Кэрри проверила автоответчик: звонил какой-то Сол Франклин. Кто и откуда — непонятно. Кэрри перезвонила по его номеру. Ей ответил скрипучий голос:

— Я друг Джефри Грипсхолма. Разве Джеф не говорил вам обо мне?

— Нет.

— Я вчера видел вас с Джефом в «Лютеции». Выяснил, кто вы такая. С Джефом мы старые друзья. У вас редкостной красоты лицо.

— Спасибо.

— Я как вас увидел, тут же загорелся желанием сфотографировать. Даже продумал ракурс. А тут неожиданно открылась одна возможность. И даже очень заманчивая. Но мне сначала нужна проба. Можете прийти?

— А о чем идет речь? О моделировании?

— Я уже сказал, сначала мне нужны пробы, потом посмотрим, что можно сделать. Можете сейчас прийти?

— Прямо сейчас?

— Именно.

— Уже поздно, и я очень устала. Не можем ли мы встретиться завтра?

— Нет. Я уже сказал, что дело важное. Вы не прогадаете — я вам отдам все фотографии, которые вы отберете, в формате одиннадцать на четырнадцать.

Кэрри пришло в голову, что неплохо бы позвонить в агентство и проверить, что это за Франклин, у Чарлин и Рекса.

— Как вы узнали мой домашний телефон? Насколько мне известно, в агентстве домашние номера никому не дают.

— О! Здесь другое дело, срочное и важное.

— Вот как.

— В общем, приходите. Это недалеко от вас. Я бы подождал до завтра, но невозможно. Мне надо в течение буквально часа дать ответ.

— Ну что же… Хорошо.

Сол Франклин обитал в громадной квартире, отделанной панелями из темного дерева, на углу Парковой и Шестьдесят второй. Горничная провела Кэрри через целую анфиладу гостиных — нежилого вида и мрачноватых. На ходу Кэрри отметила диван и кресла, обтянутые муаром, пожелтевшие фотографии былых лет на стенах, старинные гобелены с изображением Ионы и кита, Моисея с жезлом и апокалиптические картины Страшного Суда.

Горничная остановилась перед открытой дверью в спальню, жестом пригласила Кэрри войти, а сама поспешила прочь.

Спальня, освещенная неверным светом, казалась затуманенной, в ней чувствовалось что-то мертвящее. Замерев на пороге, Кэрри всматривалась в кровать невероятных размеров, на которой восседал изможденный старик: судя по виду, ему было здорово за семьдесят. Он был одет в измятую пижаму китайского шелка и замасленный голубой саржевый халат. Полуоткрытые бескровные губы обнажали воспаленные десны и остатки зубов. На вылинявшем одеяле покоились руки — маленькие, как у ребенка, но осыпанные пигментными пятнами старости. Редкие седые пряди облепляли череп, цветом сливаясь со щетиной на лице. Из-под морщинистых, нависших век на Кэрри смотрели темные глазки — два настороженных, подозрительных жучка. На столике у кровати расположились три телефона с целым набором кнопок и лампочек, иные из которых настойчиво мигали, пепельница, набитая недокуренными сигаретами, стаканы, ложечки и с полдюжины лекарственных флакончиков. Кэрри зачем-то попыталась их сосчитать.

Не обращая внимания на сигналящие телефоны, Сол Франклин так и впился глазами в Кэрри. Голосом, который скрипел еще сильней, чем по телефону, он произнес:

— Вам повезло, что вы меня застали. С пяти я перестаю отвечать по телефону, так что вовремя вы меня захватили. Проходите же!

Кэрри шагнула в комнату, чувствуя себя неловко в этой больничной атмосфере в присутствии старого человека.

— Можете сесть вот там, милая, — Сол Франклин указал на уродливое пухлое голубое кресло. — Как же вам повезло, что я вчера обратил на вас внимание в «Лютеции».

Он потянулся к пачке «Галуаз» на столике.

— Зажигалка сломалась… Я вечно теряю зажигалки… или порчу их. Спичек не найдется, милая?

Кэрри отнесла ему коробок и возвратилась к креслу, от шершавой обивки которого ей хотелось чесаться. Глазки-жучки сощурились в щелки.

— Хороша, безусловно, хороша!

— Благодарю вас, мистер Франклин, — Кэрри проклинала себя за то, что так и не позвонила в агентство.

— Зови меня просто Сол. И нечего благодарить, никогда не благодари за то, к чему человек не имел никакого касательства.

Он сделал несколько неловких попыток закурить свою сигарету, наконец, затянулся и сильно раскашлялся.

