Джун открыла от удивления рот, когда увидела его в дверях магазина и потом когда услышала его рассказ.

— Я не смог найти деньги, — сказал он, слишком поздно осознав, что футболисты могли наверняка сказать, что он не возвращался обратно на поле. — И поэтому я решил немного прогуляться, чтобы прийти в норму.

Она отнеслась к нему с большим сочувствием, которого он заслуживал. Она оторвала Эндрю от него, усадила его на стул и весь вечер пыталась отвлечь от того, что могло бы вызвать излишние волнения. Когда полицейский позвонил в дверь, Брайан подскочил на стуле как ужаленный. Но полицейский лишь дал ему знать, что по полицейским сводкам никто не падал в пещеру и не пропадал в городе. Тем не менее Гудвин Мэнн собирался провести ночь в бдении над пещерой для того, чтобы, если кто-нибудь был жив там внизу, он или она, они были непременно бы услышаны.

Посреди ночи Брайан проснулся, ему показалось, что кто-то позвонил в дверь и попытался определить, чего же еще он так боится. Он снова как живую увидел молодую женщину над пропастью, падение, то, как он бежит к ней, беспомощно размахивая руками: его руки никогда еще не вытягивались так далеко.

— Бог мне судья, я не хотел, чтобы ты упала, — прошептал он.

Наконец он заснул, внезапно разбуженный вновь ощущением надетой маски. Маской оказался лунный свет, осветивший его лицо. Он отвернулся от света, но не смог отделаться от мысли, смутной, но беспокоящей его: каким-то образом, молясь там у пещеры, Гудвин Мэнн делал вещи и похуже…

Глава 14

В воскресенье Мэнн созвал собрание у пещеры. Джеральдина услышала звуки пения гимнов, когда собирала цветы на лужайке позади книжного магазина. С этой дистанции гимны показались ей даже трогательными, они наполнили город церковным звучанием. Это была очень подходящая мелодия для того момента, когда они с Джереми направились к дальнему концу города к церкви, где должна была быть могила Джонатана.

Должно быть, это было плодом ее воображения, то надгробие, которое она увидела в лунном свете на кладбище, на котором было начертано имя Джонатана. В тот раз она смотрела на то надгробие, не отрываясь, пока холод не прогнал ее с кладбища, однако надпись на камне не изменилась и не исчезла. Она была реальностью или будет ею. Она сделает это реальностью.

Джеральдина хотела сказать Джереми о своем видении, когда бежала тогда домой под лунным светом, но Бенедикт возился со своей сигнализацией и не дал им поговорить. На следующее утро она проснулась со страстным желанием вновь увидеть могилу Джонатана в Шеффилде: она не могла представить, что могла бы найти там. Но когда они на машине добрались до Шеффилда в тот же вечер, могильник был на прежнем месте.

Наверное, Джонатан хотел сказать ей, что он не хотел бы жить от них так далеко. Он хотел быть погребенным в Мунвэле. Она отправилась к главному управляющему кладбища и, узнав количество бумаг, которые ей предстояло оформить для перезахоронения Джонатана, с трудом смогла подавить в себе нетерпение, досадуя на то, что Джонатан не мог быть перезахоронен в Мунвэле до своего дня рождения. Джереми полагал, что она хотела перенести могилу, чтобы облегчить себе посещения Джонатана, и она не стала делиться с ним истинной причиной своего решения: он мог начать задавать вопросы, на которые у нее самой не было ответов, мог своим любопытством испугать и причинить вред Джонатану. Кроме того, он начал испытывать беспокойство по поводу Дианы Крэмер, волновался о том, что своими вопросами на родительском собрании мог сделать ее положение в школе еще хуже.

В этот момент они как раз проходили мимо школы по пути к церковному двору.

— Не беспокойся, она на следующей неделе собиралась пойти в профсоюз, — сказала Джеральдина и взяла его за руку, как только они приблизились к церкви.

Недавно смазанная калитка бесшумно распахнулась перед ними. Джеральдина вспомнила безмолвие и лунный свет, свое чувство тогда, когда свет превратился в лед. Она положила цветы на край свежевыкопанной ямы, в которую должны были перезахоронить Джонатана.

— Я вспоминаю тебя, Джонатан, хочу увидеть тебя, милый, — прошептала она, и тут Джереми сжал ее руку.

