Лодка не была новой. В боевом составе флота она находилась с декабря 1988 года, но вывод ее из него планировался не ранее 2030 года. Совсем недавно она прошла модернизацию, и большинство систем были обновлены.

Первый отсек Теннеси был четырех палубным. На верхней палубе располагались навигационный центр, главный командный центр, радиоцентр. Часть помещений верхней палубы были отданы в распоряжение гидроакустикам. На второй палубе была размещена аппаратура, и располагались посты системы управления ракетной стрельбой и движением лодки. Третья палуба представляла собой жилой отсек.

А вот четвертая палуба, располагавшаяся под жилыми помещениями, представляла собой торпедный отсек, где ждали своего часа 4 торпедных аппарата под торпеды диаметром 533 мм. Там же, на стеллажах хранился весьма существенный запас скоростных торпед Мк-48, аналогичных той, которая нанесла первый удар по Курску.

Теннесси была очень серьезным и опасным противником. Огромный семи лопастный винт со скошенными серповидными лопастями позволял ей на малых скоростях двигаться почти бесшумно. Только вот, если дело касается русских, то почти, как правило, не считается.

Георгий в четверг уже собрался было домой, но, в последний момент решил на всякий случай остаться еще на одну ночь. Как чувствовал. А может и в самом деле, что-то уже витало в воздухе и развивающееся подсознание смогло это уловить, дав сознанию еще неявный, но уже вполне ощущаемый сигнал.

Про открытое письмо, запущенное в Интернет американским подводником, он узнал еще в столовой во время завтрака. Поэтому, вызов от Ванникова неожиданностью для него не стал. Георгий поспешил в операционный зал. Все остальные были уже там.

— Ну что, все снова в сборе, — начал разговор Ванников. — Американцы согласились, что Теннесси надо топить, но очень сомневаются, что у нас это получится. Лодка ведь не станет нарезать круги по Северному Ледовитому океану. Она, скорее всего, на первых порах затаится где-либо на отмели. Какие у вас есть предложения по первоочередным действиям.

— Надо искать, — первым отозвался Колдунов. У границ паковых льдов целесообразно распределить в виде цепочки эсминцы и противолодочные корабли. Это навскидку. А дальше у меня имеется несколько вопросов. Какая у этой лодки предельная глубина погружения? Зная ее, мы сможем очертить районы, где она с большой вероятностью зависнет или заляжет на грунт. Может она, кстати, на дно ложиться? Дальше. Имеет ли смысл привлекать к поиску Тайфуны? Сдается мне, что это явно не их объект приборки. Можем ли мы как-то использовать Бураны?

— Давайте я отвечу, — предложил Шкиперец. — По проекту лодки типа Огайо могут опускаться на глубину в 360 метров, но, предполагаю, что это не предел. В критической ситуации могут, по-видимому, метров на 400 — 450 погрузиться. Но не на долго. Решение по отправке к границе паковых льдов всех противолодочных кораблей Северного флота я принял сразу, как узнал о случившемся. Оно, действительно, лежало на поверхности. «Морские коньки» пошли в отрыв, сейчас их истинная скорость уже ни для кого секрета не представляет. Остальные двигаются узлах на 20-и. И заодно, на всякий случай, контролируют глубины.

— С тем, сможет ли Теннесси лечь на дно, сложнее. По проекту и инструкциям — не может. Но, Тайфуны ведь делали это. И не раз. Значит и их кэптэн вполне может додуматься. Только вот далеко не везде они смогут это осуществить. Мелководий в Северном Ледовитом океане более чем достаточно. Почти 40 процентов площади океана имеет глубины менее 200 метров. Но на дно там не лечь. Рыхлый ил и мельчайший песочек. Лечь можно, а вылезти обратно — уже нет. Так что Чукотское море вообще отпадает, мелковато там для Огайо. Глубины в среднем по 40 — 60 метров. Восточно-Сибирское море и море Лаптевых, я думаю, тоже можно исключить. Карское море — под вопросом. У островов можно пристроиться, но какой смысл им туда соваться? Нет там, у побережья серьезных целей для 100 килотонн. К берегам Канады тоже врядли сунутся. Там акустических датчиков полно — на раз вычислить можно. Остаются Гренландское море, Баренцево море и центральная Арктика. В Баренцевом море паковых льдов сейчас нет. Значит, и его пока исключаем. В центральной Арктике глубоко. Я там только одно место знаю, где Теннесси лежку может устроить. Гора Ленинского комсомола. Это самая высокая точка хребта Гаккеля. Там нет ила и глубина около 400 метров. Очень удачное место. Если там залягут и затихарятся — тяжело будет выковырять. Сверху лед многометровый, а снизу они любую нашу лодку издали засекут.

