— Будь я даже влюблена в вас, сэр, — шепотом продолжала она, — а я уверяю, что это не так, я не согласилась бы выйти за вас замуж. Это было бы… неразумно.

Он тихо вздохнул и поднес ее руку к губам.

— Поживем — увидим, — негромко произнес он. — Вам не о чем беспокоиться. Просто будьте осмотрительны при дворе, а с вашим отцом я сумею договориться.

— Но ведь и вы не влюблены в меня, — поспешно заметила Энн. — О нашем браке договорились родители. Мой отказ не унизит и не разочарует вас.

— По-моему, вы недооцениваете свою красоту и нрав, мистрис Энн. Вы способны вскружить голову любому мужчине, перед вашими чарами невозможно устоять. Вот почему я умоляю вас помнить об осторожности и ничем не запятнать свою репутацию при дворе.

Энн ошеломленно застыла, пытаясь осознать смысл его лестных слов. Внезапно она поняла, каким ребячеством выглядит ее на первый взгляд обдуманный поступок. И все-таки Ричард не влюблен в нее, значит, признание не стало для него ударом. Внезапно он нагнулся, легко поцеловал ее в щеку, а потом поклонился и направился к лестнице. Энн стояла, глядя ему вслед, а на ее щеке горело пятно. Наконец, с трудом подавив всхлип, она бросилась в комнату и заперла дверь на засов.

На следующее утро они позавтракали внизу, в отдельной комнате. Ричард ни словом не упоминал о вечернем разговоре, а Энн была благодарна ему за это и смущена. Набравшись смелости, она отложила ложку и тихо спросила:

— Скажите, вчера вечером вы встретились с мистером Нидхэмом случайно? Или вы умышленно выбрали именно этот постоялый двор?

Ричард, казалось, был поглощен разрезанием холодного мяса. Он рассеянно покачал головой.

— Тогда откуда же он узнал, что мы здесь? — с упреком спросила Энн.

— Не знаю, — отозвался Ричард. — Наверное, услышал, что я еду в Лондон, и заехал сюда — спросить, не остановились ли мы здесь. — Он поднял голову, и его глаза холодно блеснули. — Я заехал сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать подробности заговора. Я пообещал вашему отцу заботиться о вас. Неужели вы считаете, что я способен втянуть вас в сомнительную затею? — Сделав паузу, Ричард продолжал: — Роджер расспрашивал меня о наших общих друзьях, и я сумел ответить на некоторые вопросы. В нашем разговоре не было ничего предосудительного. Хотя, вероятно, Бентон был бы иного мнения. — Взгляд Ричарда посуровел. — А Роджера никто и не подумает расспрашивать обо мне — всем известно, что он сторонник Йорков. Если бы он знал, что я путешествую с невестой, он не решился бы даже заехать сюда.

Энн не нашлась с ответом. Ричард улыбнулся.

Они проехали мимо Сент-Олбенса и Барнета — мест, памятных былыми победами сторонников Йорков, — и, наконец, достигли Лондона. Энн поразил крест в Чаринге, воздвигнутый королем Эдуардом I в память покойной жены, ей вспомнилось, как король Ричард горевал по своей возлюбленной Анне, как не решился жениться на своей племяннице, королеве Елизавете, и отослал ее в северный замок Шериф-Хаттон. Энн не понимала, почему после такого унижения Елизавета решила пригласить ко двору ее, Энн, дочь преданного слуги короля Ричарда. К тому же ей предстояло стать компаньонкой леди Филиппы Телфорд, которая тоже была дочерью сторонника покойного короля. Энн так и не сумела взять в толк, почему королеве понадобилось призывать их обеих ко двору.

По мере приближения к дворцу Энн все сильнее терзали сомнения, она украдкой поглядывала на Олларда и сжимала губы. Как жаль, что вскоре им придется расстаться! День выдался сырым и туманным, повсюду ощущалась затхлая вонь Темзы. Кавалькада двигалась по улице в окружении повозок, везущих провизию во дворец. Ричард то и дело покрикивал на возниц, оттесняющих всадников к обочине. Когда же один из возниц не пожелал подчиниться, да еще разразился градом непристойностей, Ричард спешился, вскочил на повозку, схватил возницу за горло и встряхнул, как собака крысу. Все вокруг разразились криками, но Энн так и не поняла, что выражают эти крики — недовольство или одобрение. Симпкин перехватил растерянный взгляд девушки и дал ей знак молчать. Энн подчинилась, с грустью думая о том, что никто из крестьян или торговцев Лестера или Нортгемптона не посмел бы перечить ее отцу.

