Затем с 1929 года работа в «Морском сборнике», одном из старейших русских журналов, где Вишневский по обыкновению стал главной «тягловой силой». Он занимается и редактированием, и привлечением новых авторов из числа ученых, специалистов, политработников, и заказом иллюстраций из жизни флота, непосредственно за ним закреплен отдел «Заметки на свободных страницах» (разные случаи из морской практики, любопытные цифры и факты).
По просьбе Политического управления Военно-Морских Сил он принялся писать брошюру о боевых делах флота в годы гражданской войны и окунулся в море архивных документов. Эта трудоемкая и кропотливая работа увлекала его, приносила удовлетворение, особенно ощутимое, когда, пользуясь порой и противоречивыми источниками, получаешь возможность познать, как когда-то все происходило на самом деле.
Немало времени и сил поглощала в этот период общественная оборонная работа, в которой для него нет мелочей. Вишневский не чурается организационных хлопот: составляет планы работы военно-морской секции Ленинградского областного совета Осоавиахима, занимается созданием учебных пунктов, выявлением «всех имеющихся по городу плавучих средств в/м образца», является инициатором шлюпочных походов по маршрутам Ленинград — Севастополь, Ленинград — Одесса, выступает с докладами перед массовыми аудиториями и по радио.
А учебной станцией для будущих военных моряков, по мнению Вишневского, должен стать отслуживший свое минный заградитель «Амур». И Всеволод обращается к командирам и политработникам с призывом всячески содействовать превращению корабля в учебную базу, требовательно говорит о необходимости практического, а не декларативного шефства над кораблем: «Амуру» нужны книги, карты, инструменты, плакаты, диаграммы, схемы и пр., а также лекторы, преподаватели, механики, вахтенные начальники, инструкторы — люди, которые могут наладить работу кабинетов по всем специальностям.
В архиве В. В. Вишневского немало свидетельств и того, как широко понимал он военно-патриотическое воспитание. Адресованные ему письма Центрального военно-морского музея, например, рассказывают о том постоянном внимании, которое оказывал он музею: присылал в дар редкие фотоснимки, рисунки, документы, вырезки из газеты времен гражданской войны. В 1928 году музей, получив в этот раз от, него личные вещи — солдатский пояс и матросскую бескозырку, ответил так: «Благодаря Вашему энергичному содействию Ревотделу музея удалось осветить боевую деятельность Волжско-Каспийской флотилии, бронепоездов и строительство РКК Черн. флота, а также пополнилась библиотека музея».
В эти годы Вишневским написаны и включены в программный список для слушателей ВМА труды по истории гражданской войны (часть из них была опубликована в виде статей о боевых действиях Волжской военной флотилии), вышла в свет брошюра «Эпизоды борьбы Красного флота» (1928).
Основные же усилия Вишневского были направлены на изучение военно-морского флота ряда иностранных государств: «Командный состав английского флота».
«Юнги, матросы и унтер-офицеры английского флота», «Резервы личного состава английского флота», «Личный состав финского флота» (на эти темы были написаны и напечатаны статьи в «Морском сборнике» — 1928, № 11; 1929, № 4, 5, 11, 12). Толчком для выбора научных проблем такого рода, несомненно, послужила работа в печати: он немало потрудился для постановки зарубежных отделов и в «Красном Балтийском флоте», и в журнале «Красный флот».
Идет кропотливое изучение архивных документов, зарубежных источников в Главной морской, публичной библиотеках, Государственном книжном фонде. Именно в эти годы Николай Чуковский не раз встречал его в читальных залах: «Замкнутость, внутренняя сосредоточенность молодого Вишневского во многом объяснялись той огромной, внешне незаметной работой, которая свершалась в глубине его сознания. Он учился, учился неистово и жадно, на лучших образцах».
В библиографии к его статье «Юнги, матросы, унтер-офицеры английского флота», например, значится 21 название (есть и солидные книги, монографии) на английском и примерно столько же на русском.
