Нехирургическое кардинальное изменение внешности — это, пожалуй, уже дело государственной безопасности, согласитесь со мной, господин Тарон? Поэтому академика взяли под плотную, но очень корректную опеку, особо корректную в связи с тем, что своими секретами Пильман, кажется, не собирался делиться ни с кем…

— Даже с Департаментом? — вставил внешне невинный вопрос полицейский.

— Представьте себе, представьте… Наши люди в окружении академика, конечно, ухитрились изъять пробы тех веществ, которыми он пичкал счастливиц, превращающихся из Золушек жизни в Прекрасных принцесс, но… сложный набор аминокислот, какие-то квазибелковые препараты… я в этом, к сожалению, полный профан, но — повторить в лабораторных условиях эти «добавки» не удалось даже нам, хотя условия были созданы очень близкие к идеальным. Да и не изготавливал сам Пильман эти вещества, не изготавливал, а получал уже готовыми, в неизвестной пока лаборатории лишь дозируя их и смешивая с совершенно безвредными витаминами и стимуляторами, типа кофеина. Стоит ли продолжать, господин комиссар, что по результатам плотной опеки академика с нашей стороны оказалось — никто не передает ему ранее упомянутые препараты по корректировке внешности, но они неизменно оказываются в руках Пильмана после визитов домой, в ваш город. Двойная, тройная проверка, последующая перепроверка — и вот, дождавшись очередного визита академика в Энск, я оказываюсь здесь же, правда, чуть раньше, чтобы подготовиться к достойной встрече достойного человека.

3

Комиссар Тарон откинулся на спинку стула, сосредоточенно, деловито посопел с полминуты, достал и положил на стол, не прикуривая, очередную папиросу и, наконец-то, спросил:

— Вы полагаете, кто-то именно у нас в городе изготавливает таинственный препарат, способный укоротить нос, изменить разрез глаз, цвет волос?

— Если бы я лично не видел результаты этого процесса, тоже бы отнесся скептически, — кивнул в ответ капитан. — Однако отнеситесь к этому, как факту — внешность меняется кардинально; не знаю, способен ли академик сделать из обыкновенного человека негра или китайца, но исказить европеоидную внешность до неузнаваемости у него получается. А что касается вашего города… я сразу обратил внимание на университет, его мощные биохимические лаборатории, достаточно компетентные образованные кадры, хотя бы в качестве помощников и вспомогательного персонала.

— И что же вы не наводнили город своей агентурой? — кисло поинтересовался полицейский, внутренне содрогаясь от такой перспективы. — Или думаете управиться с «плотной опекой» самостоятельно?..

— Вы были правы, комиссар, когда при первой же встрече сказали, что городок ваш маленький, и люди в нем хорошо знают друг друга. Каким бы увлеченным своими научными исследованиями и рассеянным в быту не был бы академик, что стоит ему заметить в городе множество незнакомых лиц, а поинтересовавшись — не выяснить, что все они приехали сюда накануне его визита?

— …а потом — сделать себе инъекцию препарата и исчезнуть с ваших глаз без следа? — продолжил Феликс Тарон.

— Вы очень быстро и логично соображаете, — похвалил своего собеседника Хольм, отметив, что его слова про временной интервал в коррекции внешности комиссар предпочел упустить.

— За что и пострадал двенадцать лет назад, — чуть грустно закончил фразу полицейский, как бы намекая на жизненные обстоятельства, вновь складывающиеся не в его пользу.

— Работая на Особый отдел, пострадать нельзя, — твердо пообещал капитан. — А вот мешая нашей работе, можно нарваться на очень крупные неприятности.

— Светлые силы! Господин Хольм, — казалось, совершенно искренне и эмоционально вполголоса воскликнул комиссар. — Разве я похож на человека, противопоставляющего себя государственной безопасности?

— А вот так я даже не думал, — хищно улыбнулся контрразведчик. — Значит, будем работать вместе, дружно и весело. Ну, а для соблюдения внешних приличий и маскировки основной цели моего визита — для всех я приехал проверить соблюдение инструкций по оповещению Департамента Безопасности о подозрительных происшествиях в городе. Помните, был такой циркуляр пару лет назад, а так как у вас подразделение «дебилов» отсутствует, то несекретную часть этого распоряжения обязаны были довести до сведения полиции.