— А сами Вы там устроились бы? — заинтересовался Колдунов.

— Я — нет. Я бы прямо около Шпицбергена и пристроился. Там столько мелких островков, что можно год искать и не найти. А то, что там зона демилитаризованная, так янки на такие вещи и раньше плевали. Так что поискать там можно, но результат поиска явно проблематичен. Это все равно, что иголку в стоге сена искать.

— А других мест точно нет? — уточнил Георгий, — там ведь есть еще много возвышенностей. Сразу после Шпицбергена плато Ермак, потом хребет Менделеева.

— Там слишком глубоко для лодок типа Огайо. Над плато Ермак глубины около километра, а над хребтом Менделеева — полтора. Но, теоретически, могут случайно, и наткнуться на какую-либо горушку. Точных карт арктического бассейна пока нет. Про хребет Ломоносова, например, было известно, что там нет возвышенностей, отстоящих от поверхности более чем на 900 метров, а наши подводники нашли и даже засаду там организовали. Но, в данном случае, шансы мизерные. Кстати, насчет Буранов, может быть, Вы нас проконсультируете?

— Охотно. Ни достать, ни даже засечь АПЛ, находящуюся под ледяным щитом, имеющим толщину в несколько метров, Буран, разумеется, не сможет. Но зато, он может помочь услышать ее. Мне сейчас пришла в голову некая сумасшедшая идея. Вам должно понравиться.

Георгий кратко пояснил высшим офицерам свое предложение, и те признали, что оно является достаточно сумасшедшим, чтобы сработать очень даже реально. А потом, быстро согласовав взаимные действия, они начали отдавать вполне конкретные распоряжения, вызвавшие на том конце телефонного провода некое сомнение в том, что они пребывают в здравом рассудке. Но, приказ — есть приказ. Распоряжения, обрастая дополнительной конкретикой, покатились дальше. Механизм завертелся и начал набирать обороты.

Элвин Уилмор мыслил в аналогичном ключе. Спрятаться в северной части архипелага Шпицберген было очень соблазнительно. Но опасно. Тесновато, да и фарватеров между островами он не знал. Но, главное было не в этом. Средняя толщина паковых льдов составляла около трех метров. Только вот в районе Шпицбергена об этом можно было забыть. Там лед торосился, льдины периодически ломались, налезали одна на другую, смерзались в гребни, которые уходили в глубину на 20–40 метров. И, при этом, ледяные поля двигались со скоростью несколько километров в час. Если такой гребень зацепит лодку, лежащую на небольшой глубине, он просто размажет ее по ближайшей отмели.

Не хотел кэптэн подобного развития событий. Простор он любил значительно больше. Теннесси шла на Север, с каждой минутой приближаясь к хребту Гаккеля. То, что его лодка сможет пристроиться только на единственной вершине этого хребта, Элвина не смущало. Лед и 400 метров воды надежно прикроют его сверху. А чужую лодку он сможет засечь за десятки миль. И, гарантированно потопит своими торпедами с малой дистанции. Глубины вокруг большие, ни один прочный корпус погружения в них не выдержит.

А потом, отлежавшись, можно будет и в Баренцево море наведаться. Элвин очень хорошо представлял, что произойдет, если хоть одна из боеголовок его ракет взорвется в Кольском заливе. Мурманск, Североморск и еще десяток мелких городков просто смоет. Все корабли выбросит на берег. Следующими целями Элвин выбрал Архангельск и Северодвинск. Ракет у него много. На всех хватит. А выпускать он их может через каждые 15 секунд. Даже из-под воды. Достаточно просто подвсплыть до 30 метров. О дальнейшем Элвин пока не задумывался.