Ричард сидел совсем близко, громко хохоча над непристойными выходками героя, сэра Гоуейна, когда тот разыскивал повсюду дряхлого Зеленого Рыцаря, а затем, верный своей клятве, храбро стоял перед ним, ожидая, когда тот обрушит ответный удар на его голову.

Дрожь опять охватила Крессиду; она думала о том, какое страшное место — королевский дворец, даже сейчас, в эти рождественские дни, несмотря на видимость веселья. Всего несколько месяцев назад в Тиберне умер ужасной смертью Коллингбурн из-за того, что посмел написать оскорбительные стишки о короле и его ближайших советниках, а кузен короля, Георг Букингем, был обезглавлен на рыночной площади в Салисбери после неудавшегося мятежа 1483 года.

Там, в своем Греттоне, она чувствовала себя такой бесконечно далекой от этих ужасных событий… Но вскоре, став женою Рокситера, она вынуждена будет жить среди людей, которые служили своему сюзерену с преступлением в сердце и улыбкою на губах.

Ей хотелось бы знать, так ли предан королю Мартин Рокситер, как это кажется. Могла ли и она безвинно оказаться замешанной в подобных хитросплетениях? Эта мысль привела ее в ужас. Вновь она всем сердцем желала вернуться живой-невредимой в Греттон после всех этих празднеств и жить там бестревожно, вдали от опасностей и гнусных интриг.

Канун Крещения должен был стать кульминацией празднеств. Королева оделась с особенным тщанием и старалась весело шутить с суетившимися вокруг нее фрейлинами, которые ее наряжали для заключительного официального действа. Крессида думала про себя, что Анна, должно быть, ждет не дождется, когда собравшиеся на Рождество знатные лорды с супругами разъедутся, наконец, по своим поместьям и она отдохнет хоть немного после всей этой кутерьмы.

Отступив слегка назад вместе с другими фрейлинами, чтобы оценить результаты усердной работы, Крессида убедилась, что их усилия были не напрасны. Королева выглядела великолепно. Пурпурная с золотом ткань ее платья — рождественский подарок короля — была заткана солнцами и розами. Мантия из белого бархата, наброшенная поверх него, была оторочена соболем и расшита жемчугами.

Золотистые волосы королевы свободно лежали на плечах под золотой короной, и, когда король галантно явился в апартаменты королевы, чтобы сопровождать ее в парадный зал, Крессида заметила, как его зеленовато-серые глаза вспыхнули торжеством и любовью при виде жены. В этот вечер она и в самом деле выглядела как новобрачная, обожаемая своим супругом.

Ричард склонился к ее руке и поцеловал в ладонь.

— Вы так прекрасны! Ни одна женщина не сравнится с вами сегодня, моя Анна!

Он откровенно восхищался женой, совершенно не замечая, казалось, наблюдавших за ним фрейлин.

Анна мило улыбнулась ему.

— Вы и сами прекрасно выглядите, милорд.

Король также был при полном параде соответственно случаю; облаченный в алый бархатный камзол, он надел поверх него золотое ожерелье Йорков, которое поблескивало в свете свечей, а рубиновые глаза висевшего на нем геральдического вепря сверкали точно живые.

В этот вечер в парадном зале было еще многолюднее, чем всегда, и Крессида буквально задыхалась от шума и жирных, пряных запахов умопомрачительных яств. За последние дни она по горло насытилась подобной пищей и с благодарностью удовольствовалась бы чем-нибудь попроще. Рокситер, казалось, был того же мнения, ибо ел он мало, хотя старательно накладывал ей на тарелку самые лакомые кусочки.

Между тем гости разгулялись уже не на шутку, забывая о пристойности, словно желая в полной мере насладиться последним праздничным пиршеством за королевский счет. Все это время королева в своем роскошном наряде сидела рядом с Ричардом, пока придворный люд раболепно возглашал им обоим пышные здравицы.

Пир уже близился к концу, когда управитель двора объявил о появлении леди Элизабет Плантагенет. Крессида вытянула шею, чтобы видеть своего друга — принцесса как раз подходила к королевскому столу. Последние несколько дней Элизабет не появлялась в королевских апартаментах, и Крессида лишь три дня тому назад мельком перекинулась с нею словечком на дворцовой площадке, так как спешила вернуться к королеве.

