Она решила, что молодой человек невероятно красив, ей сразу понравились его глаза, сверкавшие так живо, когда он улыбался. Не меньше ей понравились и его темные волнистые волосы, и завитки над ушами, и вся его изящная фигура. Мэри была впечатлительная, и, кроме того, ей очень редко приходилось общаться с молодыми людьми, потому что родители не могли вывозить ее в свет. Девушка сразу же слегка влюбилась.

Джекдо поднялся, вежливо поклонился и поцеловал ей руку, отчего Мэри порозовела еще больше. Она, конечно, не была красавицей, но превратилась в миловидное пухленькое создание. У нее была высокая, полная и привлекательная грудь, чего Джекдо не мог не отметить.

— Как у тебя дела, Джекдо? — спросила она.

— Очень хорошо, Мэри. Как приятно встретиться с тобой снова после долгой разлуки.

Мэри снова залилась румянцем:

— Боюсь, что у нас вам будет скучно. Нам так редко выпадает возможность пообщаться с людьми.

— Какая чепуха.

Тут вернулся мистер Уэбб Уэстон. Он держал обеими руками запыленную бутылку дешевого хереса.

— Люблю друзей. Особенно родственников. Дальних кузенов. А? — Он многозначительно подмигнул своей жене и снова захохотал. — Надо подстрелить фазанов! И съесть их сегодня вечером. Потрясающее событие.

— Не забывайте, что сегодня в шесть часов мне нужно быть у миссис Тревельян, — вставил Джон Джозеф. — А Джекдо я собираюсь увести с собой. Он хотел посмотреть на Саттон.

— Там чисто. Новая метла. — Мистер Уэбб Уэстон засмеялся собственной шутке чересчур радостно. — Чудесная женщина. Чертовски привлекательна.

Тут дверь снова распахнулась: Матильда и Кэролайн вбежали с криками:

— Джекдо здесь? О! Как ты вырос!

Прошло время, и сестры стали еще меньше, чем в детстве, походить друг на друга. Матильда стала еще круглее и смуглее, она носила одежду каких-то серых тонов, что не добавляло ей привлекательности. Кэролайн же еще больше стала похожа на пшеничную булочку, на голове у нее была масса светлых кудряшек, собранных в «узел Аполлона», что хорошо гармонировало с ее темными бровями и голубыми глазами. Не возникало сомнения, что из трех сестер красавицей можно было назвать именно ее.

Все они, улыбаясь, сели рядышком и принялись потягивать приторную жидкость. Наконец, Джекдо спросил:

— А где же мисс Хасс?

Несколько секунд все молчали, а затем раздался взрыв смеха.

— Ты, наверное, хочешь сказать «леди Ганн»? — произнес Джон Джозеф.

— Леди Ганн?

— Она вышла замуж за сэра Роули Ганна — холостяка со странной репутацией. В один прекрасный день лошадь выбросила его из седла прямо перед нашими дверьми.

Джекдо удивленно посмотрел на него, но Джон Джозеф, не обращая на это внимания, продолжал рассказ:

— Это совершенно невероятная вещь. Такой ужасный старик, ему, наверное, скоро стукнет пятьдесят, и за ним тянется репутация грязного соблазнителя… прошу прощения, мама, я совсем забыл, что здесь девочки… И вот он, хромая, вваливается сюда. А через двадцать четыре часа он делает предложение мисс Хасс. Его словно околдовали. Этот старый развратник… прости, мама… буквально сгорал от страсти. Я в жизни не видел ничего подобного.

— Это колдовство. Натуральное колдовство, — произнес мистер Уэбб Уэстон. — Необыкновенно. В самом деле, необъяснимо.

— О, Небо! Я просто не могу себе представить мисс Хасс в роли леди Ганн.

— Из грязи в князи одним колдовским прыжком, — произнес Джон Джозеф, и все рассмеялись.

Позднее, когда молодые люди уже направлялись к замку, чтобы нанести визит миссис Тревельян, Джон Джозеф сказал:

— А ты знаешь, Джекдо, это и вправду очень странно. Я имею в виду гувернантку и Роули Ганна. Если бы я не знал ее сто лет, я был бы готов поклясться, что она подмешала ему в питье любовное зелье. Это был совершенно закоренелый развратник. Мисс Хасс, этот мешок с костями, — последнее, на что он мог польститься. Ты помнишь, она иногда поглядывала так лукаво?