— Не пугайся, милая, — успокоил он Кэрри. — Я был нездоров. Доктора требуют, чтоб я бросил курить, но, Боже ты мой…

Он снова затянулся, на этот раз без кашля, только грудь судорожно приподнялась.

— Первая затяжка плохо проходит… особенно «Галуаз», — посетовал старик. — Так о чем я говорил?

Кэрри поерзала на колючем кресле:

О том, что врачи советуют вам бросить курение…

— Ах да! Я и хотел сказать, что в жизни так мало истинных радостей.

Телефоны продолжали раздражающе мигать. Сол Франклин откинулся на подушки и на миг прикрыл глаза.

— Сейчас мне станет получше, и мы займемся пробами, милая. Заболел, надо же, каждый день меня колют. Вчера я себя прекрасно чувствовал, завтра опять будет лучше — скорей всего. Тем временем я хотел повидать тебя наедине. — Он зевнул. — Да и линза на моем «Хассельблате» разбита. Все равно я рад, что мы встретились. Тебе нужно что-нибудь? Деньги?

Внезапность и непринужденность вопроса насторожили Кэрри, и она стала соображать, как бы ей уйти по-хорошему. Сол Франклин бросил на нее долгий и жесткий взгляд.

— У меня чутье на людей. Я доверяю первому впечатлению. Ты можешь ничего мне не рассказывать, я и так все о тебе знаю с той минуты, как увидел тебя в «Лютеции». Ты не просто красивая девка. У тебя и здесь кое-что есть.

Он постучал себя по тощей груди.

Не следовало ей приходить. О чем она думала, отправляясь в дом к совершенно незнакомому человеку?

— Я не такой, как все, — продолжал он. — Люди стараются взять. А я предпочитаю давать. И я хочу сделать тебе подарок!

Сейчас она начнет чесаться от этой обивки. Как же удрать без неприятностей?

— Видите ли, мистер… то есть Сол… я не…

— Ты в этом городе свежачок. Мне это нравится. Я интересуюсь новыми лицами. Я уже сказал — предпочитаю давать. И рад услужить. — Франклин скрипуче рассмеялся.

Он пристроил сигарету на краешек пепельницы и перегнулся к столику, опасно хрустя всем костяком. Вытянув нижний ящик, он достал несколько пачек денег.

— Знаешь, сколько в этом ящике? Двести тысяч. Наличными. Бумажки по тысяче, по пять сотен, по сотне. Бери сколько хочешь. Только бери купюры помельче — крупные все зарегистрированы.

— Благодарю вас, не надо, — сказала Кэрри, стараясь не обнаружить свое состояние.

— Не будь гордячкой, милая. Что, тебе деньги не нужны? Сделай себе приятный подарок!

— Благодарю вас, нет!

— Я ведь не каждой делаю такие предложения! Ты не такая, как все они. Поэтому…

Он небрежно расшвырял деньги по одеялу.

— Как надумаешь, тебе известно куда приходить. Откроешь ящик и бери! Я уже сказал, что предпочитаю давать и что имею нюх на людей. Сколько девушек появлялись и исчезали, Господи, Боже мой! Но таких, как ты, мало. Почти нет. У тебя есть класс, настоящий класс, я сразу это отметил!

Сол изучающе посмотрел на Кэрри, просто раздевая ее глазами. Кэрри с легкостью представила, какого рода фотографии он рассчитывал сделать. Нужно немедленно выбираться из этой ситуации!

Кэрри встала и наклонилась за своей рабочей сумкой. Но Франклин, волшебным образом исцелившись, выпрыгнул из постели и как хищная птица навис над Кэрри, стараясь захватить ее в когти. Он дышал часто и коротко:

— Слушай меня, слушай! Что хочешь дам! Скажи свою цену! С такой красавицей на двадцать лет моложе стану! — Он вцепился в запястье Кэрри. — Поцелуй! Хоть раз поцелуй! Один разик! Жалко тебе?

Кэрри передернуло от отвращения. Оттолкнув его в сторону, она рванулась в дверь.

Оказавшись снова на улице, Кэрри с особой остротой ощутила прикосновение теплого ветерка к коже, вдохнула запахи раннего вечера, вобрала в себя городские звуки: сотрясающийся и гудящий под ногами асфальт, отдаленные гудки автомобилей, негромкий гул кондиционеров. Тени быстро удлинялись, а там, где меркнущий свет еще окрашивал камень и цемент в золото, охру, шафран и топаз, сгущалась загадочная дымка.