— Сынок, не знаю, как ты, а я сегодня лишился десяти лет жизни. Как нога?

— Болит, — ответил Шон, поморщившись. — Но все цело. Доктор Фолсон осмотрел меня, пока доставали тело. А потом он подвез меня домой на своей двуколке.

— Я так и думал. Хорошо, что мы с тобой встретились в сосняке и тебе не пришлось далеко идти. — Нахмурившись, он кивнул на ногу Шона. — Не понимаю, почему Лора оставила тебя там в таком состоянии.

— Ну-у, я сам отослал ее домой. Слушай, Байрон, ты знаешь о лошадиной болезни, которая передается через укусы насекомых? Доктор Фолсон подробно мне о ней рассказал. Довольно редкая болезнь, опаснее всего для арабских скакунов.

— Нет, я о такой не слышал. Вот уж не предполагал, что ты так интересуешься лошадьми.

Шон широко улыбнулся.

— Только одной. Но она уже умерла.

— Понятно, — озадаченно сказал Байрон.

— Лора у себя? — спросил Шон, поднимаясь по лестнице. Он чувствовал небывалый душевный подъем. Все ее слова — правда. Она ему не лгала. Теперь появились доказательства этому, хотя, по правде говоря, они ему совсем не нужны. Он не мог дождаться, когда наконец увидит ее, обнимет — и останется с ней до конца жизни…

— Шон! — воскликнула Лора и бросилась ему на шею. — Я так волновалась! Я бы никогда тебя не бросила, но я была так расстроена. Тебя чуть не убили из-за меня…

Когда они наконец оторвались друг от друга, он быстро сказал:

— Я люблю тебя, Лора. И нашего ребенка тоже. Я знаю, что он мой, в этом нет никаких сомнений. Я верю всему, что ты мне говорила, каждому слову. И о лошади тоже — особенно о ней. — И он быстро продолжал, чтобы она не успела вставить ни слова: — Слава Богу, ты будешь жить! Я не устаю благодарить Господа за это каждый день. — Шон обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыхание. — Я так рад, что у нас впереди есть будущее. А ведь оно у нас есть, правда?

— И настоящее, — выдохнула она, расстегивая пуговицы на его жилете.