Очень многие посмотрели на него, думая, что он вновь пытался сострить и придумать новую сценку. Но нет, он отлично осознавал смысл того, что им было сказано. Это эхом отдалось в его невидимых наушниках. Он слез со сцены и на заплетающихся ногах направился в темный угол, чтобы дать лицу остыть. Бородатый Билли, сын владелицы почтового отделения, уже поднял свою гитару над головой, чтобы протиснуться к сцене, когда молодая женщина поднялась со своего места и преградила ему дорогу.

— Могу ли я рассказать занятную шутку?

Билли замешкался.

— Давай! — раздались голоса кругом.

Она была довольно худой, но у нее было свежее юное лицо, обрамленное волосами, заплетенными в косичку, и улыбка, которая словно говорила, что за шуткой дело не станет. Люди непринужденно ожидали, пока она не уселась на самом краю сцены.

— Жил-был такой ирландец по имени Симон О'Сайрен, — начала она и захихикала. — Однажды он обнаруживает, что ему нечего делать, поскольку он не работает во время летнего отпуска. Ну что ж, сказал он тогда себе, я счастлив: я потрачу все свои сбережения, чтобы провести отпуск за границей вместо того, чтобы бездумно сидеть и плевать в потолок, изнывая от безделья. Так он очутился летом в Израиле, и однажды решил поехать в Иерусалим, так как слышал, что там должно было состояться шествие. Итак, он стоит в толпе, одинокий и никому незнакомый человек, и дожидается, когда пройдет шествие. Вот тут-то карманный вор и крадет все его деньги, пока он отвлечен чем-то. И Симон сказал себе: «Боже, что же это такое? Ведь если бы этого не случилось, я готов был уже поклясться себе, что это был самый счастливый день в моей жизни…»

Джасти был совсем озадачен и сбит с толку. Он не только не видел ничего смешного в этой истории, особенно с грубым ирландским акцентом ее рассказчицы, но и считал, что она сама убивала смысл своей шутки, постоянно заливаясь хохотом над ее продолжением. Однако все вокруг теперь заулыбались, а некоторые засмеялись открыто, как только она сказала:

— Так он осматривался в поисках полицейских, когда услышал звуки приближающегося шествия. Тогда он сказал себе: он приехал сюда ради того, чтобы посмотреть на шествие, таким образом он сможет возместить ценность украденных денег. В тот момент, когда уже показалась приближающаяся процессия, он вдруг видит шестипенсовик, лежащий на середине дороги. Тогда он выходит на дорогу и уже почти нагибается, чтобы схватить монету, но в это время подходит процессия, и ему что-то надевают на спину. В следующий момент он говорит: «Все, что я совершил, — это нагнулся за этой монетой, потому что я чувствовал себя счастливым, а кто-то окрестил мне спину». Но Иисус отвечает тогда ему: «Хочешь услышать еще одну хорошую новость? Это действительно твой самый счастливый день».

Джасти широко разинул рот не столько из-за ее «шутки», сколько из-за смеха и аплодисментов, которыми приветствовали кульминационную фразу. Только теперь он заметил, что многие люди в пивной пили некрепкие напитки, и начал понимать, что видел многих из этих людей на сборище у Мэнна, в хоре. Он должен сообщить об этом продюсерам из Шеффилда, но прежде чем ему удалось пробраться к ним, они боком вышли из пивной.

Джасти поплелся обратно в свой угол. Они даже не дали ему шанса оправдаться. Молодая женщина рассказывала анекдоты о Фоме Неверующем и Дне Пятидесятницы, чем увеличивала число аплодисментов. Закончив рассказывать истории, она сказала:

— Желаете ли вы еще послушать историю?

— Я думаю, что всем нам не помешало бы немного музыки, — возразил владелец пивной, явно недовольный развитием событий этого вечера. Билли Белл уже подхватил свою гитару, когда голос в глубине бара сказал:

— Есть древняя баллада, которую я хотел бы вам напомнить перед праздником Середины Лета…

Это был Натаниэль Нидэм, старожил Мунвэла, который жил в доме на вересковых пустошах. Хотя люди и утверждали, что ему было больше ста лет, он на многое еще был способен. Он поднял свое длинное, сморщенное лицо к дубовым перекладинам, его белые волосы рассыпались по воротнику, и он начал петь сильным, чистым, но немного гнусавым голосом:

— Здесь вступает хор, теперь присоединяйтесь, если хотите:

Он пел, но из всех один лишь хозяин присоединился к нему. Старый человек продолжал, странно улыбаясь самому себе:

Джасти пришел в себя с началом песни. Он не мог сказать, почему песня так сильно воздействовала на него, однако она заставила его окончательно забыть, где он находится. Последовали жидкие аплодисменты. Казалось, немногих людей тронула эта баллада, некоторые даже выглядели раздосадованными и обиженными. Как только Билли Белл наконец добрался до сцены, Диана подошла к Джасти:

— Отец О'Кеннел и я хотим, чтобы вы знали, что мы наслаждались вашей игрой, нам очень понравились все ваши сценки. Мы смогли оценить проблемы, с которыми вы столкнулись во время шоу.

— Спасибо, — пробормотал он, не в силах побороть застенчивость. Инстинкт, который обычно помогал ему подавлять эту застенчивость, будучи на сцене перед аудиторией, теперь подвел его. У него не было ни малейшего шанса отыграть назад эту аудиторию, да и что бы они подумали о нем после этого, как бы расценили его попытку? В пивной было слишком много людей, с которыми он часто встречался по роду своей работы. Мысль о том, что ему придется вновь сталкиваться с ними лицом к лицу после того, что произошло в пивной, где он свалял такого дурака, была для него просто невыносимой. Он заставил себя покинуть угол, в котором сидел, и, оглядевшись по сторонам, но избегая взгляда Фэб, стал протискиваться к двери.