Внезапно в зале наступила тишина, замер смех и многоголосый говор. Крессида не сразу разглядела племянницу короля за спинами тех, кто оказался между нею и королевским столом. Она почувствовала, как сидящий рядом с нею Рокситер тяжело задышал, и, обернувшись, увидела его искаженное гневом лицо.

Остановившись перед королевской четой, ее дядей и тетей, Элизабет сделала еще шаг, и Крессида, наконец, увидев ее, тоже сдавленно ахнула, неприятно пораженная.

Как только леди Элизабет, склонившаяся в глубоком реверансе, выпрямилась, Крессида тотчас поняла, что послужило причиной внезапной тишины, воцарившейся вдруг в этом многолюдном сборище.

Туалет леди Элизабет представлял собой точную копию туалета королевы. Правда, пурпурная парча платья была не столь тонка, как у королевы Анны, но покрой его и накидка из белого бархата, отороченная соболем, были почти неотличимы. Анну украшали жемчуга, а Элизабет — хрустальные подвески, сверкавшие в свете факелов.

Но еще более чем полное тождество нарядов двух царственных особ, присутствовавших поразил непреложный факт: юность и жизнерадостность Элизабет являли собою разительный контраст с внезапно побледневшей королевой, устало поникшей в кресле. Казалось, солнечный луч, ворвавшийся в зал, мгновенно затмил красу луны.

Как внезапно смолкли ошеломленные гости, так же внезапно парадный зал вновь наполнился веселым гомоном, когда король поклонился юной красавице и пригласил ее занять место за королевским столом рядом с собой; и опять, оказавшись подле королевы, на глазах теряющей силы, племянница лишь подчеркнула, сколь велика разница между ними, несмотря на сходство наряда.

Крессида тайком бросила взгляд на своего жениха и поняла, что он наблюдает короткую сцену за королевским столом с напряженным вниманием. Вскоре зал освободили от пиршественных столов, и начались танцы. Крессида скорей угадала, чем услышала коварные перешептывания, когда король вывел свою очаровательную племянницу на середину. Анна же осталась спокойно сидеть в своем кресле, по-видимому с удовольствием наблюдая за танцорами и время от времени отпивая глоток вина из инкрустированного драгоценными камнями бокала; однако Крессида видела, что другой рукой она судорожно сжимает украшенный резьбой подлокотник.

Неожиданно Рокситер встал и, повернувшись к Крессиде, повелительно протянул ей руку, приглашая к танцу. Лицо его было хмуро. Он даже не обратился к ее отцу, чтобы испросить разрешения, как поступал всегда.

В этот вечер Крессиду слишком тревожило мрачное выражение лица ее нареченного, чтобы беспокоиться еще и о том, достаточно ли хорошо она танцует. Они ловко выполняли самые сложные фигуры танца — главным образом благодаря графу, умело руководившему ею. Крессида не удивилась, но и не почувствовала облегчения, когда он повел ее к двери.

Она озабоченно обернулась, ища глазами родителей, потом бросила взгляд на кучку слуг, среди которых находилась и Алиса, о чем-то шептавшаяся с расфуфыренной и весьма объемистой дамой средних лет.

Рокситер нетерпеливо схватил Крессиду за запястье, увлекая в коридор, и она подумала, что у нее непременно появится на этом месте синяк.

— Куда мы идем? — задыхаясь, выговорила девушка. — Нам не следует покидать общество без моей служанки. Я кликну Алису…

— В этом нет никакой нужды, — сказал он спокойно. — Ведь вы моя невеста. Никому не придет в голову судачить о нас. А, кроме того, мы удалимся совсем ненадолго. Я хочу поговорить с вами, причем наедине.

Волей-неволей ей пришлось пройти вслед за ним еще несколько ярдов по коридору. По-прежнему крепко держа Крессиду за руку, Рокситер ввел ее в какую-то комнату. Канделябр напротив двери осветил небольшое помещение, где не было ничего, кроме стола, двух кресел и табурета. Ни коврика на полу, ни гобеленов на стенах — одним словом, ни малейшего намека на уют. Было ясно, что комната использовалась исключительно в деловых целях — вероятно, здесь работал какой-нибудь писарь или секретарь из окружения короля.