Очень медленно Жанна убрала второе колено с шеи Люцифера, позволив ему поднять голову, что он незамедлительно и сделал. Жеребец не пытался воспользоваться свободой, чтобы подняться. Как девушка и надеялась, повязка на глазах удерживала его гораздо надежнее, чем веревка. Неохотно, но ей все же пришлось привязать его заднюю левую ногу к передней правой — ей совсем не хотелось, чтобы скакун внезапно лягнул ее, когда она будет промывать и обрабатывать пулевую рану на его задней левой ноге. Ее тело и так было покрыто синяками. Сломанная кость ни одному из них не принесет ничего хорошего.

Стараясь не обращать внимания на собственную боль, Жанна непрерывно поглаживала голову Люцифера, тихо с ним разговаривая, чтобы он знал, где она находится. Когда он перестал прижимать уши к голове, Жанна потянулась за своим импровизированным рюкзаком и, положив его на расстоянии вытянутой руки, принялась шарить в нем в поисках своих трав и мазей, мысленно убеждая себя, что Тай был прав — стрелял либо Трун, либо мятежники и что они с Таем хоть и не вместе сейчас, но оба в безопасности…

— Боже, сделай так, чтобы ему не угрожала опасность, — чуть слышно молилась девушка, не переставая гладить мощную взмыленную шею жеребца.

Несмотря на то что Люцифер больше не сопротивлялся, с каждым вдохом он издавал стон, так как ткань, обвязанная вокруг его морды, затрудняла дыхание. Эти стоны походили на раскаты грома в тишине. Несколько минут спустя Жанна вытащила перочинный нож и перерезала повязку, позволив жеребцу открыть рот. Его дыхание тут же стало легче.

— Ты же меня не укусишь, правда? — шептала Жанна, гладя его нос.

Его уши дернулись, но не прижались к голове — он был слишком слаб и изможден, чтобы атаковать девушку, а может, просто перестал бояться ее.

Жанна подумала, что кто-нибудь мог услышать стесненное дыхание Люцифера, поэтому настороженно выглянула из расселины, служившей им единственным укрытием, чтобы проверить, не подкрадывается ли кто. Вокруг все было спокойно — ни единого подозрительного звука или шороха.

Девушка порадовалась этому обстоятельству, ведь спрятаться им было негде. Кустарник, росший по краям трещины, после падения Люцифера был поломан и примят, поэтому он не сумел бы скрыть их от постороннего взгляда. В самой расселине также негде было укрыться, поэтому Жанна не питала иллюзий относительно того, что с ней случится, если мятежники обнаружат ее здесь с раненым беспомощным мустангом.

Она вытащила большой пистолет Тайрелла, прокрутила барабан до гнезда с патроном и, взведя курок, аккуратно положила оружие рядом с собой, чтобы в случае опасности быстро схватить его и попытаться дать отпор. Затем она снова сосредоточила внимание на жеребце.

— Будет больно, — произнесла она тихим голосом, — но ты же будешь вести себя как настоящий джентльмен, правда?

Она смочила последний лоскут своей разорванной куртки водой из фляжки и продолжила промывать длинную борозду, оставленную пулей Труна на крупе мустанга. Лишенный возможности видеть, жеребец задрожал и прижал уши к голове, но не предпринял попыток повернуться и укусить Жанну, хлопочущую над ним. Она мягко разговаривала с Люцифером, стараясь не выдать голосом терзающую ее боль и беспокойство за Тайрелла.

Мустанг вздрогнул и пронзительно заржал, когда девушка принялась прочищать ту часть раны, куда набилась грязь, когда он скользил по стенкам расселины, падая вниз.

— Полегче, мальчик, полегче… да, я понимаю, что тебе больно, но без моей помощи тебе не поправиться. Вот так… вот, молодец… я осторожно, а ты лежи спокойно и позволь мне позаботиться о тебе.

Тихий, слегка охрипший голос, беспрестанно произносящий слова, в конце концов загипнотизировал Люцифера. Он повел ушами и повернулся на звук, когда Жанна снова занялась раной на его крупе.