Это заставило ее почувствовать, что она была слишком скрытной и несправедливой по отношению к нему. Сомнения переполняли ее на протяжении всего обратного пути домой через пустынный город, и Джереми не пытался вызвать ее на разговор. Она продолжала мысленно спорить сама с собой вплоть до середины ужина, когда в дверь постучал Эндрю:

— Моя мама сказала, чтобы я вернул вам это, — глухо проговорил он и убежал.

Это была книга волшебных историй с иллюстрациями Мориса Сендака.

— В чем дело? — недоумевал Джереми, грустно пролистывая книгу. — Я не вижу здесь ничего, к чему мог бы придраться Гудвин Мэнн.

— Завтра мы подыщем для Эндрю еще что-нибудь, — ободрила его Джеральдина. Но на следующий день случилось так, что Гудвин Мэнн сам посетил магазин.

Это случилось в понедельник во время ленча, когда у них не было покупателей. Они проводили утро, занимаясь тем, что передвигали стеллажи с книгами, перенося книги о районе Пикс к столу около двери, а детскую литературу — в дальний конец магазина. Они почти закончили работу, когда Джун в сопровождении незнакомой женщины вошла в магазин:

— Скажи им то, что ты уже сказала мне, — проговорила Джун, а потом запнулась. — Они уже успели спрятать их, они спрятали детские книги!

— Я заметила это, — ответила ее спутница, тощая молодая женщина с седыми волосами, выбивавшимися из-под гребня на голове. Она зашагала вдоль стеллажей. — Это как раз то, что я имела в виду. Они не позволяют детям читать это там, откуда я пришла…

Она схватила книгу «В ночной кухне» Мориса Сендака. Джун вскрикнула, с отвращением взглянув на страницу, которую показала ее спутница.

— Я думаю, что такие вещи противозаконны!

— Какие вещи, Джун? — тихо и спокойно спросила Джеральдина.

— Дети, исследующие сами себя…И вы дали книгу этого человека нашему Эндрю! Да если бы я знала, что вы за люди, я бы никогда не разрешила Эндрю даже приближаться к вам!

— Но, Джун, это так не похоже на тебя, — сказал Джереми. — Маленький мальчик в книге имеет пенис, только и всего. Маленькие мальчики должны их иметь.

— Возможно, но они не демонстрируют их другим людям, по крайней мере, в нашем городе, — глаза Джун сузились от гнева. — А откуда вы так много знаете о маленьких мальчиках? Я часто задавалась вопросом, почему вы проявляете такой интерес к Эндрю!?

— Я знаю о них, потому что я сам когда-то был таким же маленьким мальчиком…

Джеральдина не могла больше сдерживать себя:

— Мы проявляли интерес к Эндрю, потому что он нуждается в ком-то, кто его понимает, Джун, и до недавнего времени вы это понимали.

— Единственные люди, в которых он нуждается и которые ему нужны, это его родители, — сказала Джун сердито и вдруг замолчала, когда в магазин вошел Гудвин Мэнн.

Он выглядел бледнее обычного, его лицо несколько опало, скулы выступили вперед, натянув кожу на щеках.

— Посмотри, что они продавали детям, Гудвин, — закричала спутница Джун. — Они держат книги, подобные этой, на том месте, где должен быть алтарь!

— Хвала Господу, я пришел сюда вовремя, — Мэнн опустился на колени перед стеллажом с детскими книгами. — Прости им, Господи, они не ведают, что творят. Джереми и Джеральдина не являются плохими людьми, они не имеют намерений прогонять Тебя из Твоего дома…

Джереми прервал его:

— Не сочтите меня грубым, но здесь больше нет церкви, здесь книжный магазин.

Мэнн поднял глаза к небесам:

— Никто не вправе изгнать Тебя из дома, куда Ты был приглашен, а тем более из того дома, который был построен специально для Тебя…

— Это не только книжный магазин, это еще и наш дом. Если хотите, вы можете посмотреть документы.

— Мы можем видеть подтверждение ваших документов прямо здесь, Джереми, — Мэнн перекрестился и поднялся с колен, печально взглянув на них. — Сейчас не время для спора. Слишком мало его осталось. Хотите ли вы вновь пригласить Господа в Его дом и в ваши жизни?