— Пойду сообщу вашей матери добрые новости, — сказала повитуха, торопливо выходя из комнаты, чтобы обрадовать обитателей замка, которые тоже не спали всю ночь. И уже через несколько минут большие пивные кружки и бокалы были подняты за здоровье господина Жиля Роджерса, шут Жиль плакал от радости, а леди Вестон держала в руках своего первого внука, смотря на него влюбленными глазами и издавая звуки, которые бабушки издавали века до нее и будут издавать во все грядущие века.

— И я надеюсь, сэр Ричард, что это уменьшило вашу нелюбовь ко мне.

Сэр Ричард Вестон и сэр Джон Роджерс сидели в трактире «Зеленый человечек» в Ричмонде, преодолев первую часть пути в поместье Саттон.

— Да, сэр Джон, — утвердительно сказал Ричард. Он выпил больше обычного и несколько подобрел. Более того, даже несмотря на всю его иронию, ему определенно нравилась компания зятя, которого последние три года он совершенно игнорировал, бесконечно устав от своего отношения к побегу дочери. Сэр Ричард спросил:

— Вы любите ее?

— Очень. Это очень счастливый брак. И теперь, когда мы наконец встретились, сэр, я хочу подписать с вами контракт, передающий ей все мои сбережения и недвижимость в случае моей смерти.

Ричард, вдруг почувствовав благородство, ответил:

— Но я же должен дать вам приданое.

Джон Роджерс засмеялся:

— Немного поздновато, сэр Ричард. Лучше проявите заботу о внуке.

— У вас есть ребенок?!

— Нет, пока нет, но, когда я покидал дом, чтобы присутствовать на суде, она уже была на сносях.

— Тогда давайте помолимся о безопасных родах. Человеку моего возраста совсем не пристало быть без внуков.

— А она будет очень хорошей и доброй матерью, потому что все эти три года она относилась к моей дочери Алисе как к собственному ребенку.

Они подъехали к замку Саттон в полдень следующего дня, и мысли о скором отцовстве настолько засели в мозгу Джона, что он мог поклясться, что ему в этом тихом летнем воздухе слышится крик ребенка. Но сэр Ричард тоже услышал его и удивленно взглянул на своего зятя:

— Что это?

— Похоже на плач младенца.

Не говоря больше ни слова, они перешли на галоп, чтобы быстрей преодолеть расстояние до замка. Их встретил привратник, расплывшийся в улыбке:

— Добро пожаловать домой, господин. Добро пожаловать после долгих лет отсутствия, сэр Джон.

— В доме младенец? — спросил сэр Ричард.

Улыбка швейцара стала еще шире:

— Да, сэр, ваш внук — Жиль Роджерс!

Ричард еще никогда не видел, чтобы человек так стремительно двигался, как сэр Джон в тот момент. Он соскочил с лошади и, как был, в верховой одежде, преодолел внутренний дворик и устремился в дом. И его крик: «Сын! Сын!» — повторился эхом от терракотовых кирпичных стен внутреннего двора замка Саттон. Жиль Коук, услышав стук, начал открывать средние ворота, но успел приоткрыть дверь только наполовину, когда сэр Джон пролетел мимо него, замедлив шаг, только чтобы спросить:

— Где они? — И побежал дальше по лестнице в восточное крыло.

— В вашей старой комнате, сэр, — крикнул ему Коук вслед.

Там он их и нашел. Огромные голубые глаза Кэтрин, округлились от изумления: как это он оказался здесь, а ребенок, как две капельки воды похожий на сэра Ричарда, спал в колыбельке и выглядел розовощеким и здоровым, что очень волновало его родителей, ибо едва ли тридцать младенцев из каждой сотни доживало до своей первой годовщины. Наклонившись, Джон бережно взял на руки своего малыша, который чмокнул губами в поисках соска и продолжал спать.

— О, дорогая, — обратился Джон к Кэтрин, — какая ты умница. Какого дивного сына ты мне подарила. Было очень трудно?

— Тяжелая ночная работа, — ответила она.

— Как жаль, что меня здесь не было. Да, но как ты могла отправиться в дорогу перед самыми родами?

Она рассказала ему о жуткой смертельной болезни шута Жиля и о том, что это — хотя и ужасно так говорить — оказалось последним поводом для ее матери загладить молчание и вражду.