Грубиян возница обмяк на козлах, а Ричард вернулся к своим спутникам и повел кавалькаду к дворцу. Энн дрожала от возбуждения и страха. Внезапно им пришлось остановиться: одна из повозок, груженная капустой и салатом, маслом и ведрами с молоком, у самых ворот потеряла колесо и опасно накренилась, перегородив всю улицу. Отовсюду послышались раздраженные голоса. Энн растерянно переглянулась с Ричардом.

— Может быть, здесь есть другие ворота? — нерешительно спросила она.

Ричард спешился, подошел к повозке и выяснил, что понадобится не меньше часа, чтобы закрепить колесо на оси. И все это время его подопечной придется провести в толпе простолюдинов! Внезапно за его спиной послышался крик, Ричард оглянулся и увидел, что маленький отряд вооруженных мужчин пробивает путь к воротам. Во главе отряда ехал молодой щеголь в черном бархатном камзоле и белой шелковой рубашке под ним, тугих черных чулках и расшитом плаще. Из-под его широкополой шляпы, лихо надетой набекрень и украшенной золотистыми перьями, ниспадали завитые светлые локоны. Заметив Энн, щеголь остановил коня и поклонился в седле.

— Добрый день, мистрис. Вижу, вы едете во дворец. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Энн тревожно переглянулась с Ричардом, но тот только пожал плечами.

— Позвольте представиться. — Щеголь спешился и подошел к Энн. — Я Джон Хильярд, приближенный его величества. Кажется, прежде мы не встречались.

— Я только что приехала в Лондон, — смущенно объяснила Энн, — по приказу ее величества королевы. Я Энн Джарвис из Нортгемптоншира, а это мои слуги и моя горничная. Мы как раз думали, как пробраться к воротам…

Взгляд надменного щеголя уперся в Ричарда Олларда, который по сравнению с ним выглядел простолюдином. Неожиданно для себя Энн выпалила:

— Это Дикон Олсоп, давний слуга моего отца. Он сопровождал меня в пути и оказал мне немало неоценимых услуг. Потом он вернется к моему отцу.

Ричард удивленно раскрыл глаза и покраснел, Мэри Скроггинс еле слышно ахнула, но никто не посмел возразить. Джон Хильярд отдал краткий приказ своим спутникам, те спешились и бесцеремонно разогнали толпу, орудуя хлыстами. Сломанную повозку оттащили в сторону, расчищая дорогу. Наконец кавалькада двинулась к воротам, причем Ричард держался позади, как и подобало слуге.

Энн старалась не смотреть на него и не слушала нового знакомого, который вслух восхищался ее гладкими щеками, темными ресницами и блестящими золотыми локонами. Во дворе, как по волшебству, появились конюхи и слуги, и Хильярд надменно велел им позаботиться о лошадях и багаже мистрис Джарвис, а ее спутников устроить в конюшне. Он сам помог Энн спешиться и повел ее во дворец. Энн даже не порывалась протестовать, сообразив, что мистер Джон Хильярд привык к безмолвному повиновению.

Она шла по бесчисленным коридорам, освещенным пылающими факелами, Мэри плелась следом. Коридоры разбегались во все стороны, в них выходили двери множества комнат, навстречу попадались облаченные в черное чиновники и священники. У каждой двери стояли стражники, вооруженные длинными копьями и щитами с гербом Тюдоров. Мистера Хильярда никто и не пытался остановить. Энн старалась прислушиваться к его словам и запоминать их.

Наконец она очутилась в комнате, каменные полы которой были устланы турецкими коврами, а вдоль стен выстроились мягкие кресла. Завидев вошедших, пожилой рослый и сутулый мужчина с кудрявой бородкой поднялся и учтиво поклонился. На нем был темный короткий плащ и черная фетровая шляпа с золотой брошью в виде вздыбленного дракона.

— Это мистрис Джарвис, — повелительно произнес Джон Хильярд, обращаясь к дворецкому. — Она прибыла по приказу королевы, ее ждут. Проводите мистрис в ее покои и доложите королеве о ее приезде.