уеду, — сказала она.

— Наверное, вы правы, — ответил Пирс, не глядя на нее, и пошел к дому. Однако, сделав несколько шагов, он остановился и, повернувшись к ней, добавил: — Сообщите мне о том, что вы намерены предпринять, и я отдам соответствующие распоряжения.

Он ушел от нее. Иден не могла двинуться с места. Казалось, что ее ноги приросли к земле. Решение уже принято, и назад дороги нет. Она должна уехать.

Для того чтобы унять волнение, она вдохнула полной грудью и медленно пошла за ним к дому, повторяя про себя одни и те же слова: «Это к лучшему».

«Пусть лорд Пенхоллоу сам сообщит о том, что я уезжаю», — решила Иден. Она незаметно выскользнет из дома, отвезет корзины с провизией в деревню и, таким образом, еще на несколько часов продлит свое счастье, делая вид, будто ничего не случилось.

Поскольку Джим собирался отдать кузнецу Дейну в ремонт сломанный валик конной упряжи, он согласился отвезти Иден в Хобблс Муе на двуколке[12]. Джим был в хорошем настроении и поэтому всю дорогу болтал без умолку. Иден для поддержания беседы достаточно было только время от времени говорить «да» или «нет». Он даже не заметил ее непривычной молчаливости.

Он привез Иден в тот конец Хобблс Муе, где располагались стоявшие в несколько рядов маленькие аккуратные дома, крытые соломой. Их построил для шахтеров лорд Пенхоллоу. В домах было по одной комнате, а в некоторых даже по две. Перед каждым домом имелись небольшие дворики, где хозяева разбили грядки для овощей и клумбы. Кое-где на задних дворах располагались курятники и хлева для коров.

— После того как лорд Пенхоллоу построил эти замечательные дома, они зажили как короли! — воскликнул Джим, не скрывая своей гордости.

— А где же они жили до того, как переселились в эти дома? — спросила Иден. Она понимала, что ей вскоре придется уехать, и ее сердце сжималось от боли.