— Я думаю, что во всем можно найти хорошее.

— Но плохо так говорить о смерти.

— Радость моя, — сказал Джон, — я думаю, Жиль с радостью отдал бы свою жизнь, чтобы видеть тебя снова счастливой. И ты прекрасно отблагодарила его, назвав в его честь нашего сына. Он умрет спокойно.

— Можно я пробуду здесь до его конца? Доктор Бартон говорит, что остались считанные недели. И, кроме того, младенец еще слишком мал для путешествия.

— Мы останемся здесь оба, потому что твой отец, мне кажется, наконец-то полюбил меня и будет доволен провести время в моей компании.

— Какой необычный поворот событий, — вздохнула Кэтрин.

— Да, колесо фортуны никогда не стоит на месте. Как хорошо, что мы не можем знать, что ждет нас впереди.

— Да, но существуют люди, которые могут знать, Джон. Доктор Захарий, великий астролог, он сейчас здесь в доме и составляет гороскоп нашего сына.

— И?

— Он будет известным моряком и будет сражаться за королеву Англии в большом морском бою.

— У Его Светлости не будет наследников мужского пола?

— Похоже, что так. Еще он сказал, что у нас будет еще один сын и три дочери.

Джон засмеялся:

— Боже мой, тебе следует тогда поторопиться и быстрей оправляться после родов, женщина. Похоже, что и мне придется потрудиться. Как хорошо, что у нас большой дом в Брайанстоне.

— Это напомнило мне о том, что он сказал еще.

— И что же?

— Что придет день — через века — и рядом с нашим домом будет построено здание, где разместится большое количество детей, приехавших учиться. Разве это не странно?

— Может быть, это место любят молодые, — ответил Джон.

Вечером за ужином в Большом зале, где присутствовали сэр Ричард, леди Вестон, сэр Джон Роджерс и доктор Захарий, Анна Вестон повернулась к астрологу и сказала:

— Доктор Захарий, меня очень волнует, что Жиль отказывается встретиться со священником. Мне бы очень хотелось, чтобы он исповедовался и получил отпущение грехов. Не могли бы вы уговорить его?

Знахарь покачал взъерошенной головой.

— Нет, миледи. Он — истинный цыган во всех отношениях. Он верит во множество вещей, в том числе и в Бога. Но у него есть много иных убеждений: таких, как старые бои, невидимые люди, могущественная магия — и именно потому учение Церкви неприемлемо для него.

— Но мне страшно думать о том, что его душа попадет в ад.

Доктор Захарий улыбнулся. — Такую истинно чистую душу, как у него, не ждут мучения. Вы ведь верите, что Бог все видит и прощает?

— Да.

— Тогда Всевышний снизойдет к бедному цыгану, который никогда в жизни никому не причинил вреда.

— Вы уверены?

— Да… Но, чтобы успокоить вас, я поговорю с ним о причастии.

Я слышала, что в вас тоже течет цыганская кровь, доктор Захарий, — сказала Анна.

— Да, это правда. — Гримаса боли на мгновение исказила лицо астролога.

«И кровь Говардов, без сомнения», — одновременно подумали и Ричард, и Джон. Они совсем недавно видели герцога в Блэкфраерсе, и потому сходство между Говардом и колдуном им особенно бросалось в глаза.

Будто читая их мысли, Захарий сказал:

— Ходит много слухов о моем происхождении — уверяю вас, все они сильно преувеличены.

Поздней ночью в комнате Жиля шут опустился перед ним на колени и поцеловал его руку.

— Я думаю, что вы благословлены дважды, доктор Захарий, — сказал он. — Я чувствую, что в вас течет смесь цыганской и благородной крови. Я прав?

— Да, — ответил Захарий. — Это неизвестно никому, кроме тебя, и я надеюсь, ты умеешь хранить секреты.

— Конечно, — Жиль медленно поднялся. — Я сохраню этот секрет в течение нескольких часов, оставшихся мне, — ведь все произойдет сегодня ночью. Вы ведь это знаете?

— Да, — ответил Захарий по-цыгански. — И будет так, как ты сам того хочешь.

Жиль ответил на том же языке:

— Я вернусь на землю, как и обязан. Звезды должны стать моим пологом, когда я умру. Я не должен быть окружен четырьмя стенами.