— Положа руку на сердце, только об этом циркуляре и думал все это время, — съехидничал, было, полицейский, и в этот момент едва не замер с полуоткрытым ртом, будто внезапно, к месту, вспомнив что-то очень важное.

Такое неожиданное поведение Феликса Тарона не укрылось от внимательного взгляда его собеседника, но спешить с вопросами капитан Хольм не стал, вполне могло случиться так, что комиссар вдруг вспомнил о невыключенном утюге или позабытом мелком долге соседа? Впрочем, опытный полицейский позволил себе расслабиться всего лишь на долю секунды и тут же перевел разговор с общих тем на оперативную конкретику:

— Итак, уважаемый проверяющий, с чего же мы начнем?

— Начнем мы, пожалуй, — в тон комиссару ответил контрразведчик, — с того участка, на территории которого располагается фамильный особняк Пильманов…

— Да уж, особняк, — чуть презрительно фыркнул Тарон. — Если у Пильманов особняк, то и я живу, как минимум, в падишахском дворце. Старый двухэтажный домик, восемь, кажется, комнат, в которых проживает престарелая то ли тетушка, то ли просто старинная приживалка, в меру своих сил присматривающая за порядком, и родной брат-близнец академика.

— Вот к близнецу я хотел бы присмотреться повнимательнее, — попросил Хольм.

— Присматривайтесь, конечно, только потом не удивляйтесь несхожести братьев, — согласился полицейский. — Годы воспитания в различной среде — научной, столичной и провинциальной, обыкновенной — сделали их абсолютно различными людьми. Впрочем, убедитесь сами. А следующим пунктом программы, видимо, будет университет?

— Разумеется, — кивнул капитан, понимая, что оперативные методики уголовной полиции и Особого отдела ДБ во многом совпадают, будто написанные под копирку.

— Тогда не будем задерживаться, — поднялся с места комиссар. — Я на служебной машине, сейчас доедем до участка номер три, там, на месте, вы и оглядитесь…

И Феликс, поворачиваясь к выходу, подал барменше условный знак, нарисовав что-то в воздухе сложенными в щепоть пальцами. Впрочем, красиво, как учили, счет подать девушка не успела, устремившийся прямиком к стойке столичный визитер, не глядя, поставил на бумаге красивый автограф, подтверждая, что принимает на себя все застольные траты, и не оглядываясь, последовал за уже вышедшим из бара полицейским.

…в городское управление комиссар вернулся лишь после официального обеденного перерыва, причем — в одиночестве, ибо капитан Хольм, в сопровождении местных служителей правопорядка, предварительно прогулявшись по нескольким улицам, продолжил тщательное изучение всех мыслимых и немыслимых тонкостей расположения дома Пильманов, мест для безопасного наблюдения за особняком, подходов к его фасаду со стороны улицы и к тыльной части из тесного маленького тупичка.

В связи с визитом столичного гостя обыкновенно растягивающийся на пару часов обеденный перерыв начальника городской полиции сегодня со свистом пролетел мимо Феликса Тарона, но сам комиссар, кажется, просто не обратил на это внимания, да и не очень то он проголодался после пары бокалов не только приятного во всех отношениях, но и высококалорийного коньяка, выпитых еще до полудня. По обыкновению шустро вбежав в приемную, он с явной радостью обнаружил на рабочем месте вернувшуюся с обеда из соседнего маленького кафе любимую племянницу.

— Ой, дядюшка… — оторвалась от разглядывания очередного журнала Эмилия. — А тут тебя искал…

— Эмка, дорогая моя, — умоляюще перебил родственницу полицейский. — Кто бы не искал, он не нашел, да и сейчас это совершенно неважно. У меня есть для тебя срочно оперативное задание. Прямо сейчас ты пойдешь домой и разыщешь свои школьные фотографии, а еще лучше — послешкольные…