— Нет, — ответил Джекдо, — не помню. Я тогда был еще маленький и понимал людей не так хорошо, как ты.

— Должен тебе сказать, что в ее взгляде чувствовалась настоящая страсть. Наверняка они с сэром Роули неплохо проводят время в постели.

Друзья ехали верхом по аллее в надвигающихся сумерках, поглядывая то на цаплю, которая ловила увертливых рыбешек на реке Уэй, то на жаворонка, теряющегося где-то высоко в небе.

При виде замка Саттон Джекдо почувствовал, что у него, как всегда, участилось дыхание. Джон Джозеф заметил это и спросил:

— Что, эта груда камней тебе тоже действует на нервы?

— Нет, почему, этот дом выглядит очень внушительно.

— Когда ты разбогатеешь на своих шпионских делишках и станешь фельдмаршалом, ты у меня его купишь?

Прежде чем Джекдо успел подумать, его губы ответили «нет».

— Я так и думал. Как бы ты им ни восхищался, а стать его владельцем все равно не захочешь.

Возразить на это Джекдо был не в состоянии. И снова у него по спине пробежал холодок: он ощущал совсем близко присутствие какой-то опасности. Юноша гадал, не является ли источником этой опасности вторжение миссис Тревельян в скучную жизнь Уэбб Уэстонов, и надеялся, что его шестое чувство подскажет ему ответ. Но когда надутый от спеси дворецкий провел молодых людей в маленький салон (когда-то принадлежавший Элизабет Уэстон, матери Мэлиор Мэри), ясновидение все еще не пришло на помощь Джекдо.

— Будьте так любезны, садитесь, господа. Миссис Тревельян выйдет к вам через несколько минут.

Джон Джозеф с изумлением оглядывался вокруг. Ему казалось, что в замок вернулись старые добрые времена. По крайней мере, в эту комнату. На окна, прежде завешенные муслином, выходившие во двор и в парк (такой же вид открывался из Длинной Галереи, но она была в другом крыле), новая хозяйка повесила голубые бархатные портьеры. Жардиньерки были нежно-розовые и белые, а у стены стоял столик из вишневого дерева, заставленный горшками с папоротниками и комнатными цветами. То, что месяц назад казалось совсем ветхим, теперь словно заново родилось на свет. Миссис Тревельян превратила гостиную в очаровательное гнездышко.

Наследник замка уже хотел было высказаться по поводу произошедших в доме перемен, но тут скрипнула дверь, и Джон Джозеф понял, что они уже не одни. Он встал и слегка поклонился. А когда поднял голову, то на него уже смотрели глаза новой обитательницы поместья Саттон. Она улыбнулась и кокетливо опустила взгляд. Джон Джозеф ощутил, что его сердце забилось быстрее.

Маргарет Тревельян, как того требовало положение вдовы, была одета в фиолетовое — кроме этого цвета и черного все остальное считалось дурным вкусом. Но что это был за цвет! В мягком вечернем освещении женщина была похожа на хрупкую пармскую фиалку. Ее густые волосы медового оттенка были украшены именно этими цветами. Длинными узкими пальцами она держала крошечный кружевной веер, изящные ножки были обуты в атласные туфли в тон платью.

— Садитесь же, садитесь, господа, — произнесла она, негромко засмеявшись. — Меня зовут Маргарет Тревельян. А вы мистер Уэстон?

Она направилась к Джекдо, протягивая ему руку. Они были совершенно одинакового роста, и взгляды их встретились. В светло-голубых глазах вдовы было нечто такое, от чего становилось как-то не по себе.

Джекдо сухо поклонился:

— Нет, мэм. Джон Уордлоу, к нашим услугам. Я осмелился нанести нам визит вместе с мистером Уэбб Уэстоном. Я гостил в замке Саттон, когда был еще ребенком, и люблю вспоминать об этом доме.

Краем глаза Джекдо заметил, что Джон Джозеф удивлен холодной чопорностью своего друга. В ту же секунду он заметил на лице миссис Тревельян облегчение, оттого что не он является хозяином замка.

Она невзлюбила Джекдо с первого взгляда, так же, как и он се.

Миссис Тревельян отвернулась и быстрым, почти незаметным движением пожала руку Джону Джозефу. Но Джекдо успел обратить на это внимание, тем более что пальцы его друга инстинктивно сжались, прежде чем выпустить затрепетавшую, как птичка, руку миссис Тревельян.