Томас плюхнулся в кресло:
— Ты — что?
— Мой самолет улетает через десять минут… Ах, я так несчастна… Но речь идет о моей жизни. Они убьют меня, если я останусь здесь…
— Убьют тебя, — глупо повторил Томас. В комнате появился Бастиан, что-то мурлыча, подошел к стенному бару и налил себе немного виски. Тем временем Томас слушал Дунин голос:
— Они присылали мне письма с угрозами, они напали на меня, чуть не задушили, они сказали, что убьют меня за то, что я не вернулась домой, американцы говорят то же самое!
— Американцы тоже?
— Не то, что ты имеешь в виду! — истерически прокричал голос из Франкфурта. — Я улетаю в Америку по распоряжению Госдепартамента, там безопасно… Мой муж — он все же советский генерал, не забывай это…
— Дуня, почему ты мне обо всем не рассказала?
— Не хотела подвергать тебя опасности. И мне запретили с кем-либо говорить… — она строчила как из пулемета. У Томаса закружилась голова. Дуня говорила о любви и встрече, вечной верности и вечном союзе — даже если их будет разделять океан. И под конец:
— …пора заканчивать, любимый. Самолет ждет меня… Прощай…
— Всего наилучшего, — повторил Томас. Связь прервалась. Томас положил трубку. Он уставился на Бастиана и облизнул губы.
— Плесни мне тоже. По-быстрому. Твоя работа, да?
Бастиан кивнул:
— Это оказалось не так уж трудно, малыш, — сказал он.
Действительно, все оказалось не так уж трудно, после того как Бастиан узнал о существовании лагеря для иностранцев в окрестностях Нюрнберга. Назывался он «Валькин лагерь». Туда и направился верный друг… В унылых окрестностях унылого лагеря имелось много пивных. На третий вечер Бастиан встретил двух господ, готовых за умеренную плату написать по-русски письма с угрозами. В дальнейшем они были готовы поехать в Висбаден, инсценировать небольшой взлом в квартиру и слегка придушить даму, напугав ее до смерти…
— …реакция последовала незамедлительно, — рассказывал Бастиан своему другу, потирая руки.
— Бастиан! — закричал на него Томас.
— Безопасность гарантировалась. Я перед этим настропалил Ивана, чтобы ничего серьезного с ней не случилось!
— Глоток виски, чистый, да побыстрее! — простонал Томас.
— С удовольствием. Признаю, метод был не совсем деликатный…
— Варварский!
— …но я к тебе так привязался, старина. И стоило только представить тебя в окружении пятерых ребятишек… Ты прощаешь меня?
Вечером того же дня они заговорили о своем будущем. И Томас заговорил о новом предприятии.
— Мы заработали здесь кучу денег. Деньги нужно куда-то вложить, и как можно быстрее.
— Почему быстрее?
— Я тут кое о чем прослышал, поверь мне, надо действовать быстро. Будем покупать автомашины. Американские «понтиаки», «кадиллаки» и тому подобное.
Эта тема захватила Томаса. Одним долларом, пояснил он, сегодня можно оплатить покупку примерно на двести рейхсмарок. А денег у них достаточно! Разумеется, немцу не получить экспортную лицензию на американские автомобили. Ну и ладно! Томас тут познакомился с мелким служащим американской военной администрации. Тот только что ушел со службы. Зовут его Джексон Тейлор. Вот он и получит экспортную лицензию.
— Мистер Тейлор для проформы откроет в Гамбурге автомагазин и будет продавать тачки — для нас.
— Кому? Здесь же ни у кого нет и ломаного гроша.
— Это скоро изменится.
— Сколько же автомобилей ты хочешь купить?
— Ну так примерно сотню.
— Йезус Мария! И сразу перевезти?
— Да. То есть нет. Я хочу их купить и перевезти. Но, скорее всего, не сразу.
— А когда же?
— Зависит от того, когда одна штука поднимется в цене.
— Что за штука?