— Я думаю, она не так страшна, как кажется, — говорила девушка, прополаскивая лоскут водой из фляги. — Глубокая, конечно, и кровоточит, но пуля не повредила сухожилия или мышцы. Некоторое время тебе будет больно, ты будешь кричать, как кот, которого ошпарили кипятком, тебе будет трудно ходить, и на твоей прекрасной шкуре навсегда останется шрам, но ты поправишься. Пройдет несколько недель, и ты снова сможешь бегать со своими кобылами. А забот у тебя прибавится, правда? — продолжала Жанна. — Они наверняка разбредутся кто куда. Пари держу, что тот гнедой жеребец крадет твоих подруг.

Люцифер снова дернул ушами, с силой втянул ноздрями воздух и натужно выдохнул.

— Полегче, мальчик, полегче… Знаю, тебе больно, но нужно потерпеть.

Жанна снова потянулась к своему рюкзаку и поморщилась от боли. Ее левая рука начинала опухать. Закончив лечить жеребца, она должна будет позаботиться и о себе. С одной рукой ей придется нелегко.

«Тай, где же ты? — мысленно вопрошала она. — С тобой все в порядке? Тебе удалось спастись или ты лежишь сейчас где-нибудь, раненный?»

— Даже не думай об этом! — вслух воскликнула девушка, в ее голосе звучала такая злость, что Люцифер испуганно поднял голову. — Спокойно, мальчик, — прошептала она, стараясь говорить тише, — не о чем беспокоиться. Тай быстрый, сильный и умный. Уж если он, сумел ускользнуть от Каскабеля, то от горстки кричащих индейцев ускользнет и подавно. Они ведь ищут человека на коне, а не пешего. Кроме того, другого такого шанса приручить тебя мне уже не представится, — добавила она, поглаживая брюхо мустанга, где постепенно высыхала пена. — Если ты примешь меня, то и Тая тоже примешь. Тогда он начнет осуществлять свою мечту, используя тебя как производителя табуна, который принесет ему много денег, достаточно, чтобы он смог жениться на прекрасной даме, нежной и изящной.

Уголки губ девушки поползли вниз, но рука продолжала гладить Люцифера, а голос оставался тихим и спокойным:

— В любом случае, мальчик, если я сейчас оставлю тебя одного и отправлюсь на поиски человека, который, вероятно, находится в безопасном месте, то кто же позаботится о тебе в эти три или четыре дня, когда в твою рану попадет инфекция и ты ослабеешь настолько, что не сможешь даже ходить?

Внезапно голова Люцифера взметнулась вверх, а уши поднялись, чуть не соприкасаясь кончиками. Его ноздри неистово раздувались, втягивая воздух, пахнущий опасностью.

Жанна потянулась за пистолетом, всецело доверяя тонкому слуху и обонянию жеребца в определении возможной угрозы. Защита от нее полностью ложилась на ее плечи, ведь конь с завязанными глазами был беспомощен, как новорожденный жеребенок.

Она посмотрела в ту сторону, куда были направлены уши Люцифера, но увидела лишь крутые стенки расселины и заросший кустарником склон горной гряды в отдалении. Жанна не знала, как ей лучше поступить — выглянуть из расселины, чтобы посмотреть, что учуял жеребец, или затаиться на дне в надежде, что их не обнаружат.

Девушка так и не приняла никакого решения. Внезапно послышались отдаленный гул и крики, насторожившие Люцифера. Они сопровождались шквалом ружейных выстрелов и топотом лошадиных копыт. Эти звуки становились громче по мере того, как мятежники приближались к расселине. В течение нескольких страшных минут Жанна была абсолютно уверена, что они спустятся со склона и устремятся прямиком к их укрытию, где негде спрятаться и некуда бежать.

Крики достигли апогея, а затем постепенно стали стихать в отдалении — индейцы поскакали на северо-запад, прямиком в лагерь Каскабеля. Сердце девушки неистово колотилось, когда она, отложив пистолет в сторону, вновь стала поглаживать Люцифера. Ее рука предательски дрожала. Жанна внимательно следила за ушами жеребца, зная, что он обладает острым слухом.

— Я надеюсь, они не вернутся, — мягко произнесла она, лаская теплый бок мустанга и одновременно проверяя длинную борозду, оставленную пулей. — Знаешь ли, Люцифер, был бы ты человеком, я бы накапала тебе в рану настойки лещины, чтобы обеззаразить ее. Но эта настойка жгучая, как адское пламя, а я не сумею объяснить тебе, что нужно молча перетерпеть, стиснув зубы и не издавая ни звука, поэтому…