Миссис Фрай энергично отрицает возможность того, что муж ее исчез по доброй воле».

Лаура уронила газету на кровать. Она сжала челюсти, губы ее побледнели. С трудом сдерживая ярость, она обняла Дебру и крепко прижала ее к себе.

— Он не мог сбежать по собственному желанию, правда? — спросила Дебра.

— Нет.

— И он не вор?

— Нет.

— Тогда почему статья намекает на это?

— Потому что это свойственно газетчикам. Когда материала мало, они пытаются подперчить его.

— Я считала, что журналисты должны быть честными.

— Только не Дагган О’Нил. У нас нет никаких владений в Холиоке. Не знаю, откуда он это взял.

— Тебя это не огорчает?

— Статья? Я в бешенстве.

— По твоему голосу этого не скажешь.

— Потому что я устала. — Несмотря на ночной сон, Лаура ощущала себя эмоционально опустошенной, что само по себе лишало сил. — И растеряна. И очень волнуюсь. Статья отвратительная, но это всего лишь статья. А твоего папы так и нет.

— Теперь об этом станет известно всей школе.

— Ничего страшного.

— Тебе хорошо говорить. Тебе не надо гулять с ними по коридорам после того, как на первой странице местной газеты твоего отца обвинили в организации собственного исчезновения.

— Дагган О’Нил сам не знает, что пишет.

— Расскажи это ребятам в школе.

— Вот ты и расскажи. А они послушают.

— Как ты уверенно говоришь, — вздохнула Дебра. — Ты всегда во всем уверена.

Лаура отодвинулась и принялась разглаживать пальцем морщинку между бровей Дебры.

— А разве можно иначе?

— Да. Можно испытывать страх.

— Страх я тоже испытываю. Но я не могу позволить ему парализовать меня.

— Значит, ты сегодня пойдешь на работу, да?

— Сначала мне надо заехать к Лидии. Если она еще не видела газету, кто-нибудь обязательно сообщит ей об этом.

— Бедная бабушка Лидия.

Лаура улыбнулась. Дебра всегда любила мать Джеффа. Она испытывала к ней то же сочувствие, что и Лаура. Лидия была нежной, мягкой и щепетильной женщиной.

«Как бы я хотела избавить ее от неприятностей. Но ей надо знать об этом», — подумала Лаура.

— Может, я поеду с тобой?

— A-а. Ты идешь в школу.

— А ты в ресторан? — осведомилась Дебра, скорчив рожу.

— Возможно, — неуверенно ответила Лаура.

— Как будто ничего не случилось?

— Нет. Случилось. Я не смогу забыть об этом ни на минуту. Но твоего отца ищет полиция, а некоторые дела не терпят отлагательства. Как я тебе уже сказала вчера вечером, жизнь продолжается.

Дебра вскочила с кровати и нахмурилась.

— Когда ты говоришь такие вещи, ты похожа на самого жестокосердного человека на земле.

— Тебя не проведешь. — Лаура попыталась шуткой снять напряжение.

— Вовсе нет. — Дебра судорожно вздохнула, помялась и продолжила: — Знаешь, нетрудно представить, что папа сознательно хотел избежать открытия выставки во вторник вечером. Он терпеть не может живопись. Он ходит в музей только потому, что ты его таскаешь за собой.

Лаура была потрясена этим обвинением.

— Он ходит для того, чтобы расширить круг своей клиентуры. Это существенно для его карьеры.

— Чтобы он мог финансировать «Вишни», покупать кирпичный особняк поздней английской готики и «порше»?

— О котором, как говорят, он всегда мечтал, — вставила Лаура. Если Дебра может цитировать Даггана О’Нила, почему нельзя ей? — На что ты намекаешь, Дебра?

— Ни на что, — ответила та, направляясь к выходу.

— Неужели я должна напоминать, что твой отец оплачивает твою одежду, которая стоит недешево, твои каникулы и учителей, чтобы ты имела достаточно высокие оценки для поступления в приличный колледж?

— Я не собираюсь в колледж, — повернулась Дебра уже у самой двери. — Я уже говорила тебе это.

— Обучение в колледже стоит довольно дорого, но твой отец заплатит не моргнув глазом.

— Я не собираюсь в колледж.