И Томас объяснил, что…
13
10 июня 1948 года судно «Оливия» покинуло порт Нью-Йорка. 17 июня корабль с сотней американских автомобилей на борту находился невдалеке от западного побережья Франции, координаты — 15 градусов 15 минут западной долготы и 48 градусов 30 минут северной широты. В этот день капитан получил следующую шифрованную радиограмму:
«пароходство швертманн гамбург капитану ханнесу дреге — от имени владельца груза мы требуем, чтобы вы оставались пока на нынешней позиции и не заходили в немецкие территориальные воды — поддерживайте с нами постоянную радиосвязь — ждите новых указаний — конец».
Вот почему «Оливия» три дня и три ночи курсировала в упомянутой акватории. Команда несла службу по расписанию, играла в покер и беспрерывно пила за здоровье владельца груза. 20 июня бывший навеселе первый радист получил следующее шифрованное послание:
«от пароходства швертманн гамбург капитану ханнесу дреге — от имени владельца груза требуем незамедлительно прибыть в порт гамбург — конец».
Пока первый радист расшифровывал кабель находившемуся под хмельком капитану, подвыпивший второй радист слушал новости по лондонскому радио. Он снял наушники с головы и сказал:
— Сегодня в Германии объявлено о радикальной валютной реформе. Старые деньги выведены из обращения. Обменивают только по сорок марок на нос.
— Такое никогда добром не кончается, — накаркал второй радист.
— Ой, мои сбережения, — сказал капитан.
— Сегодня у кого товар, тот богач, — сказал первый радист.
У второго радиста отвисла челюсть:
— Вот как у нашего владельца груза — сотня автомобилей!
Капитан грустно кивнул:
— Такое дельце мог провернуть только кто-то из своих… Прожженный тип. Хотел бы знать, кто это!
Дорогой капитан Ханнес Дреге, возможно, вы случайно прочли эти строчки. В таком случае теперь вы знаете, кто…
14
10 марта 1948 года чешский министр иностранных дел покончил с собой, а Бенеш был арестован.
18 апреля обнародованы новые продовольственные нормы для западных зон. На четыре недели немецкому среднему потребителю полагалось: 400 граммов жиров, 100 граммов мяса, 62,5 грамма яичного порошка и 1475 граммов других продуктов.
21 июля на территории концерна «ИГ фарбен» в Людвигсхафене случился страшный взрыв, унесший жизнь ста двадати четырех человек.
В начале августа Томас Ливен и его друг Бастиан Фабр приехали в небольшой город во Франконии. Как разъяснял Томас Бастиану:
— Поначалу я хотел отправиться в Южную Америку. Но после того как в Висбадене я повстречался со старым другом Эрихом Верте, то понял, что у него мы можем спрятаться лучше, чем где-либо. Там нас никто не найдет. Пока не завершу автомобильные дела, побуду-ка я лучше в Германии. К тому же недавно я прикупил несколько старых акций. Поглядим, не пойдет ли их курс вверх…
Судьба подарила Томасу в Висбадене встречу с изящным, высоким Верте, бывшим полковником из парижского абвера. Они столкнулись на улице буквально нос к носу. Пожилой седовласый офицер-профессионал едва не прослезился:
— Дружище Ливен, какая радость!
— Т-с-с! Не так громко, господин Верте. Меня сейчас зовут Хеллер.
Верте не сдержал ухмылки:
— Опять вступили на кривую дорожку?
— Что значит опять? Всякий раз, когда я пытаюсь встать на прямой путь, то получаю по башке. Готов рвать и метать. А вы? Чем вы занимаетесь?
— Честно говоря, ничем. Торчу на своем маленьком винограднике во Франконии. Собственность моей жены. Вы должны приехать к нам погостить. Настаиваю на этом! Когда захотите и на сколько захотите! В конце концов, ведь это вы вытащили меня из того проклятого лагеря…
Н-да, и вот теперь господа Томас Ливен и Бастиан Фабр ехали к нему. Держа курс на юг, они тряслись в старом довоенном авто, направляясь в прекрасную Франконию, к виноградникам — и новым приключениям…
Имение Эриха Верте располагалось на невысоких, пронизанных солнцем холмах, окружавших городок, известный как место паломничества. Поэтическая речка пересекала виноградную долину. На вершине гранитной скалы, возвышавшейся над городом, располагался большой монастырь с чудотворной иконой Богоматери.