«Нет особой нужды пояснять, что детальное знакомство с этими категориями чинов совершенно для нас необходимо и представляет далеко не академический интерес», — начинает статью Вишневский. И дальше дает развернутый анализ социально-классового состава нижних чинов английского флота, рассматривает систему рекрутирования в матросы и дофлотской подготовки молодежи, методы вербовки во флот; вопросы обучения морскому делу, материального снабжения и т. д. и т. п. Когда читаешь научные обзоры Вишневского, невольно возникает ощущение: автор не бесстрастный ученый и не только во имя обогащения информацией о вероятном противнике он пишет все это, нет, он еще и «примеряет», а что из опыта крупнейшей морской державы может и должно пригодиться для строительства родного флота.
И другая статья — «Командный состав английского флота», эпиграфом к которой заверстаны слова: «Сражаются не пушки, а люди», носит социолого-профессиональный характер. Построена она на материалах английских статистических справочников и специальных журналов. Путем кропотливых выборок, различных данных, сжатых служебных характеристик, даваемых «Navy List» (справочник 1927 года) индивидуально тысячам офицеров, автор составил характеристики различных групп и категорий английского морского офицерства. Дан тщательный анализ этих групп — по двенадцати признакам (определение национального и социального состава, данные об интеллектуальном и физическом развитии, о военно-морском стаже и возрасте офицеров и т. д.). Особое внимание уделено группе строевого офицерства — наиболее привилегированной и подтверждающей, что вся масса офицеров в социальном отношении состоит из аристократии, буржуазии, интеллигенции.
Рассматривает Вишневский и морально-политический облик английского офицера, у которого с детства воспитывали уважение к флоту, понимание того, что господствующий на морях господствует над мировой торговлей, над богатствами мира. Затем, штудируя морскую британскую историю, кадет пропитывается духом великодержавного высокомерия. И экономическая география формирует «британское» миросозерцание, он изучает торговлю Британии, ее экономику вообще и убеждается в том, что метрополия может жить самостоятельно только 7 недель. Прервись морской подвоз — голодная смерть. И будущий офицер проникается сознанием важности флота, реально ощущает значение своего выбора.
Ценность исследований Вишневского была немалой: об английском флоте, например, до появления его статей в «Морском сборнике» за три десятилетия было опубликовано всего два очерка.
Именно в период сильного увлечения военно-морской наукой у Вишневского появляется уверенность в том, что избранный путь верный. Он возобновляет ведение дневника, и 1 июля 1928 года в нем появляется такая запись: «Я много читаю. Сам прохожу университетский курс, — в 1918 г. променял его на фронты. Теперь беру с выбором, нужное. С 1921 г. я сделал, как видно, очень много. Я рад, что В.-м. академия берет мои работы как пособия… Рад, когда бывшие генштабисты выслушивают некоторые мои советы и поправки. Рад, что окончившие Военно-морскую академию предлагают мне совместно разработать некоторые вопросы, — я вижу, что прошел хорошую дистанцию».
Оглядываясь на пройденное, Вишневский скажет впоследствии о том, что на рубеже тех двух десятилетий он «вполне наметил свой путь — путь офицера Генерального штаба». А в мае 1929 года ему предложили переехать в Москву для работы в морской группе. Однако с ответом медлил, так как считал, что работу по изучению вероятных противников на море целесообразнее вести в Ленинграде. В сентябре того же года он получил новое предложение — военно-морской отдел Государственного издательства — поближе к литературе. Но нет, и теперь Вишневский отказывается, выстраивая целую систему аргументов против: не закончена работа по изучению «главного противника» на море (нельзя останавливаться на полдороге); только что им получен заказ ПУРа на книгу «Наши вероятные противники на Балтийском море» и т. д. и т. п. «Я позволю себе в заключение указать также на крупные личные затруднения (здесь он имел в виду заботы о шестилетнем Игоре, воспитывавшемся Людмилой Зерниной. — В. X.), которые возникнут в случае моего перевода в Москву и будут весьма мешать моей деятельности. Впрочем, этот личный мотив можно не принимать во внимание», — писал он в рапорте на имя ответственного редактора «Морского сборника» 14 сентября 1929 года.