На лице Дебры появилось упрямое выражение, которое Лаура видела уже неоднократно за шестнадцать лет. У Дебры была сильная воля. Нежная и пылкая, она была волевой девочкой. Но у Лауры не было никакого желания скрещивать с ней шпаги.

— Мы обсудим это позднее.

— Да, — пропела Дебра и снова повернулась к выходу.

— Что это значит?

— Позднее ты будешь в «Вишнях».

— Если я туда поеду. Но потом я буду дома.

— Ты будешь занята другими вещами, — крикнула Дебра из коридора.

— Тогда мы обсудим это в следующий раз. — Лаура вылезла из кровати и подошла к двери. — Дебра, ты еще не заканчиваешь школу. Нет никакой необходимости принимать решение сегодня.

— Не в этом дело, — откликнулась Дебра, исчезая в своей комнате.

— А в чем?

— Неважно.

— Дебра? — Ответа не последовало. — Дебра!

— Я одеваюсь. Скоро за мной заедет Донни.

— По-моему, мы договорились, что ты будешь ездить в школу на автобусе.

— Учитывая все то дерьмо, которое мне предстоит глотать сегодня в школе, я предпочитаю ехать туда на машине.

Лаура открыла было рот, чтобы воспротивиться, но передумала. Она не питала доверия к Донни Маккензи. Зато она доверяла Дебре, а в ее словах был свой резон. Ей предстояли тяжелые испытания в школе.

Вернувшись в спальню, Лаура вспомнила время, когда Дебра была маленькой и она могла защитить ее, как и Скотта, от внешнего мира. Она очень хотела быть способной на это и сейчас. Но она не могла этого сделать.

Она медленно обвела глазами комнату — кровать, которая так и не была расстелена этой ночью, шкафы, которые никто не открывал, будильник, который никто не заводил, диван, на который никто не садился, книги, к которым никто не прикасался.

Она думала о Джеффе, чье отсутствие с каждой минутой становилось все более пугающим, и хотя Лаура не нуждалась в защите все эти годы, теперь ее посетило странное желание за кого-нибудь спрятаться.

Лидия Фрай жила в скромном белом домике на Ильмовой улице. Дом принадлежал ее мужу Вильяму, и именно в нем выросли Кристиан и Джефф. Уже в течение двадцати лет дом медленно разваливался. Последние десять лет Лаура пыталась убедить Лидию продать его и переехать в другое место.

— Квартирка с окнами, выходящими в сад — будет замечательно. Ты освободишься от обязанностей по содержанию дома, и вокруг будут люди. Я иногда очень беспокоюсь о тебе.

Но Лидия и слышать не хотела о переезде. Она была привязана к своему дому. Он принадлежал ей. Она прожила в нем слишком долго, чтобы расстаться с ним лишь из-за того, что крыша нуждается в новой кровле и испортился водогрей. Поэтому Лауре пришлось нанимать кровельщика, чтобы тот перекрыл крышу, и водопроводчика — заменить водогрей. Потом надо было вызывать электрика, чтобы он сделал новую проводку на кухне, затем — плиточника — сменить кафель в ванных. Но Лауре доставляло удовольствие заниматься этим, потому что Лидия была так счастлива при виде результатов, что это делало счастливой и Лауру.

Лаура обожала свою свекровь. С первой же встречи она почувствовала к ней симпатию — это было в день, когда они с Джеффом объявили о своей помолвке. Лауре было всего семнадцать, Джефф еще учился в колледже, и они были знакомы всего три недели. Все, кроме Лидии, были потрясены. Лидия же одобрительно посмотрела на Лауру, потом перевела сияющие глаза на сына и благословила его.

Не раз за прошедшие годы Лаура думала о том, что означало это одобрение. Ей хотелось надеяться, что Лидия разглядела в ней те качества, которые были свойственны ей самой — страсть к семейному очагу, врожденную любознательность, находчивость, — и, хотя эти качества по-разному проявлялись в Лауре с течением времени, Лидия всегда поддерживала ее. По этой причине и по многим другим Лаура ощущала большую близость со свекровью, чем с собственной матерью. Лидия была открытой. Лаура могла с ней разговаривать. Лидия была спокойной и не судила обо всем сгоряча, и хотя по любому вопросу имела собственное мнение, не навязывала его другим. Она была либеральна в самом широком смысле этого слова, наверное, поэтому она и позволила жить Кристиану как ему хотелось. Хотя, возможно, она сделала это потому, что у нее оставался Джефф.