— У меня украли сумочку, — всхлипывала она, стоя перед дежурным полицейским сержантом. — У меня все там было, деньги, школьное удостоверение…

— Ладно, миленькая, — утешал ее сержант, — мы сейчас найдем кое-кого, кто поможет тебе.

В полицейском управлении все были заняты. Пока Тини ожидала, она наблюдала, как снуют взад и вперед полицейские, кто с бумагами, кто с бумажными стаканчиками с кофе, а некоторые сопровождали странно выглядевших мужчин.

Наконец появился полицейский, занявшийся ею. Она присела на металлический стульчик, металл был очень холодный, она чувствовала это своими голыми ляжками. Тини отметила для себя, что в следующий раз, когда она отправится в полицейский участок, не одевать короткую юбку. Своим видом она была довольна. Школьница из католической гимназии.

— Вы можете описать парня, который украл вашу сумочку?

— Ростом около пяти футов восьми дюймов, стройный, волосы темные, темные глаза. Латиноамериканец с очень выразительной татуировкой на руках и на груди. Его рубашка была расстегнута, и я могла заметить ее. Большая зеленая татуировка. Змея или дракон. Что-то с чешуей.

— Змея или дракон, — повторил за ней полицейский. — Вы можете подождать минутку? — Он ушел и вернулся с другим полицейским и попросил Тини повторить ее описание. Второй полицейский ушел к своему столу и вернулся с фотографией и показал ее Тини.

— Этот?

На фотографии был заснят тощий испанец, голый по пояс, улыбающийся в камеру, демонстрируя свою татуировку. Тини вглядывалась в его лицо, особенно в глаза. В них светился ум.

— Да, — сказала она, — это он.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Это он.

Первый полицейский посмотрел на второго.

— Очень странно.

— Весьма странно, — согласился второй.

— Это не его специальность. Вырывать сумочку у девочки.

Второй полицейский пожал плечами.

— Может, дела у него пошли плохо с тех пор, как мы последний раз задерживали его.

— Я не понимаю, — вмешалась Тини. — Кто этот человек? Чего он хотел? Изнасиловать, бить?

— Нет, он занимается подделками.

— Фальшивомонетчик, — кивнула головой Тини.

— Нет, — сказал полицейский. — Подделка картин.

Возвращение "Испанской дамы". Это походило на кинематограф пятидесятых годов. Эндрю Олден, которого неприятности любили как родного брата, смотрел на "Испанскую даму" так, словно никогда раньше не видел ее. Он всего-то вышел погулять. Когда он вернулся, швейцар сказал ему, что кто-то оставил для него пакет. Когда Эндрю увидел размер и форму пакета, в его сердце вспыхнула надежда, что Джанетт раскаялась в своих воровских наклонностях и решила вернуть картину и выручить из беды отчима, который никогда не причинил ей ничего плохого. И вот перед ним стояла картина, в целости и сохранности, там, где ей надлежало стоять, — на мольберте в мастерской Эндрю. Почему же он чувствовал себя не спокойно?

Кто-то стучался в дверь. Эндрю глянул в глазок.

— Хэлло, это опять я, — сладким голосом пропела Ева. — Со мной адвокат.

Она отодвинулась, чтобы Эндрю мог разглядеть мужчину, стоявшего позади нее.

Эндрю увидел лысого мужчину в костюме с жилетом. Подумав о жаре, стоявшей сейчас в Нью-Йорке, Эндрю почувствовал некоторую жалость к этому человеку.

— Откройте эту проклятую дверь, мистер Олден, — сказала Ева, теряя терпение, — или я предъявлю вам повестку.

— При этих обстоятельствах повестка не подходит, — прошептал лысый человек.

— Заткнитесь, — прошипела Ева, когда Эндрю, изрядно напуганный, открывал дверь. — Благодарю вас. — Она вошла, адвокат за ней. — Мистер Олден, я пришла за своей картиной. Собираетесь ли вы вернуть ее мне, или я должна дать делу законный характер?

Адвокат прочистил горло.

— Мистер Олден, я предлагаю, чтобы вы немедленно вернули картину или моя клиентка вынуждена будет возбудить против вас судебное дело.

Эндрю прикинул, какой у него есть выбор. Он решил избавиться от всех этих сумасшедших, которые преследуют его. Если мистер Гордон Леланд будет недоволен тем, что его картина возвращена домой без его разрешения, он может сам разбираться со своей женой и оставить его в покое.

— Хорошо, миссис Леланд. Если вы подождете минутку, я принесу вашу картину.

Он прошел в мастерскую и бросил долгий взгляд на "Испанскую даму". Что-то в ней выглядело иначе, подумал Эндрю, но решил, что это плод его воображения. И все-таки ему казалось, что что-то тут не так…

— Будьте добры отдать мне мою картину. — Ева и ее адвокат прошли за ним в мастерскую.

Эндрю капитулировал.

— Вот она. А вы прелестно одеты. Эта водолазка не слишком теплая для лета?

— Она без рукавов. Кроме того, не так уж жарко. — Зная, что они собираются проделать с Эндрю, Ева подумала, что не слишком щедра в отношении выреза на груди. — Благодарю вас, мистер Олден. Я не буду больше вас беспокоить. Прощайте.

— Прощайте, — проводил ее до дверей Эндрю.

Адвокат следовал за Евой.

— Не произносите ни одного слова, пока мы не выйдем из здания, — предупредила его Ева.

Как только они оказались на улице, он взорвался.

— К чему было все это? Я полагал, что это какой-то розыгрыш.

Ева открыла свою сумочку.

— Пятьсот долларов за десять минут работы это не шутка.

Он какое-то мгновение колебался, прежде чем взять деньги. Когда они исчезли в его кармане, он недовольно сказал:

— Я не стал бы браться за эту работу, если бы знал, что тут что-то противозаконное.

— Ладно, — зевнула Ева, движением руки отпуская актера.

— Ну, как? — спросила Делия, когда Ева села в машину. — Как прошло?

21

— Как по маслу, — сказала Ева. — Он отдал ее без звука. Чувствовал, что не все в порядке, но у него не было времени разобраться. Понимаешь…

— Что еще?

— Делия, мне не нравится идея вовлекать в это дело полицию. Мы сами не так чисты, как только что выпавший снег.

— В отношении преступлений я знаю одно правило, — улыбнулась Делия. — Никто не спрашивает, говорит ли правду жертва, их интересует только подозреваемый. — Она нагнулась, чтобы достать из бара в лимузине бутылку содовой. — Все, что от тебя требуется, это сегодня Днем тихо сидеть дома. И позвонить в полицию, как мы с тобой отрепетировали. Все остальное я беру на себя.

— Зачем нам полицейские? — снова пробормотала Ева.

— Потому что неизбежно кто-нибудь обратится в полицию, — объяснила Делия. — Лучше будет, если это сделаем мы. Отправляйся и возьми урок каратэ, это тебя всегда успокаивает.

— А что ты собираешься делать?

— У меня свидание.

— С этим татуированным слизняком? — спросила Ева. — Делия, будь с ним осторожна.

— Где мне тебя высадить? — спросила Делия, давая понять, что разговор закончен.

Ева вышла в районе Шестидесятых улиц, а Делия приказала шоферу отвезти ее на Пятьдесят пятую Западную авеню. Перед тем как вылезти из машины, она спросила у шофера:

— Как сыграли вчера вечером "Мустанги"?

— Три ноль. "Ангелы" проиграли.

— Дерьмо они, — заметила Делия.

Она планировала позвонить Бобби просто, чтобы отметиться, но при этом совершенно не собиралась играть роль капитана болельщиков. Если уж быть до конца честной, ей вообще не хотелось звонить Бобби. Хотя она все еще была уверена, что испытывает чувство по отношению к Бобби, на самом деле он был ей совершенно не нужен. Если бы его еще какое-то время не было в городе, она была бы только рада.

Делия поднялась в нужную ей квартиру. Татуированный копиист ожидал ее.

— Хэлло, — сказал он, — хотите чаю?

Похоже было, что это единственные английские слова, какие он знал.

— Да, чай это будет хорошо. — Она огляделась вокруг. — Ты попросил своего друга прийти, чтобы переводить нам?

Он улыбнулся ей по дороге на кухню, но ничего не сказал.

— Твой друг, — повторила она, — твой приятель, амиго. Тот, который говорит по-английски.